ему промывали сначала желудок, а потом кишечник, как его
кололи, как его массировали и как ему давали кислород. И все
время при этом он оглядывался и, наступая мне на ноги,
оттеснял меня к двери.
- Да что ты пихаешься?- Сказал я, наконец, уже в
коридоре.
- Пойдем, присядем,- пригласил он.- Вон там скамеечка
под пальмой есть.
Мы сели. В коридоре было совершенно пусто, только вдали
дежурная сестра тихонько звякала пузырьками, а костя все еще
продолжал говорить, хотя уже и с меньшим возбуждением. Его
неистовую радость при встрече со мной я отнес за счет
эйфории от чувства благодарности и подумал, помнится: "надо
же, животное,- а ведь чувствует!" И сейчас, ворвавшись в
первую же паузу, я осведомился:
- Что, помогло, значит?
- Что именно?- Спросил он быстро.
- Ну, этот твой... Мафусаил...
- Да!- Сдавленным от восторга голосом воскликнул он,
снова хватая меня за руку.- Да! Если бы не это... А тут,
понимаешь, сразу промывание желудка, под давлением,
представляешь? Клизму такую засадили, вредители! Знаешь,
сегодня я только понял, какая это страшная пытка у
инквизиторов была, когда воду закачивают... Веришь, у меня
на лоб глаза полезли, впору к окулисту проситься!..
И он пустился по второму разу. При этом он острил -
иногда довольно удачно, вообще пытался все изобразить в
юмористическом плане, но чувствовалась за этим юмором
нездоровая натуга, и очень скоро мне в голову пришло, что
никакая это не эйфория от благодарности, а бурлит это в нем,
наверное, и изливается сейчас наружу пережитый ужас смерти,
и я совсем уже было вознамерился успокоительно похлопать его
по колену, как вдруг он оборвал себя и спросил почти
шепотом:
- Ты что так смотришь?
- Как?- Я растерялся.- Как я смотрю?
Взгляд его зигзагом пролетел по моему лицу и затем
ускользнул куда-то во тьму за пальмой.
- Нет, никак...- Уклонился он и снова стал смотреть на
меня.- А ты, я вижу, вдетый сегодня, а? Поддал, а?
- Было дело,- соврал я и, не удержавшись, добавил:-
если бы не ты, я бы и сейчас там сидел с удовольствием...
- Ну, ничего!- Произнес он, делая легкомысленный жест.-
Завтра-послезавтра они меня отсюда выпихнут, и мы с тобой
еще посидим. Я тебе, знаешь, какого коньячку выставлю? Мне
прислали с кавказа...
И он стал рассказывать, какой коньячок ему прислали с
кавказа. Я его не слушал. Мне вдруг стало тошно. Эти стены
белые, этот запах - то ли карболки, то ли смерти, белый
халат сестры, маячащий вдали, капельницы опустошенные,
выставленные у дверей палат... Больница, тоска, полоса
отчуждения... Да какого черта я здесь сижу? Не я же
отравился, в конце концов!
- Слушай,- сказал я решительно.- Ты меня извини, но у
меня, понимаешь, дочка должна прийти сегодня...
- Да-да, конечно!- Воскликнул он.- Иди! Спасибо тебе
большое, что пришел...
Он встал. Я тоже встал - в полной уже растерянности.
Некоторое время мы молчали, глядя друг другу в глаза. Я
недоумевал, потому что никак не мог понять: неужели он с
такой настойчивостью, через жену, через администратора,
требовал меня сюда только для того, чтобы дважды рассказать
во всех подробностях, как ему промывали желудок и кишечник?
Костя, казалось мне, тоже почему-то пришел в смятение. Я
видел это по его глазам. И вдруг он спросил - опять же
полушепотом:
- Ты чего?
Это был опять совершенно непонятный вопрос. И я сказал
осторожно:
- Да нет, ничего. Сейчас пойду.
- Ну, иди,- пробормотал костя.- Спасибо тебе...
Он пробормотал это тоже осторожно и как-то неуверенно,
словно чего-то ждал от меня.
- Ты мне больше ничего не хочешь сказать?- Спросил я.
- Насчет чего?- Спросил костя совсем уже тихо.
- А я не знаю - насчет чего!- Сказал я, не в силах
далее сдерживать раздражение.- Я не знаю, зачем ты меня
выдернул из клуба. Мне сказали: срочное дело, необходимо
сегодня же, немедленно... Какое дело? Что тебе необходимо?
- Кто сказал?- Спросил костя, и глаза его снова
заметались.
- Жена твоя сказала... Лидия николаевна сказала...
И тут выяснилось, что его не так поняли. Жена его не
так поняла, и лидия николаевна поняла его совсем не так, и
вовсе он не требовал, чтобы сегодня же, немедленно, и про
срочное дело он никому ничего не говорил... Он явно врал,
это было видно невооруженным глазом. Но зачем он врал и что,
собственно, было на самом деле, оставалось мне решительно
непонятным.
- Ладно,- сказал я, махнув рукой.- Не поняли, так не
поняли. Выздоровел, и слава богу. А я, пожалуй, пойду.
Я двинулся к выходу, а он семенил рядом, то хватая меня
за руку, то сжимая мне плечо, и все благодарил, и все
извинялся, и все заглядывал мне в глаза, а на лестничной
площадке, рядом с телефоном-автоматом, произошло нечто
совсем уж несообразное. Он вдруг прервал свою бессвязицу,
судорожно вцепился мне в грудь свитера, прижал меня спиною к
стене и, брызгаясь, прошипел мне в лицо:
- Ты запомни, сорокин! Не было ничего, понял?
Это было так неожиданно и даже страшно, что я испытал
Скачать книгу [0.13 МБ]
Пирамида