-- Хорошо, -- неожиданно согласился я и повер-нул. Он этого не ожидал.
Минуту постоял еще, потом взял меня под руку и провел в другое, низкое
здание; в пустом зале, освещенном несколькими лампами, мы, не садясь,
поужинали у стойки. За все время мы не обменялись и десятком слов. Потом
поднялись на вто-рой этаж.
Комната, в которую он меня ввел, была почти со-вершенно квадратной,
выдержанной в матово-белых тонах, ее широкие окна нацелены в парк с другой
сто-роны. В них не было видно ни следа городского заре-ва над деревьями; в
комнате стояли свежезастеленная кровать, два небольших креслица, третье
побольше, спинкой к окну. Через узкую приоткрытую дверь по-блескивал кафель
ванной. Олаф остановился на поро-ге, опустив руки, словно ждал, что я
заговорю, а так как я молчал, прохаживаясь по комнате и машинально касаясь
руками то стула, то спинки кровати, словно беря их в минутное пользование,
он спросил тихо:
-- Могу ли я... что-нибудь для тебя сделать?
-- Да. -- сказал я, -- оставь меня одного.
Он продолжал стоять, не двигаясь с места. Его ли-цо покрылось румянцем,
потом побледнело, вдруг на нем появилась улыбка. Олаф пытался смягчить
оскорб-ление, потому что мои слова прозвучали как оскорбле-ние. От этой
растерянной, жалкой улыбки во мне что-то словно оборвалось; в судорожной
попытке скинуть маску безразличия, которую я натянул на себя, так как ни на
что иное не был способен, я подбежал к не-му, когда он уже повернулся, чтобы
уйти, схватил его за руку н стиснул ее изо всех сил, как бы прося этим
стремительным пожатием прощения, а он, глядя на меня, ответил таким же
крепким рукопожатием и вы-шел. Я ощущал еще его теплую и твердую руку, когда
он старательно и тихо закрывал за собой дверь, слов-но покидал комнату
больного. Я остался один, как хотел.
В доме все молчало. Даже шагов удаляющегося Олафа не было слышно; в
оконном стекле отражалась моя собственная тяжелая фигура, откуда-то шел
теп-лый воздух; сквозь контуры моего отражения видне-лась темная граница
деревьев, тонущая во мраке, -- я еще раз оглядел комнату и сел в большое
кресло у окна.
Осенняя ночь только началась. О сне я не мог и думать. Повернулся к
окну. Расстилающийся за ним мрак, должно быть, был наполнен холодом и
шелестом безлистных, трущихся друг о друга ветвей; неожидан-но мне
захотелось очутиться там, побродить в темно-те, в ее никем не
распланированном хаосе. Не разду-мывая, я вышел из комнаты. Коридор был
пуст. До лестницы я шел на цыпочках -- пожалуй, излиш-няя предосторожность,
потому что Олаф уже давно, наверно, отправился спать, а Турбер, если и
работал, то на другом этаже, в отдаленном крыле дома. Я сбе-жал вниз, уже не
скрываясь, выскочил во двор и бы-стро зашагал вперед. Направления я не
выбирал, шел так, чтобы городское зарево было по возможности в стороне.
Аллеи парка скоро вывели меня за живую изгородь, я оказался на дороге и
некоторое время шел по ней, пока вдруг не остановился. Мне расхотелось идти
по шоссе: оно вело к жилью, к людям, а я хотел быть один. Я вспомнил, что
Олаф еще в Клавестре говорил мне о Маллеолане, новом городе в горах,
по-строенном после нашего отлета; несколько километров шоссе, которые я
прошел, действительно складывались из сплошных серпантинов, по-видимому,
обходящих отроги; но в наступающей темноте я мало что мог раз-глядеть. Эта
дорога, как и другие, не была освеще-на -- сама ее поверхность слегка
фосфоресцировала, однако чересчур слабо, чтобы осветить даже растущие в
нескольких шагах от нее кусты. Я свернул с шоссе, вслепую забрался в глубь
маленькой рощицы и под-нялся на большую, лишенную деревьев возвышен-ность --
я почувствовал это по свободно гуляющему тут ветру; далеко внизу несколько
раз мелькнула блед-ная змейка шоссе; потом исчез и этот последний свет; я
снова остановился. Не столько бессильными в тем-ноте глазами, сколько всем
телом, лицом, подставлен-ным ветру, я пытался разобраться в окружении,
чуж-дом, как на неизвестной планете; я хотел кратчайшим путем добраться до
одной из вершин, окружающих до-лину, в которой был расположен город, но как
найти нужное направление? Вдруг, когда вся затея уже по-казалась мне
безнадежной, я услышал идущий с вы-соты, справа, протяжный, отдаленный гул,
немного похожий на голос волн, но все же отличный от него, -- шум, с которым
ветер проносился по лесу, лежащему значительно выше того места, на котором я
стоял. Не раздумывая, я поспешил в ту сторону. Поросший сухой, старой травой
склон привел меня к первым де-ревьям. Я обходил их, вытянув руки, чтобы
уберечь лицо от веток. Вскоре подъем стал более пологим, де-ревья
расступились, я снова вынужден был выбирать направление, вслушиваясь во
тьму, терпеливо ждал очередного, более сильного порыва ветра. И вот
про-странство отозвалось, с отдаленных высот долетело протяжное свистящее
пение; да, ветер в эту ночь был моим союзником; я двинулся напрямик, не
обращая внимания на то, что теперь довольно круто спускаюсь в глубь черной
балки, и по ее наклонному дну начал размеренно идти вверх, и путь мне
указывал журча-щий где-то рядом ручеек. Я ни разу не увидел его, возможно,
он бежал где-то под камнями; этот голос текущей воды становился все тише по
мере того, как я поднимался вверх, и, наконец, умолк совершенно. Меня снова
окружил лес, высокоствольный, наверно сосновый, почти совершенно лишенный
подлеска. Зем-лю покрывала мягкая подушка старой хвои, местами скользкая от
лишайника.
Это блуждание вслепую продолжалось уже часа три; корни, о которые я
спотыкался, все чаще охваты-вали выступающие из-под почвы наносные камни; я
немного опасался, что вершина окажется поросшей ле-сом и в его лабиринте
закончится этот едва начавший-ся поход по горам, но мне везло: по голой
поляне я добрался до полосы щебня, все круче поднимавшейся вверх. Стоило мне
остановиться на секунду, как подо мной начинали с гулом плыть камни;
перескакивая с ноги на ногу, спотыкаясь и падая, я добрался до бокового
ската сужающейся расселины и пошел быст-рее. Время от времени
останавливаясь, я пытался рас-смотреть хоть что-нибудь, но в темноте это
было со-вершенно невозможно. Я не видел ни города, ни его зарева; от
светящейся дороги, с которой я свернул, не осталось и следа; расселина
вывела меня на поляну, поросшую сухой травой; о том, что я уже высоко,
го-ворило все расширяющееся звездное небо, видимо, дру-гие, заслоняющие его
вершины начали сравниваться с той, на которую я взбирался. Пройдя еще
несколько сотен шагов, я оказался среди молодого сосняка.
Если бы меня кто-нибудь случайно остановил в ту ночь и спросил, куда и
зачем я иду, я бы не мог отве-тить; к счастью, никого не было, и одиночество
этого ночного марша я ощущал подсознательно, по крайней мере как минутное
облегчение. Скат становился все круче, идти было все трудней, но я шел и
шел, забо-тясь только о том, чтобы не сворачивать, словно пере-до мной была
определенная цель. Сердце колотилось, легкие разрывались, а я исступленно
рвался вперед, как бы в забытьи, чувствуя инстинктивно, что мне необходимо
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида