Она зевнула, отложила книжку. Раскинула подушки из положения "читать" в
положение "отдыхать", заклинанием погасила лампу. Комната моментально
погрузилась в непроницаемый, тягучий как патока мрак. Тяжелые бархатные
шторы были плотно затянуты - адептка давно уже на практике убедилась, что в
темноте видеть сны легче. "Что выбрать? - подумала она, потягиваясь и
ворочаясь на простыне. - Отдаться онейроидной стихии или попытаться ловить
на крючок?"
Вопреки общераспространенным утверждениям, сновидицы не помнили даже
половины своих вещих снов, значительная часть их оставалась в памяти в виде
смешения картинок, меняющих расцветки и формы, словно в калейдоскопе,
детской игрушке из зеркалец и стеклышек. Еще полбеды, когда перемежающиеся
картинки были просто лишены какого-то склада, лада и даже намека на
значимость. Тогда можно было спокойно перейти к следующему пункту "повестки
дня", вернее, ночи. По принципу: "не помню, значит, и не стоило помнить". На
жаргоне сновидиц такие сны назывались ни на что не годной "замазкой".
Худшими и более постыдными были "призраки" - сны, из которых сновидицы
запоминали лишь отрывки, клочки знаний, сны, от которых к утру оставался
только туманный привкус воспринятого сигнала. Если же "призрак" повторялся,
это значило, что имеет место сон, содержащий немалую информационную
ценность. Тогда сновидица концентрацией и самовнушением принуждала себя
повторно, на этот раз во всех подробностях, вылущить конкретного "призрака".
Наилучшие результаты давал метод принуждения себя к новому сну сразу после
пробуждения - это называлось "тралением". Если сон не давал себя "зацепить",
следовало попытаться вновь вызвать данную картину на одном из последующих
сеансов путем концентрации и медитации, упреждающих погружение в сон. Такие
программированные снения назывались "загарпуниванием".
После двенадцати проведенных на острове ночей Кондвирамурса заполнила
уже три листа, три комплекта снов. Был перечень достойных похвалы успехов -
список "призраков", которые сновидица успешно "затратила" или даже
"загарпунила". К таким относились сны о бунте на острове Танедд, а также о
путешествиях ведьмака и его группы через снежные заносы перевала Мальхеур,
через весенние разливы и раскисшие дороги в долине. Был перечень провалов,
то есть снов, которые, несмотря на все усилия, так и остались для
слушательницы Академии загадкой. И был список, так сказать, рабочий -
перечень снов, ожидавших своей очереди.
И был один сон - странный, но очень приятный, - который то и дело
возвращался в отрывках и мерцаниях, в неуловимых звуках и шелковистых
прикосновениях.
Милый, чудесный сон.
"Хорошо, - подумала Кондвирамурса, прикрывая глаза. - Да будет так".
- Похоже, я знаю, чем занимался ведьмак, зимуя в Туссенте.
- Ну-ка, ну-ка. - Нимуэ оторвалась от оправленного в кожу гримуара и
поверх очков взглянула на сновидицу. - Наконец-то ты что-то выяснила?
- А как же, - горделиво сказала Кондвирамурса. - Увидела! Ведьмака
Геральта и женщину с коротко стриженными черными волосами и зелеными
глазами. Не знаю, кто это мог быть. Может, та княгиня, о которой пишет в
своих заметках Лютик?
- Видимо, ты читала невнимательно, - немного охладила ее пыл чародейка.
- Лютик описывает княгиню Анарьетту детально, а другие источники
подтверждают, что волосы у нее были, цитирую: "каштанового цвета, с сияющим,
воистину злату подобным ореолом". Конец цитаты.
- Стало быть, не она, - согласилась адептка. - "Моя" женщина была
брюнеткой. Ни дать ни взять - настоящий уголь! А сон... хм-м-м...
Интересный.
- Слушаю внимательно.
- Они разговаривали. Но это был не совсем обычный разговор.
- И что же в нем было необычного?
- Большую часть времени она держала ноги у него на плечах.
- Скажи, Геральт, ты веришь в любовь с первого взгляда?
- А ты?
- Верю.
- Тогда я знаю, что нас соединило. Притяжение противоположностей.
- Не будь циником.
- Почему? Цинизм, говорят, доказывает наличие интеллекта.
- Неправда. Цинизм, при всем своем интеллектуальном обрамлении,
отвратительно неискренен. Я не переношу никаких неискренностей. Однако, коли
уж мы об этом заговорили... Скажи, ведьмак, что ты любишь во мне больше
всего?
- ЭТО.
- Ты из цинизма шарахаешься в тривиальность и банал. Попытайся еще раз.
- Больше всего я люблю в тебе твой ум, твой интеллект и твою духовную
глубину. Твою независимость и свободу. Твою...
- Не понимаю, откуда в тебе столько сарказма.
- Это был не сарказм. Это была шутка.
- Терпеть не могу таких шуточек. Тем более не ко времени сказанных.
Всему, дорогой мой, свое время, и время всякой вещи под небом. Время молчать
и время говорить, время плакать и время смеяться, время насаждать и время
вырывать, пардон, собирать посаженное, время шутить и время размышлять...
- Время обнимать и время уклоняться от объятий?
- Не принимай сказанного столь буквально. Давай примем лучше, что
сейчас пришло время комплиментов. Любовь без комплиментов отдает
физиологией, а физиология плоска. Говори мне комплименты!
- Ни у кого от Яруги до Буйны нет такой прелестной попки, как у тебя.
- Везет же! Теперь ради разнообразия ты поместил меня где-то между
варварскими северными речками. Опуская вообще сомнительное качество
метафоры, нельзя было разве сказать: "От Альбы до Вельды"? Или от "Альбы до
Сансретуры"?
- Мне ни разу в жизни не доводилось бывать на Альбе. Я стараюсь
избегать сравнений, если они не подкреплены личным знанием вопроса.
- И-ах! Так ты серьезно? Отсюда вывод: попок - а речь, как ни говори,
все еще о них - ты повидал и опробовал опытным путем достаточно много, чтобы
сделать соответствующие сравнительные выводы? А, белоголовый? Так сколько же
женщин было у тебя до меня? Э? Вопрос поставлен, ведьмак. Нет-нет, лапы
прочь, таким манером ты не отвертишься. Так сколько женщин у тебя было до
меня?
- Ни одной. Ты у меня первая!
- Ну то-то же!
Скачать книгу [0.41 МБ]
Пирамида