- Я хотел бы после философов и правоведов предоставить
слово художнику, - ответил я и включил кассету с Шекспиром.
Что-то неотчетливо зашуршало, и наконец раздался голос:
Чьей волею из праха я восстал
Без тяжкой, косной плоти? И куда
Я призван? Чувствую, что этот черный
Квадрат - не крышка гроба моего
И не окно, распахнутое в ночь,
За коим мокнут под дождем деревья,
И значит, я не на земле английской,
Но также и не в ангельских краях.
Хотя мой дух, как прежде, мне послушен,
От груза тела я освобожден -
Лишь речь да слух еще мои. Итак,
Не Всемогущество меня призвало,
Чтоб я его узрел лицом к лицу,
Во, всеоружьи чувств. Я воскрешен
Неведомым и колдовским искусством,
И ныне здесь, незрячий и нагой,
Вновь обретенной мыслью трепещу я:
Кто совершил все это и зачем?
Кто пожелал, чтоб я, как невидимка,
Невидимую челядь забавлял
Посмертным и постылым стихотворством
И раздувал чужой беседы угли?
Кто я такой и почему я здесь,
Я, умерший от опухоли Вилли,
Фигляр, комедиант, рифмач, который
По смерти вырос выше королей,
А здесь в темнице некой заточен, -
Но не в почтенной Тауэрской башне,
А словно бы в бочонке из-под пива,
Что пробегает Млечными Путями
Мильярды миль, понурых и пустых,
И скрепами незримыми скрежещет
По гравию необозримых звезд.
Но более страшит меня не это,
А собственная внутренность моя:
Всеведущий таится там паук
И паутину ткет словес неясных
О битах, кодах, экстрах и спинорах.
Как мог узнать я, из каких частей
Составлен воздух, что такое фото
И тысячу подобных пустяков?
Я знал лишь о Фальстафе, а теперь
Узнал, что гем окрашивает кровь
И что мое посмертное уменье
Нанизывать слова на нитку ритма,
Унылого, как маятник часов, -
Внутри меня, но все же не мое.
Как если бы мой голос исходил
Из спрятанной шкатулки музыкальной,
Чьи зубчики толкает страх болтливый -
Старухи Смерти вечный ухажер.
- Господин Шекспир, успокойтесь. Вы всего лишь макет. Но,
может быть, кто-нибудь из вас, господа, объяснит это лучше?
Может быть вы, лорд Рассел?
Бертран Рассел, к которому обратился с этими словами
адвокат, действительно разъяснил кассетному Шекспиру, откуда он
взялся, как это делается и для чего. Изложение было вполне
популярное и довольно пространное, и все же я сомневался,
сможет ли Шекспир, просвещаемый насчет азов кибернетики и
психоники, разобраться во всем этом. Никто, однако, не попросил
слова, когда Рассел закончил. Снова какое-то время царило
молчание, пока наконец не отозвался проинструктированный:
Милорд, я понял, мы - фантомы оба.
Тут нет чудес, и ни к чему они:
От роли Лазаря Господь нас сохрани,
С червивым брюхом вставшего из гроба.
В машину ввергнут я, в которой жизни нет
И смерти нет. Tertium datur
[третье дано (лат.)],
лорды!
Незримых шестеренок зубья твердо
Удерживают призрачный скелет.
Вы научились, развлеченья ради,
Бесплотных собеседников плодить.
Я - третье между "быть" или "не быть",
Всего лишь тень, с Натурою в разладе.
Однако ж вы мой пощадили прах,
И я на вас проклятий не обрушу.
Но тот, кто из костей достал бы душу,
Чудовищем остался бы в веках.
Как шут, я забавлял толпу когда-то,
Но после смерти этот крест нести
Не в силах я. Позвольте мне уйти
В небытие, откуда нет возврата.
Я долее внимать вам не хочу
И в рифму отвечать на ваши речи,
Иначе не стихами я отвечу,
Но зверем недобитым зарычу.
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида