почему-то представлялась ему неуместной перед лицом окутанного
красно-черными сумерками дикого и сурового мира, царившего по ту сторону
смотрового люка.
Вчера, когда покрытый липкой грязью, волоча за собой длинные плети
белесых болотных растений, транспортер вырвался наконец из трясины и
тумана на каменистое подножие черного хребта, пришлось долго колесить
взад и вперед в поисках чего-нибудь похожего на проход. Скалы, густо
заросшие бурым, твердым, как железо, плющом, казались безнадежно
неприступными. Тогда Ермакову пришло в голову использовать для поисков
радиолокатор, и искомое было найдено в несколько минут - эта самая
расселина, скрытая за буйными зарослями голых ветвей с полуметровыми
шипами. С ревом и скрежетом транспортер вломился в эти железные джунгли
и, помогая себе растопыренными опорными "ногами", ломая и подминая
упругие стволы, ввалился в проход. Выйдя наружу, межпланетники молча
глядели на стены, на кровавую полосу неба. Потом Дауге сказал:
- А ведь земля под ногами... дрожит.
Быков не ощущал ничего, но Ермаков отозвался тихо:
- Это Голконда... - и, обернувшись к Быкову, спросил: - Пройдем?
- Рискнем, Анатолий Борисович, - бодро ответил Алексей Петрович. - А
если встретим завал или тупик, вернемся и еще поищем, только и всего. Или
взорвем...
"Мальчик" двинулся дальше. Часы тянулись за часами, километры за
километрами, ничего похожего на тупик или завал не появлялось, и Алексей
Петрович успокоился.
Ровно гудит двигатель, поскрипывают и трещат ящики и упаковочные
ремни. Все уснули, даже неугомонный Юрковский. В зеркале над экраном
инфракрасного проектора Быков видит внутренность кабины. Спит Богдан,
уронив голову на крышку рации. Спит, лежа ничком на тюках, Юрковский.
Спит, прислонившись к нему, Иоганыч и морщит во сне свое хорошее лукавое
лицо. Рядом кивает серебристым шлемом Ермаков. А мимо смотрового люка,
покачиваясь и кренясь, ползут черные блестящие стены - справа стена и
слева стена. Свет фар пляшет по изрытой, поверхности неподвижных дюн
черного праха. Дальше - сумерки, тьма. Где-то там стены раздвинутся, и
"Мальчик", выйдет в пустыню. Если впереди нет тупика.
...Кренятся и опрокидываются черные стены, в смотровой люк
заглядывает раскаленное небо. Транспортер выбирается из глубокой рытвины,
и снова пятна света плывут по волнам черной слежавшейся пыли. Еще ухаб,
еще трещина, и еще...
Пройдено двадцать километров по болоту и почти столько же по ущелью.
Быков уже пять часов за пультом управления. Одеревенели ноги, ноет
затылок, от напряжения или от непривычного сочетания красного с черным
слезятся глаза. Но доверить транспортер на такой дороге кому-нибудь, даже
командиру, нельзя. С транспортером, конечно, ничего не случится, но
скорость... Сам Быков не может позволить себе роскошь дать больше
шести-восьми километров в час. Хоть бы скорее кончились эти проклятые
скалы!
Ермаков выпрямился и откинул шлем на затылок.
- Как дорога, Алексей Петрович?
- Без изменений.
- Устали?
Быков пожал плечами.
- Может быть, передадите мне управление и поспите?
- Дорога очень сложная.
- Да, дорога скверная. Ничего, скоро выйдем в пустыню.
- Хорошо бы...
Юрковский поднялся и сел, потирая ладонями лицо:
- Ух, славно поспал! Дауге!
- М-м...
- Вставай.
- Что случилось? Фу... А мне, друзья, такой сон снился!..
Иоганыч хриплым голосом принялся рассказывать свой сон, но Быков не
слушал его. Что-то случилось снаружи, за прочным панцирем "Мальчика".
Стало значительно темнее. Небо приняло грязно-коричневый оттенок, и вдруг
в лучах фар закружились, оседая на дно расселины, мириады черных точек.
Черный порошок сыпался откуда-то сверху, густо, как снег в хороший
снегопад, и скоро не стало видно ни дороги, ни скал. Сигнальные лампочки
от наружных дозиметров налились малиновым светом, стрелки на циферблатах
альфа-бета-радиометра беспокойно запрыгали. Быков круто затормозил.
Транспортер скользнул правой гусеницей в рытвину, развернулся и встал
поперек расселины. Тусклый от наполнившей атмосферу пыли свет фар уперся
в гладкую базальтовую поверхность.
- В чем дело? - спросил Ермаков.
Быков молча открыл перед ним смотровой люк.
Ермаков помолчал минуту, вглядываясь, затем сказал:
- Черная буря. Я уже видел это.
- Что там такое? - встревоженно спросил Дауге.
Спицын проворчал, глядя через плечо Быкова.
- Карнавал трубочистов.
- Что это, Анатолий Борисович?
- Черная буря, еще одно свидетельство того, что мы недалеко от
Голконды. Выключайте двигатель, Алексей Петрович.
Водитель повиновался, но "Мальчик" продолжал дрожать мелкой
неприятной дрожью. Дробно позвякивал какой-то неплотно закрепленный
металлический предмет.
- Выйдем? - предложил Юрковский.
- Зачем? Пыль радиоактивна, разве вы не видите? Потом придется
тратить много времени на дезактивацию.
- Хорошо бы взять пробу этой пакости...
- Можно взять манипуляторами, - предложил Быков. - Разрешите,
Анатолий Борисович? - Он повернулся к Дауге: - Выбрасывай контейнер.
Юрковский и Дауге скрылись в кессонной камере, ведущей к верхнему
люку, и через минуту в черную пыль перед "Мальчиком" скатился свинцовый
цилиндр с винтовой крышкой. Быков положил ладони на рычаги манипуляторов.
Длинные коленчатые "руки" выдвинулись из-под днища транспортера,
медленно, словно с опаской пошарили в воздухе и опустились на цилиндр.
Быков нелепо задрал правое плечо, резко дернул локтями. Клешни
манипуляторов вцепились в контейнер.
- Ну-ка! - сказал весело Спицын.
- Не говори под руку, - процедил сквозь зубы Быков.
Цепкие клешни отвинтили крышку, подержали открытый контейнер под
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида