Она устроила себе самую настоящую спальню, куда можно было пройти
из гостиной, поднявшись на две ступени и повернув при этом на шестьдесят
градусов. Напротив входа, у стены, стоял огромный валун - он был здесь
еще до постройки дома. Водопровода не было - мы все пользовались общими
душевыми и уборными, но Энея сложила из камня очаровательный маленький
бассейн - прямо рядом с кроватью (лист фанеры с матрацем и подушками) -
и несколько раз в неделю нагревала воду на общей кухне и таскала ее,
ведро за ведром, в свое жилище, чтобы принять ванну.
Свет, проникавший сквозь брезентовые стены и потолок, был
тепло-розовым на рассвете, масляно-желтым в полдень и оранжевым вечером.
Кроме того, Энея специально расположила дом так, чтобы цереусы,
кустарники и кактусы в разное время суток отбрасывали на брезентовые
стены разные тени. Да, славное это было жилище. И щемяще пустое, когда
моя девочка уходила куда-нибудь.
Я уже говорил, что после смерти Старого Архитектора его ученики и
обслуга пребывали в смятении. Возможно, точнее было бы сказать - в
растерянности. За трое суток, пока Энея отсутствовала, я вдоволь
наслушался причитаний - все-таки девяносто человек, вместе они не
сходились, даже за едой: мистер Райт не любил больших скоплений народа.
Паника нарастала с каждым днем, и не последнюю роль тут играло
отсутствие Энеи. Она была самой младшей ученицей в Талиесине - и вообще
самой младшей, - но все уже привыкли спрашивать ее совета и
прислушиваться к ее словам. За одну неделю они потеряли своего
наставника и своего лидера.
На четвертое утро после ее дня рождения кончилась песчаная буря, и
Энея вернулась. Я привычно бегал трусцой, как всегда, сразу после
рассвета, и заметил ее издалека: она шла по пустыне со стороны гор -
темный силуэт в утренних лучах, тоненькая фигурка с короткими волосами,
сияющими, как нимб, - и в эту секунду я вспомнил, как впервые увидел ее
на Гиперионе, в долине Гробниц Времени.
Заметив меня, она усмехнулась.
- Эй, буль! - крикнула она. (Старая шутка, которую она еще ребенком
вычитала в какой-то книге.)
- Эй, скаут! - прокричал я в ответ на том же шутовском жаргоне.
Мы остановились в пяти шагах друг от друга. Мне безумно хотелось
броситься к ней, прижать ее к себе и умолять, чтобы она больше не
исчезала. Но я сдержался. Кактусы чолья и кусты полыни отбрасывали
длинные тени. Щедрые утренние лучи омывали нашу смуглую кожу оранжевым
сиянием.
- Как настроение в отряде? - спросила Энея. Судя по виду, она все
три дня голодала. Она всегда была худенькая, но сейчас ребра прямо-таки
выпирали под тонкой хлопчатобумажной футболкой. Ее губы пересохли и
потрескались. - Они взбудоражены?
- Ходят под себя кирпичами. - Все эти годы я избегал солдафонских
шуток в разговоре с ребенком, но ей ведь уже шестнадцать. А кроме того,
порой она употребляла такие словечки, которых не знал даже я.
Энея усмехнулась. Солнце позолотило светлые пряди в ее коротких
волосах.
- Ну, думаю, для архитекторов это не вредно. Я потер подбородок.
Пора бриться, уже отросла щетина.
- Серьезно, детка. Они более чем взбудоражены.
Энея кивнула:
- Ага. Они не знают, что делать и куда податься. - Она прищурилась
и посмотрела на лагерь: беспорядочное нагромождение камней среди
кактусов. На невидимых окнах играли блики. - Давай соберем всех в
музыкальном павильоне и поговорим. - И, не дожидаясь ответа, Энея быстро
зашагала к Талиесину.
Так начался наш последний день на Земле.
...Я слышу свой голос в скрайбере и вспоминаю, что как раз на этой
фразе надолго замолчал. Я хотел рассказать тогда все об этих четырех
годах изгнания на Старой Земле - о каждом ученике, о каждом в
Талиесинском братстве, о Старом Архитекторе, о его причудах и о его
мелочных придирках, о его блестящих идеях, о его детской восторженности.
Я хотел записать все наши разговоры с Энеей за эти сорок восемь местных
месяцев (которые - чему я не переставал изумляться - в точности
соответствовали [стандартным] месяцам Гегемонии), хотел рассказать, как
постепенно приходило ко мне понимание ее невероятных способностей.
Наконец, я хотел рассказать обо всех своих вылазках - о кругосветном
путешествии на катере, о долгой, полной приключений поездке на
автомобиле по Северной Америке, о том, как мне попадались в пути другие
группки людей, объединившиеся вокруг кибридов великих личностей прошлого
(чего только стоила одна община кибрида Иисуса из Назарета в Новой
Палестине). Но, услышав на скрайбере свое молчание, я вспомнил, почему
не стал об этом рассказывать.
Я уже говорил, что пишу эти слова в "кошачьем ящике" Шредингера на
орбите Армагаста, в ожидании смерти: как только сработает детектор, в
воздух будет запущен цианид. Смерть будет быстрой, почти мгновенной. И я
должен успеть рассказать вам нашу - мою и Энеи - историю. Я спешу,
поэтому стараюсь говорить лишь о главном, не отвлекаясь на мелочи.
Поэтому скажу только, что эти четыре года на Земле достойны
подробного описания. Если коротко, то девяносто человек Талиесинского
братства были разными - честными (и не очень) и интересными, как все
мыслящие человеческие существа, каждый - со своей историей. Да, они
достойны отдельного рассказа. Как и мои путешествия в катере и в фургоне
"Вуди" 1948 года, который одолжил мне Старый Архитектор. При желании об
этом можно написать настоящую эпическую поэму.
Но я не поэт. Я как следопыт, возвращаюсь к прошедшим дням, и
сейчас моя цель - проследить путь Энеи, проследить, как она выросла и
стала мессией, и не идти по другим следам. И так я и сделаю.
Старый Архитектор всегда называл наше поселение "привалом в
пустыне". Большинство учеников именовали его Талиесином, что
по-валлийски означает "сияющее чело" (мистер Райт был родом из Уэльса).
Я долго пытался вспомнить планету под названием Уэльс, пока до меня не
дошло, что Старый Архитектор жил и умер задолго до эры космических
полетов. Энея чаще всего называла поселок "Талиесин-Уэст", из чего
следовало - даже для таких тупых, как я, - что где-то должен быть
Талиесин-Ист.
Когда три года назад я спросил ее об этом, Энея объяснила, что
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида