Триррцарракакс, Тррлитриплиррлипитт, Кьюкьюксикс,
Кворрстьерркьерр, Квидтдердудук и так далее. Не следует делать
преждевременных выводов, сказал я себе и взглянул на титульный
лист.
Это была "История Энции" пера знаменитого, как
утверждалось, курдляндского историка Квакерли. Советник
рекомендовал мне ее как неплохое введение в предмет, но при
виде имени автора, явно перекликающегося со швейцарскими
именами, у меня мелькнула безумная мысль, что Штрюмпфли именно
потому и посоветовал мне ее. Очевидный нонсенс,
свидетельствующий лишь о моем душевном состоянии. Я последовал
этому совету, так как он показался мне дельным. Хотя и непросто
было решить, какая часть шихты непонятнее, курдляндская или
люзанская, что-то подсказывало мне, что при всей своей
необычности, прямо-таки уникальности, культура градозавров -
обитаемых живых созданий - ближе к Природе, не столь
искусственна, как цивилизация, наделившая разумом даже камни и
почву. Природа, в качестве универсальной космический
постоянной, должна была стать связующим звеном и введением в
чужую историю. Не подумайте, однако, будто я с жадностью
набросился на этот толстенный том, глотая страницу за
страницей, - нет, я стоял как нерешительный купальщик над
прорубью, пока, наконец, набрав в легкие побольше воздуху, не
погрузился в чтение.
Зарождение жизни на Энции Квакерли описывал на ученый
манер, но в общем, вполне понятно. Жизнь, по его словам, всюду
зарождается одинаково. Сперва океан неслыханно медленно скисает
у берегов, превращаясь в киселеобразную хлюпь, и тихие волны
взбивают ее столетиями, а то и тысячелетиями, пока из этой жижи
не вычленится чмокающий студень и после бесчисленных
приключений дочмокает туда, где его мякоть затвердеет в
известковый каркас. Квакерли утверждал, что на разных планетах,
в зависимости от местных условий, возникают различные высшие
организмы, главные разновидности коих: кровососы, молокососы и
клювоносы. Размножаются они тоже по-разному - потиранием,
опылением, почкованием, а иногда, хотя и неслыханно редко, так
называемым шпунтованием, до которого на Энции, планете вполне
нормальной, дело, слава богу, не дошло. Происходя от больших
птиц-нелетов, энциане называют себя члаками: это слово
некоторые энтропологи возводят к чавкающему звуку, обычному при
передвижении по болотам, поскольку болота, бескрайние топи и
громаднейшие трясины были здесь колыбелью жизни. Причиной тому
местная география. Энция обращается вокруг своего солнца по
сильно вытянутой орбите, и в афелии на ней воцаряется жуткий
мороз. Но океан своими необычайно обширными мелководьями
подходит к кромке континента, у берегов болотистого, но в
глубине усеянного вулканами сейсмически активного плоскогорья,
и от них исходит спасительное тепло, которое периодически
подсушивает болота. Однако кипящие гейзеры, непрестанные
вулканические и серные извержения заставляли все живое
держаться подальше от этого пекла. Поэтому жизнь приютилась как
раз посередке меж океанскими льдами и вулканами Тарактиды, в
области Великого Грязеана. Именно там из протогадов вывелись
гады, а из гадов - переползы и недоползы. Последние, как
указывает само их название, не доползли до более теплых
участков суши и утонули, зато переползы положили начало чавкам.
Чавки развились в чапель, у которых ноги были еще коротковаты;
по этой причине они быстро увязали в трясине и гибли с голоду.
Чапли превратились в чмоков, чмыков и чмух. Существовали еще
чмушканчики, но это была, так сказать, слепая улочка эволюции:
они были подслеповаты и вскоре повымирали. Затем развитие
приостановилось на миллион лет, потому что размножаться в
склизкой холодной трясине радости мало, и самцы чаще делали
вид, будто занимаются своим делом, нежели действительно им
занимались, прижимаясь к самкам больше для согрева. Тамошняя
грязь чрезвычайно липкая, так что пары совсем перестали
разъединяться. Нетрудно понять, что благодаря этому из пары
получалась четверка, из четверки - восьмерка и так далее, пока
очередные поколения, разрастаясь, не превратились в мокрух,
мокрушников, мокровищ и, наконец, м_о_к_р_ы_н_ы_ч_е_й_. Именно
от мокрынычей произошел впоследствии курдль. Мокрынычи, правда,
имели вполне приличные ноги - от шести до девяти метров в
длину, но этого было мало, чтобы держать туловище над
поверхностью трясины, поэтому от валяния и бултыхания в грязи
хвост и брюхо у них вечно мокрые; чтобы помочь этой беде - ведь
в болоте чертовски холодно, - мокрынычи начали повышать
температуру своего тела, разумеется, не намеренно (эти твари
необычайно тупы), а благодаря естественному отбору самых
горячих особей. Но убыстрять обмен веществ до бесконечности они
не могли, потому что в конце концов просто сварились бы, как в
кипятке, и очередная мутация стала извергать из пасти газ,
который от зубовного скрежета (или от щелканья зубами на
холоде) загорался, как наши болотные газы на подмокших
торфяниках. С этого момента мокрыныч, чтобы не простудиться,
извергал огонь, который его изрядно подсушивал, а еще удобнее
было сушиться двум мокрынычам, стоящим друг против друга;
таковы были первые ростки альтруизма. Первые огнедышащие
мокрынычи (или горынычи) не были и вполовину так велики, как их
поздний потомок - курдль. Потухший горыныч зовется с
_г_о_р_ы_н_ы_ч_е_м_. Они-то и заменили праэнцианцам Олимп, с
которого Прометей украл огонь. В их легендах важную роль играет
неустрашимый герой, именуемый Громадеем или Громатеусом,
который будто бы совершил то же, что и Прометей. Попавшиеся в
западню горынычи использовались для отопления резиденций
племенных вождей.
Но все это случилось миллионы лет спустя, во времена
мифического царя Каррквиния. Между тем в стаде горынычей пасся
обычно один гигант-передовик и несколько признающих его
верховенство самцов поменьше размерами; однако если он слишком
уж на них наседал, они сбивались в кучу, имитируя копуляцию,
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида