вот, возьми ключ, раз ты дежурный.
Я взял ключ.
-- Слушай, Витька, часов до десяти пусть он поработает, но потом я
все обесточу. В соответствии с законодательством.
-- Ладно, там видно будет. Ты Эдика не встречал?
-- Не встречал, -- сказал я. -- И не забивай мне баки. В десять
часов я все обесточу.
-- А я разве против? Обесточивай, пожалуйста. Хоть весь город.
Тут дверь приемной отворилась, и в коридор вышел Янус Полуэктович.
-- Так, -- произнес он, увидев нас.
Я почтительно поклонился. По лицу Януса Полуэктовича было видно,
что он забыл, как меня зовут.
-- Прошу, -- сказал он, подавая мне ключи. -- Вы ведь дежурный,
если я не ошибаюсь... Кстати... -- Он поколебался. -- Я с вами не
беседовал вчера?
-- Да, -- сказал я. -- Вы заходили в электронный зал.
Он покивал.
-- Да-да, действительно... Мы говорили о практикантах...
-- Нет, -- возразил я почтительно, -- не совсем так. Это насчет
нашего письма в Центракадемснаб. Про электронную приставку.
-- Ах, вот как, -- сказал он. -- Ну, хорошо, желаю вам спокойного
дежурства... Виктор Павлович, можно вас на минутку?
Он взял Витьку под руку и увел по коридору, а я вошел в приемную. В
приемной второй Янус Полуэктович запирал сейфы. Увидев меня, он сказал:
"Так" -- и снова принялся позвякивать ключами. Это был А-Янус, я уже
немножко научился различать их. А-Янус выглядел несколько моложе, был
неприветлив, всегда корректен и малоразговорчив. Рассказывали, что он
много работает, и люди, знавшие его давно, утверждали, что этот
посредственный администратор медленно, но верно превращается в
выдающегося ученого. У-Янус, напротив, был всегда ласков, очень
внимателен и обладал странной привычкой спрашивать: "Я с вами не
беседовал вчера?" Поговаривали, что он сильно сдал в последнее время,
хотя и оставался ученым с мировым именем. И все-таки А-Янус и У-Янус
были одним и тем же человеком. Вот это у меня никак не укладывалось в
голове. Была в этом какая-то условность.
А-Янус замкнул последний замок, вручил мне часть ключей и, холодно
попрощавшись, ушел. Я уселся за стол референта, положил перед собой
список и позвонил к себе в электронный зал. Никто не отозвался --
видимо, девочки уже разошлись. Было четырнадцать часов тридцать минут.
В четырнадцать часов тридцать одну минуту в приемную, шумно
отдуваясь и треща паркетом, ввалился знаменитый Федор Симеонович Киврин,
великий маг и кудесник, заведующий отделом линейного счастья. Федор
Симеонович славился неисправимым оптимизмом и верой в прекрасное
будущее. У него было очень бурное прошлое. При Иване Васильевиче -- царе
Грозном опричники Малюты Скуратова с шутками и прибаутками сожгли его по
доносу соседа-дьяка в деревянной бане как колдуна; при Алексее
Михайловиче -- царе Тишайшем его били батогами нещадно и спалили у него
на голой спине полное рукописное собрание его сочинений; при Петре
Алексеевиче -- царе Великом он сначала возвысился было как знаток химии
и рудного дела, но не потрафил чем-то князю-кесарю Ромодановскому, попал
в каторгу на Тульский оружейный завод, бежал оттуда в Индию, долго
путешествовал, кусан был ядовитыми змеями и крокодилами, нечувствительно
превзошел йогу, вновь вернулся в Россию в разгар пугачевщины, был
обвинен как врачеватель бунтовщиков, обезноздрен и сослан в Соловец
навечно. В Соловце опять имел массу всяких неприятностей, пока не
прибился к НИИЧАВО, где быстро занял пост заведующего отделом.
-- П-приветствую вас! -- пробасил он, кладя передо мною ключи от
своих лабораторий. -- Б-бедняга, к-как же вы это? В-вам веселиться надо
в т-такую ночь, я п-позвоню Модесту, что за г-глупости, я сам
п-подежурю...
Видно было, что мысль эта пришла только что ему в голову и он
страшно ею загорелся.
-- Н-ну-ка, где здесь его т-телефон? П-проклятье, н-никогда не
п-помню т-телефонов... Один-п-пятнадцать или п-пять-одиннадцать...
-- Что вы, Федор Симеонович, спасибо! -- вскричал я. -- Не надо! Я
тут как раз поработать собрался!
-- Ах, п-поработать! Это д-другое дело! Эт' хорошо, эт' здорово, вы
м-молодец!.. А я, ч-черт, электроники н-ни черта не знаю... Н-надо
учиться, а т-то вся эта м-магия слова, с-старье, ф-фокусы-покусы с
п-психополями, п-примитив... Д-дедовские п-приемчики...
Он тут же, не сходя с места, сотворил две большие антоновки, одну
вручил мне, а от второй откусил сразу половину и принялся сочно
хрустеть.
-- П-проклятье, опять ч-червивое сделал... У вас как, х-хорошее?
Эт' хорошо... Я к в-вам, Саша, п-попозже еще загляну, а то я н-не совсем
п-понимаю все-таки систему к-команд... В-водки только выпью и з-зайду...
Д-двадцать д-девятая к-команда у вас там в м-машине... Т-то ли машина
врет, то ли я н-не понимаю... Д-детективчик вам п-принесу, Г-гарднера.
В-вы ведь читаете по-англицки? Х-хорошо, шельма, пишет, з-здорово!
П-перри Мейсон у него там, з-зверюга-адвокат, з-знаете?.. А п-потом еще
что-нибудь д-дам, с-сайнс-фикшн к-какую-нибудь... А-азимова дам или
Б-брэдбери...
Он подошел к окну и сказал восхищенно:
-- П-пурга, черт возьми, л-люблю!...
Вошел, кутаясь в норковую шубу, тонкий и изящный Кристобаль Хозевич
Хунта. Федор Симеонович обернулся.
-- А, К-кристо! -- воскликнул он. -- П-полюбуйся, Камноедов этот,
д-дурак, засадил м-молодого п-парня дежурить н-на Новый год. Д-давай
отпустим его, вдвоем останемся, в-вспомним старину, в-выпьем, а? Ч-что
он тут будет мучиться? Ему п-плясать надо, с д-девушками...
Хунта положил на стол ключи и сказал небрежно:
-- Общение с девушками доставляет удовольствие лишь в тех случаях,
когда достигается через преодоление препятствий...
-- Н-ну еще бы! -- загремел Федор Симеонович. -- М-много крови,
много п-песен за п-прелестных льется дам... К-как это там у вас? Только
тот достигнет цели, кто не знает с-слова "страх"...
-- Именно, -- сказал Хунта. -- И потом -- я не терплю
благотворительности.
-- Б-благотворительности он не терпит! А кто у меня выпросил
Одихмантьева? П-переманил, п-понимаешь, такого лаборанта... Ставь теперь
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида