когда курьер принес мне письмо. Профессор Лакс-Гуглиборк хотел со мною
увидеться. Я уже слышал о нем -- телематик, специалист по связи. У него была
собственная лаборатория на территории базы. Я оделся и ровно в десять вышел.
На обороте письма он нарисовал, как к нему пройти. Между одноэтажных
строений стоял длинный павильон, окруженный садом за высокой металлической
сеткой. Я нажал на кнопку звонка раз, потом еще раз. Сперва над звонком
загорелась надпись "МЕНЯ НИ ДЛЯ КОГО НЕТ". Потом в замке что-то звякнуло, и
калитка открылась. Узкая, посыпанная гравием дорожка вела к металлической
двери. Она была заперта. И без ручки. Я постучал. Молчание. Я постучал
снова. Хотел уже было уйти, но тут дверь приоткрылась и из-за нее выглянул
высокий худой человек в голубом халате с пятнами и подтеками. Почти лысый, с
коротко подстриженными волосами, поседевшими на висках, в толстых очках, за
которыми его глаза казались меньше. Может быть, как раз из-за этих
бифокальных очков он выглядел так, словно все время удивлялся чему-то,
тараща круглые рыбьи глазки. Длинный, вынюхивающий нос, массивный лоб.
Он молча отступил. Когда я вошел, он запер дверь, и притом не на один
замок. Коридор утопал в темноте. Профессор шел впереди, я за ним,
придерживаясь рукой за стену. Как-то все это было странно,
по-конспираторски. В сухом горячем воздухе стоял запах химикатов. Следующая
дверь раздвинулась перед нами. Он пропустил меня первым.
Я стоял в большой лаборатории, забитой буквально до потолка. Повсюду
высились поставленные один на другой аппараты из черного оксидированного
металла, соединенные кабелями. Переплетаясь, кабели тянулись по всему полу.
Посередине -- лабораторный стол, тоже заваленный аппаратурой, бумагами,
инструментами, а рядом стояла клетка, настоящая клетка для попугаев, из
тонкой проволоки, но такая большая, что в ней поместилась бы горилла. Всего
необычнее были куклы, лежавшие рядами вдоль трех стен -- нагие, похожие на
выставочных манекенов, без голов или с открытыми черепами; их груди были
распахнуты, словно дверцы, и плотно заполнены какими-то соединениями и
пластинками, упакованными ровными рядами, а под столом, отдельной кучей,
лежало множество рук и ног. В этой забитой вещами комнате не было окон.
Профессор сбросил со стула мотки проводов и какие-то электронные детали; с
ловкостью, которой я у него никак не подозревал, залез на четвереньках под
стол, вытащил оттуда магнитофон и включил его. Сидя на корточках и глядя мне
снизу в глаза, он приложил палец к губам, и одновременно из магнитофона
поплыл его скрипучий голос.
-- Я пригласил вас на лекцию. Тихий. Пора уже вам узнать о связи все,
что положено. Садитесь и слушайте. Никаких заметок не делать...
Его голос продолжал бубнить с ленты магнитофона, а профессор тем
временем приподнял эту большую проволочную клетку и жестом предложил мне
войти в нее. Я заколебался. Он бесцеремонно втолкнул меня внутрь, вошел сам,
взял меня за руку и потянул, показывая, чтобы я сел на пол. Сам он уселся со
скрещенными ногами напротив: его острые колени торчали из-под халата. Я
послушался. Все это напоминало сцену из скверного фильма о сумасшедшем
ученом. В клетке тоже во всех направлениях тянулись провода; он соединил два
из них, послышалось тихое, монотонное жужжание. Между тем его голос
по-прежнему доносился из-за решетки, из магнитофона, стоявшего рядом со
стулом. Лакс протянул руку за спину, взял два толстых, черных, похожих на
ошейники обруча, один надел через голову себе, второй дал мне, показывая,
чтобы я сделал то же самое, воткнул себе в ухо проводок с чем-то вроде
маленькой маслины на конце и опять-таки жестами дал мне понять, чтобы я
сделал то же. Магнитофон громко долдонил свое, но в ухе я услышал
голос профессора:
-- Теперь поговорим. Можете задавать вопросы, но только умные. Нас
никто не услышит. Мы экранированы. Это вас удивляет? Удивляться тут нечего.
Проверенным тоже не доверяют, и правильно делают.
-- Я могу говорить? -- спросил я. Мы сидели на полу в этой клетке так
близко, что почти упирались друг в друга коленями. Магнитофон бубнил
по-прежнему.
-- Можете. На всякую электронику есть своя электроника. Я вас знаю по
книгам. Все это барахло -- декорация. Вас произвели в герои. Лунная
разведмиссия. Вы полетите.
--. Полечу,-- подтвердил я. Он говорил, почти не шевеля губами. Я
слышал его превосходно, благодаря микрофону в ухе. Было это, конечно,
странно, но я решил принять навязанные мне правила игры.
-- Известно, что вы полетите. Тысяча людей будет поддерживать вас с
Земли. Безотказно действующее Лунное Агентство. Только разрываемое изнутри.
-- Агентство?
-- Да. Вас снабдят серией новых теледублей. Но действительно чего-то
стоит только один. Мой. Совершенно новая технология. Из праха ты родился, в
прах обратишься и из праха восстанешь. Я покажу его позже. Все равно я
должен был продемонстрировать его вам. Но прежде вы получите от меня
последнее напутствие. Спасительные наставления перед дорогой.-- Он поднял
палец. Его глаза, маленькие и круглые за толстыми стеклами, улыбались мне с
добродушным лукавством. -- Вы услышите то, что они хотели, но сначала --
чего они не хотели. Потому что так захотелось мне. Я человек старомодных
правил. Слушайте. Агентство -- международное учреждение, но оно не могло
взять на службу ангелов. Где-нибудь подальше, скажем, на Марсе, вам пришлось
бы действовать в одиночку. Одному против Фив. Но на Луне вы будете лишь
верхушкой пирамиды. Вместе с земной группой стратегического обеспечения. Вы
знаете, что за люди туда войдут?
-- Не всех. Но большую часть знаю. Сиввилкисов, Тоттентанца. Потом
доктор Лопес. Кроме того, Сульцер и остальные -- а что? Что вы имеете в
виду?
Он меланхолически покивал головой. Мы, должно быть, выглядели довольно
смешно в этой высокой проволочной клетке, беседуя под неустанное жужжание,
похожее на осиное, с которым смешивался его голос снаружи -- из магнитофона.
-- Все они представляют различные и противоречивые интересы. Иначе и
быть не может.
-- Я могу говорить все? -- спросил я, уже предчувствуя, куда гнет этот
чудной человек.
-- Все. Согласно тому, что вы от меня услышали, вы не должны доверять
никому. То есть и мне тоже. Но кому-нибудь вы все же должны довериться. Вся
эта история с переселением,-- он показал пальцем на потолок,-- и доктриной
неведения была, само собой, лишена смысла. Она должна была кончиться именно
так. Если только это конец. Они сами заварили эту кашу. Директор говорил вам
о четырех осуществленных невозможностях. Так ведь?
-- Говорил.
-- Есть и пятая. Они хотят узнать правду и не хотят. То есть не всякую
правду. И не все одинаково. Понимаете?
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида