обсерваторию? Калькуттец?
Ему никто не ответил, и лишь несколько минут спустя Ермаков, не
отводя глаз от смотрового люка, проговорил:
- Эта планета - чудовище... Но мы ее возьмем! Мы ее укротим!
Ермаков был в шлеме, и Быков не видел его лица, но он видел сжатые в
кулаки руки, лежащие на панели управления, и знал, что под силикетовой
тканью стиснутые пальцы холодны и белы, как мрамор.
"Мальчик" уверенно шел на север, навстречу ветру, обходя смерчи. И
вот впереди, гася красное сияние неба, вспыхнуло ослепительное синее,
неправдоподобно прекрасное зарево. На его фоне отчетливо проступила
сиреневая волнистая гряда далеких холмов. Зарево дрожало, переливаясь
бело-синими волнами, в течение нескольких минут. Затем померкло и
исчезло.
- Голконда фальшиво улыбнулась нам, - сказал Ермаков. - Идет Черная
буря. Алексей Петрович, берите управление. Сейчас, вероятно, нам
понадобится вся ваша сноровка.
ВЕНЕРА ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ
Позже Быков никогда не мог восстановить в памяти с начала и до конца
все то, что произошло через несколько кинут после слов командира. Еще
меньше могли бы рассказать остальные, не успевшие или не пожелавшие
наглухо пристегнуть себя к сиденьям. Черная буря Голконды не приносится и
не налетает ураганом - она возникает мгновенно, как отражение в зеркале,
сразу и справа, и слева, и спереди, и сзади, и сверху, и снизу. Взглянув
на инфраэкран, Быков успел только заметить исполинскую чернильно-черную
стену в сотне метров от "Мальчика" - и наступила тьма. Здесь кончались
впечатления и начинались ощущения.
Транспортер был отброшен назад со скоростью курьерского поезда, и
Быков с размаху ударился головой в шлеме о переднюю стенку. Из глаз
посыпались искры. Быков зашипел от боли и вдруг почувствовал, как
"Мальчик" задирает нос, становясь на дыбы. Ремни впились в тело,
затрещали, но выдержали. Вокруг, в кромешной тьме, визжало и грохотало;
вцепившись в пульт управления, оглохший, ослепший, задохнувшийся от
страшного напряжения, Быков дал полный, самый полный вперед и выбросил
одновременно все четыре опорных рычага. Задний правый сломался через
секунду. Тьма закрутилась бешеней каруселью. "Мальчик" повалился набок,
прополз несколько десятков метров по песку и перевернулся вверх дном.
Уцелевшие рычаги приподняли его, и буря сделала все остальное -
транспортер снова встал на гусеницы.
Как всегда в минуты смертельной опасности, мозг работал быстро,
холодно и четко. Быков сопротивлялся, слившись с великолепной машиной,
напрягая все мышцы, следя расширенными остекленевшими глазами, как на
экране в бездонной мгле возникают дрожащие голубые клубки. "Удержаться,
удержаться!.." На экране плясали ослепительные шары, беззвучно
взрывались, разбрызгивая огонь, в грохоте и вое бури, гусеницы
многотонной машины вращались с бешеной скоростью, сверхпрочные титановые
шесты впились в почву, но "Мальчик" отступал. Буря снова повалила его,
поволокла. "Удержаться, удержаться!.." Уау-у, уау-у... - ревет, и воет, и
грохочет, надрывая барабанные перепонки. На губах какая-то липкая
слякоть... Кровь? А-ах! Быков повисает на ремнях головой вниз,
бессознательно надавливает клавиши... А на экране скачут косматые
огненные клубки... Шаровые молнии? А-ах!.. "Удержаться, что бы там..." И
снова "Мальчика" бросает на корму...
Потом все кончилось так же внезапно, как и началось. Быков выключил
двигатель и с трудом снял руки с пульта управления. В смотровой люк снова
заструился красноватый свет, показавшийся теперь прекрасным. В
наступившей тишине торопливо и четко застрекотали счетчики радиации.
Быков оглянулся. Ермаков непослушными пальцами путался в ремнях. Богдан
Спицын без шлема сидел на полу около рации, очумело крутя головой. Лицо
его было вымазано черным до такой степени, что Быков даже испугался -
пилота-радиста было трудно узнать. Ермаков отстегнулся наконец и встал.
Ноги у него подгибались.
- Ну, знаете, чем так жить... - проговорил Богдан. Белые зубы его
блеснули в спокойной улыбкой - Неужели молодость и нашей Земли была такой
беспокойной?
Из-под столика у стены выполз Дауге, встал на четвереньки,
попробовал подняться, но потом, видимо раздумав, выругался по-латышски,
снова сел, прислонившись к тюкам, и стянул шлем. Его мутило. Юрковского
долго не могли найти под грудой развалившихся ящиков. Он был без
сознания, но сразу пришел в себя и, открыв глаза, осведомился:
- Где я?
Быков облегченно улыбнулся, а Богдан серьезно сказал:
- В "Мальчике". "Мальчик" - это такой транспортер...
- К черту подробности! На какой планете?
- Поразительная способность - в любых условиях цитировать бородатые
анекдоты, - злобно проговорил Дауге. - Он сидел в прежней позе, с
отвращением рассматривая содержимое шлема, лежащего на коленях. - Вот
они, твои бутербродики! Все здесь... Пожалел, скупердяй!..
Юрковский сразу поднялся, задыхаясь от восторга.
- Шер Дауге! Знаешь, какого ты сейчас цвета?
- Знаю. Желтого. Бутерброды были с сыром...
Спицын захохотал, размазывая по лицу черную грязь, Юрковский вытянул
руки по швам - равняясь на Дауге, который, отставив от себя подальше
шлем, понес его, как полную чашу, направляясь к выходу.
- К церемониальному маршу! Равнение на середину!..
Дауге споткнулся о тюк, без малого не уронил свою ношу и яростно
выразился.
- ...И скажет: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила, -
ликующе провозгласил Юрковский.
- Товарищи межпланетники! - прозвенел голос Ермакова. - Немедленно
надеть шлемы! Тревога!
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида
