- Ага, - удовлетворенно сказал Горбовский. - вот я вас
начинаю видеть.
На нашем экранчике тоже появилось изображение -
знакомое мне по портретам и описаниям длинное и как бы
слегка вдавленное внутрь лицо леонида андреевича. Правда,
на портретах он обычно выглядел этаким античным философом,
а сейчас вид имел несколько унылый, разочарованный, и на
широком утином носу его к моему изумлению, имела место
царапина - по-моему, совсем свежая. Когда изображение
установилось, я отступил и тихонько уселся на место
вахтенного. У меня появилось сильнейшее предчувствие, что я
сейчас буду выгнан, поэтому я принялся сосредоточенно
озирать терзаемые ураганом окрестности.
Горбовский сказал:
- Во-первых, большое вам спасибо, геннадий. Я
просмотрел все ваши материалы и должен вам сказать, что это
нечто совершенно особенное. Безумно интересно.
изобретательно, изящно... Молниеносно...
- Польщен, - отрывисто сказал Комов. - но?
- Почему "но"? - удивился Горбовский. - "и" - вы
хотите сказать. И большинство членов комиссии
придерживается того же мнения. Трудно поверить, что такая
колоссальная работа проделана за двое суток.
- Я здесь ни при чем, - сухо сказал Комов. -
благоприятные обстоятельства, только и всего.
- Нет, не говорите, - живо возразил Горбовский. -
согласитесь, вы же заранее знали, с кем имели дело. Это не
просто - знать заранее. А потом - ваша решительность,
интуиция... Энергия...
- Я польщен, леонид андреевич, - повторил Комов, чуть
повысив голос.
Горбовский помолчал и вдруг очень тихо спросил:
- Геннадий, как вы представляете себе дальнейшую
судьбу Малыша?
Ощущение, что меня сейчас же, немедленно, в мгновение
ока, с наивозможной быстротой и прямотой попросят из рубки,
достигло во мне апогея. Я сьежился и перестал дышать.
Комов сказал:
- Малыш будет посредником между землей и аборигенами.
- Я понимаю, - сказал Горбовский. - это было бы
прекрасно. А если контакт не состоится?
- Леонид андреевич, - произнес Комов жестко. - давайте
говорить прямо. Давайте выскажем вслух то, о чем мы с вами
сейчас думаем, и то, чего мы опасаемся больше всего. Я
стремлюсь превратить Малыша в орудие земли. Для этого я
всеми доступными мне средствами и совершено беспощадно,
если так можно выразиться, стремлюсь восстановить в нем
человека. Вся трудность заключается в том, что человеческая
психика, земное отношение к миру в высшей степени,
по-видимому, чужды аборигенам, воспитавшим Малыша. Они
отталкиваются от нас, они не хотят нас. И этим отношением к
нам насквозь пропитано все подсознание Малыша. К счастью
или к несчастью, аборигены оставили в Малыше достаточно
человеческого, чтобы мы получили возможность завладеть его
сознанием. Ситуация, возникшая сейчас, - ситуация
критическая. Сознание Малыша принадлежит нам. Подсознание -
им. Конфликт очень тяжелый и рискованный, я это прекрасно
сознаю, но этот конфликт разрешим. Мне нужно еще буквально
несколько дней, чтобы подготовить Малыша. Я раскрою ему
истинное положение дел, освобожу его подсознание, и Малыш
превратится целиком и полностью в нашего сотрудника. Вы не
можете не понимать, леонид андреевич, какую ценность
представляет для нас такое сотрудничество... Я предвижу
множество трудностей. Например, подсознательное
отталкИвание в принципе может превратиться у Малыша - после
того, как мы раскроем ему истинное положение дел, - в
сознательное стремление защитить от нас свой "дом", своих
спасителей и воспитателей. Может быть, возникнут новые
опасные напряжения. Но я уверен: мы сумеем убедить Малыша,
что наши цивилизации - это равные партнеры со своими
достоинствами и недостатками, и тогда он, как посредник
между нами, сможет всю жизнь черпать и с той, и с другой
стороны, не опасаясь ни за тех, ни за других. Он будет горд
своим исключительным положением, жизнь его будет радостна и
полна... - Комов помолчал. - мы должны, мы обязаны
рискнуть. Такого случая больше не будет никогда. Вот моя
точка зрения, леонид андреевич.
- Понимаю, - сказал Горбовский. - знаю ваши идеи, ценю
их. Знаю, во имя чего вы предлагаете рискнуть. Но
согласитесь, риск не должен превышать какого-то предела.
поймите, с самого начала я был на вашей стороне. Я знал,
что мы рискуем, мне было страшно, но я все думал: а вдруг
обойдется? Какие перспективы, какие возможности!.. И еще я
все думал, что мы всегда успеем отступить. Мне и в голову
не приходило, что мальчик окажется таким коммуникабельным,
что дело зайдет так далеко уже через двое суток. -
Горбовский сделал паузу. - геннадий, контакта ведь не
будет. Пора бить отбой.
- Контакт будет! - сказал Комов.
- Контакта не будет, - мягко, но настойчиво повторил
Горбовский. - вы ведь прекрасно понимаете, геннадий, что мы
имеем дело со свернувшейся цивилизацией. С разумом,
замкнутым на себя.
- Это не замкнутость, - сказал Комов. - это
квазизамкнутость. Они стерилизовали планету и явно
поддерживают ее в таком состоянии. Они почему-то спасли и
воспитали Малыша. Они, наконец, очень неплохо осведомлены о
человечестве. Это квазизамкнутость, леонид андреевич.
- Ну, геннадий, абсолютная замкнутость - это
теоретическая идеализация. Конечно, всегда остается
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида