поведения тарантулов, усиления ревматических болей и стремления
Соловецких свиней залечь в грязь или выйти из оной. Впрочем, основным
поставщиком его прогнозов был самый вульгарный радиоперехват,
осуществляющийся детекторным приемником, по слухам, похищенным еще в
двадцатые годы с Соловецкой выставки юных техников. Он был в большой
дружбе с Наиной Киевной Горыныч и вместе с нею занимался
коллекционированием и распространением слухов о появлении в лесах
гигантской волосатой женщины и о пленении одной студентки снежным
человеком с Эльбруса. Говорили также, что время от времени он принимает
участие в ночных бдениях на Лысой горе с Ха Эм Вием, Хомой Брутом и
другими хулиганами.
Мы с Романом молчали и ждали, когда он исчезнет. Но он,
упаковавшись в мантию, удобно расположился под люстрой и затянул
длинный, всем давно уже осточертевший рассказ о том, как он, Мерлин, и
председатель Соловецкого райсовета товарищ Переяславльский совершали
инспекторский вояж по району. Вся эта история была чистейшим враньем,
бездарным и конъюнктурным переложением Марка Твена. О себе он говорил в
третьем лице, а председателя иногда, сбиваясь, называл королем Артуром.
-- Итак, председатель райсовета и Мерлин отправились в путь и
приехали к пасечнику Герою Труда сэру Отшельниченко, который был добрым
рыцарем и знатным медосборцем. И сэр Отшельниченко доложил о своих
трудовых успехах и полечил сэра Артура от радикулита пчелиным ядом. И
сэр председатель прожил там три дня, и радикулит его успокоился, и они
двинулись в путь, и в пути сэр Ар... Председатель сказал: "У меня нет
меча". -- "Не беда, -- сказал ему Мерлин, -- я добуду тебе меч". И они
доехали до большого озера, и видит Артур: из озера поднялась рука,
мозолистая и своя...
Тут раздался телефонный звонок, и я с радостью схватил трубку.
-- Алло, -- сказал я. -- Алло, вас слушают.
В трубке что-то бормотали, и гнусаво тянул Мерлин: "И возле Лежнева
они встретили сэра Пеллинора, однако Мерлин сделал так, что Пеллинор не
заметил председателя..."
-- Сэр гражданин Мерлин, -- сказал я. -- Нельзя ли чуть потише? Я
ничего не слышу.
Мерлин замолчал с видом человека, готового продолжать в любой
момент.
-- Алло, -- снова сказал я в трубку.
-- Кто у аппарата?
-- А вам кого нужно? -- сказал я по старой привычке.
-- Вы мне это прекратите. Вы не в балагане, Привалов.
-- Виноват, Модест Матвеевич. Дежурный Привалов слушает.
-- Вот так. Докладывайте.
-- Что докладывать?
-- Слушайте, Привалов. Вы опять ведете себя, как не знаю кто. С
кем вы там разговаривали? Почему на посту посторонние? Почему в
институте после окончания рабочего дня находятся люди?
-- Это Мерлин, -- сказал я.
-- Гоните его в шею!
-- С удовольствием, -- сказал я. (Мерлин, несомненно
подслушивавший, покрылся пятнами, сказал: "Гр-рубиян!" -- и растаял в
воздухе.)
-- С удовльствием или без удовольствия -- это меня не касается. А
вот тут поступил сигнал, что вверенные вам ключи вы сваливаете кучей на
столе, вместо того чтобы запирать их в ящик.
"Выбегалло донес", подумал я.
-- Вы почему молчите?
-- Будет исполнено.
-- В таком вот аксепте, -- сказал Модест Матвеевич. -- Бдительность
должна быть на высоте. Доступно?
-- Доступно. Модест Матвеевич сказал: "У меня все", -- и дал отбой.
-- Ну ладно, -- сказал Ойра-Ойра, застегивая зеленое пальто. --
Пойду вскрывать консервы и откупоривать бутылки. Будь здоров, Саша, я
еще забегу попозже.
Глава вторая
Я шел, спускаясь в темные коридоры,
и потом опять поднимаясь
наверх. Я был один; я кричал, мне
не отвечали; я был один в этом
обширном, запутанном, как лабиринт, доме.
Ги де Мопассан
Свалив ключи в карман пиджака, я отправился в первый обход по парадной
лестнице, которой на моей памяти пользовались всего один раз, когда институт
посетило августейшее лицо из Африки, я спустился в необозримый вестибюль,
украшенный многовековыми наслоениями архитектурных излишеств, и заглянул в
окошечко швейцарской. Там в фосфоресцирующем тумане маячили два макродемона
Максвелла. Демоны играли в самую стохастическую из игр -- в орлянку. Они
занимались этим все свободное время, огромные, вялые, неописуемо нелепые,
более всего похожие на колонии вируса полиомиелита под электронным
микроскопом, одетые в поношенные ливреи. Как и полагается демонам Максвелла,
всю жизнь они занимались открыванием и закрыванием дверей. Это были опытные,
хорошо выдрессированные экземпляры, но один из них, тот, что ведал выходом,
достиг уже пенсионного возраста, сравнимого с возрастом Галактики, и время
от времени впадал в детство и начинал барахлить. Тогда кто-нибудь из отдела
Технического Обслуживания надевал скафандр, забирался в швейцарскую,
наполненную сжатым аргоном, и приводил старика в чувство.
Следуя инструкции, я заговорил обоих, то есть перекрыл каналы
информации и замкнул на себя вводно-выводные устройства. Демоны не
отреагировали, им было не до того. Один выигрывал, а другой
соответственно проигрывал, и это их беспокоило, потому что нарушалось
статистическое равновесие. Я закрыл окошечко щитом и обошел вестибюль. В
вестибюле было сыро, сумрачно и гулко. Здание института было вообще
довольно древнее, но строиться оно начало, по-видимому, с вестибюля. В
заплесневелых углах белесо мерцали кости прикованных скелетов, где-то
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида