Я едва успел положить злосчастный документ на стол.
Профессор Лиденброк, казалось, был совершенно измучен. Овладевшая им
мысль не давала ему ни минуты покоя; во время прогулки он, очевидно,
исследовал и разбирал мучившую его загадку, напрягая все силы своего
воображения, и вернулся, чтобы испробовать какой-то новый прием.
И в самом деле, он сел в свое кресло, схватил перо и начал записывать
формулы, похожие на алгебраические вычисления.
Я следил взглядом за его дрожащей рукой; я не упускал из виду ни
малейшего его движения. Что, если случайно он натолкнется на разгадку? Я
волновался, и совсем напрасно: ведь если "единственный" правильный способ
прочтения был открыт, то всякое исследование в ином направлении должно
было остаться тщетным.
В течение трех часов без перерыва трудился дядюшка, не говоря ни слова,
не поднимая головы, то зачеркивая "свои писания, то восстанавливая их, то
опять марая написанное и в тысячный раз начиная сначала.
Я хорошо знал, что если бы ему удалось составить из этих букв все
мыслимые словосочетания, то искомая фраза в конце концов получилась бы. Но
я знал также, что из двадцати букв получается два квинтильона, четыреста
тридцать два квадрильона, девятьсот два триллиона, восемь миллиардов, сто
семьдесят шесть миллионов, шестьсот сорок тысяч словосочетаний! А в этой
записи было сто тридцать две буквы, и эти сто тридцать две буквы могли
образовать такое невероятное количество словосочетаний, что не только
исчислить было почти невозможно, но даже и представить себе!
Я мог успокоиться относительно этого героического способа разрешить
проблему.
Между тем время шло; наступила ночь; шум на улицах стих; дядюшка, все
еще занятый разрешением своей задачи, ничего не видел, не заметил даже
Марту, когда она приотворила дверь; он ничего не слышал, даже голоса этой
верной служанки, спросившей его:
- Сударь, вы будете сегодня ужинать?
Марте пришлось уйти, не получив ответа. Что касается меня, то, как я ни
боролся с дремотой, все же заснул крепким сном, примостившись в уголке
дивана, между тем как дядюшка Лиденброк упорно продолжал вычислять и снова
вычеркивать свои формулы.
Когда утром я проснулся, неутомимый исследователь все еще был за
работой. Его красные глаза, волосы, всклокоченные нервной рукой,
лихорадочные пятна на бледном лице в достаточной степени свидетельствовали
о той страшной борьбе, которую "он вел в своем стремлении добиться
невозможного, и о том, в каких усилиях мысля, в каком напряжении мозга
протекали для него ночные часы.
Право, я его пожалел. Несмотря на то, что втайне я его упрекал, и
вполне справедливо, все же его тщетные усилия тронули меня. Бедняга был до
того поглощен своей идеей, что позабыл даже рассердиться. Все его
жизненные силы сосредоточились на одной точке, и так как для них не
находилось выхода, можно было опасаться, что от умственного напряжения у
моего дядюшки голова расколется.
Я мог одним движением руки, одним только словом освободить его от
железных тисков, сжимавших его череп! Но я этого не делал.
А между тем сердце у меня было доброе. Отчего же оставался я нем и глух
при таких обстоятельствах? Да в интересах самого же дяди.
"Нет, нет! я ничего не скажу! - твердил я сам себе. - Я его знаю, он
захочет поехать; ничто не сможет остановить его. У него вулканическое
воображение, и он рискнет жизнью, чтобы совершить то, чего не сделали
другие геологи. Я буду молчать; я удержу при себе тайну, обладателем
которой сделала меня случайность! Сообщить ее ему - значит, обречь
профессора Лиденброка на смерть! Пусть он ее отгадает, если сумеет. Я
вовсе не желаю, чтобы мне когда-нибудь пришлось упрекать себя за то, что я
толкнул его на погибель!"
Приняв это решение, я скрестил руки и стал ждать. Но я не учел
побочного обстоятельства, имевшего место несколько часов тому назад.
Когда Марта собралась было идти на рынок, оказалось, что заперта
наружная дверь и ключ из замка вынут. Кто же его мог взять? Очевидно,
дядя, когда он вернулся накануне вечером с прогулки.
Было ли это сделано с намерением или нечаянно? Неужели он хотел
подвергнуть нас мукам голода? Но это было бы уже слишком! Как! Заставлять
меня и Марту страдать из-за того, что нас совершенно не касается? Ну,
конечно, это так и было! И я вспомнил другой подобный же случай, способный
кого угодно привести в ужас. В самом деле, несколько лет назад, когда дядя
работал над своей минералогической классификацией, он пробыл однажды без
пищи сорок восемь часов, причем всему дому пришлось разделить с ним эту
научную диету. У меня начались тогда судороги в желудке - вещь мало
приятная для молодца, обладающего дьявольским аппетитом.
И я понял, что завтрак сегодня будет так же отменен, как вчера ужин. Я
решил, однако, держаться героически и не поддаваться требованиям желудка.
Марта, не на шутку встревоженная, всполошилась. Что касается меня, больше
всего я был обеспокоен невозможностью уйти из дому. Причина была ясна.
Дядя все продолжал работать: воображение уносило его в высокие сферы
умозаключений; он витал над землей и в самом деле не ощущал земных
потребностей.
Около полудня голод стал серьезно мучить меня. В простоте сердечной
Марта извела накануне все запасы, находившиеся у нее в кладовой; в доме не
осталось решительно ничего съестного. Но все-таки я стойко держался; это
стало для меня своего, рода делом чести.
Пробило два часа. Положение начинало становиться смешным, даже
невыносимым. У меня буквально живот подводило. Мне начинало казаться, что
я преувеличил важность документа, что дядя не поверит сказанному в нем,
признает его простой мистификацией, что в худшем случае, если даже он
захочет пуститься в такое предприятие, его можно будет насильно удержать;
что, наконец, он может и сам найти ключ шифра, и тогда окажется, что я
даром постился.
Эти доводы, которые я накануне отбросил бы с негодованием,
представлялись мне теперь превосходными; мне показалось даже смешным, что
я так долго колебался, и я решил все сказать.
Я ждал лишь благоприятного момента, чтобы начать разговор, как вдруг
профессор встал, надел шляпу, собираясь уходить.
Как! Уйти из дома, а нас снова запереть! Да никогда!
- Дядюшка, - сказал я.
Казалось, он не слыхал.
- Дядя Лиденброк! - повторил я, повышая голос.
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида