- какое-то бульканье, хриплое курлыканье, шипение. Возник
знакомый черный силуэт руки с растопыренными пальцами и
скрылся. Смутные пятна поплыли, сменяя друг друга,
курлыканье и бульканье становилось то громче, то тише,
разгорелся и погас оранжевый огонек, потом еще один, и
еще... Что-то коротко взревело и пошло отдаваться
многократным эхом. "даите инфра", - сквозь зубы проговорил
Комов. Майка схватилась за верньер инфракрасного уСиления и
повернула его до отказа. Экран сразу посветлел, но я
по-прежнему ничего не понимал.
Все пространство было заполнено фосфоресцирующим
туманом. Правда, это был не обычный туман, в нем
угадывалась какая-то структура - словно срез животной ткани
под расфокусированным микроскопом - и в этом структурном
тумане угадывались местами более светлые уплотнения и
собрания темных пульсирующих зерен, и все это словно бы
висело в воздухе, иногда вдруг совсем пропадало и
появлялось вновь, а Малыш шел через это, будто на самом
деле ничего этого не было, шел, вытянув перед собой
светящиеся руки с растопыренными пальцами, а вокруг -
булькало, хрипело, журчало, звонко тикало.
Так он шел долго, и мы не сразу заметили, что рисунок
структуры бледнеет, расплывается, и вот на экране осталось
только молочное свечение и едва заметные очертания
растопыренных пальцев Малыша. И тогда Малыш остановился. Мы
поняли это потому, что звуки перестали приближаться и
удаляться. Те самые звуки. Целая лавина, целый каскад
звуков. Хриплые гулы, басистое бормотание, задавленные
писки... Что-то сочно лопнуло и разлетелось звонкими
брызгами... Зудение, скрип, медные удары... А потом в
ровном сиянии проступили темные пятна, десятки темных
пятен, больших и маленьких; сначала смутные, они принимали
все более определенные очертания, становились все более
похожими на что-то удивительно знакомое, и вдруг я
догадался, что это такое. Это было совершенно невозможно,
но я уже не мог отогнать от себя эту мысль. Люди. Десятки,
сотни людей, целая толпа, выстроенная в правильном порядке
и видимая словно бы несколько сверху... И тут что-то
произошло. На какую-то долю мгновения изображение сделалось
совершенно ясным. Слишком ненадолго, впрочем, чтобы можно
было рассмотреть что-либо. Затем раздался отчаянный крик,
изображение перевернулось и пропало вовсе. И сейчас же
бешеный голос Комова произнес:
- Зачем вы это сделали?
Экран был мертв. Комов стоял, неестественно
выпрямившись, сжатые кулаки его упирались в пульт. Он
смотрел на Майку. Майка была бледна, но спокойна. Она тоже
поднялась и теперь стояла перед Комовым лицо к лицу. Она
молчала.
- Что случилось? - осторожно осведомился Вандерхузе.
по-видимому, он тоже ничего не понимал.
- Вы либо хулиганка, либо... - Комов остановился. -
исключаю вас из группы контакта. Запрещаю вам выходить из
корабля, входить в рубку и на пост . Ступайте отсюда.
Майка, по-прежнему не говоря ни слова, повернулась и
вышла. Ни секунды не раздумывая, я двинулся за ней.
- Попов! - резко сказал Комов.
Я остановился.
- Прошу вас немедленно передать эту запись в центр.
экстренно.
Он смотрел мне прямо в глаза, и я почувствовал себя
нехорошо. Такого Комова я еще никогда не видел. Такой Комов
имел несомненное право приказывать, сажать под домашний
арест и вообще подавлять любой бунт в самом зародыше. У
меня было ощущение, что я сейчас разорвусь пополам. "как
Малыш", - мелькнуло у меня в голове.
Вандерхузе произнес, кашлянув:
- Э-э, геннадий. Может быть, все-таки не в центр?
Горбовский ведь уже на базе. Может быть, все-таки на базу,
как вы полагаете?
Комов все смотрел на меня. Суженные глаза его казались
льдинками.
- Да, конечно, - проговорил он, совершенно, впрочем,
спокойно. - копию на базу, Горбовскому. Благодарю вас,
яков. Попов, приступайте.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как приступить.
но я был недоволен. Если бы мы носили фуражки, как в
старину, я бы повернул свою фуражку козырьком назад. Но
фуражки на мне не было, и поэтому я, извлекая из рекордера
кассету, ограничился тем, что спросил с вызовом:
- А что, собственно, произошло? Что она такого
сделала?
Некоторое время Комов молчал. Он уже снова сидел в
своем кресле и, покусывая губу, барабанил пальцем по
подлокотнику. Вандерхузе, растопырив бакенбарды, тоже
смотрел на него с ожиданием.
- Она включила прожектор, - сказал, наконец, Комов.
Я не сразу понял.
- Какой прожектор?
Комов, не отвечая, показал пальцем на утопленную
клавишу.
- А, - произнес Вандерхузе с огорчением.
А я ничего не сказал. Я взял кассету и пошел к рации.
если честно, говорить мне было нечего. Даже за меньшие
провинности людей с шумом и позором вышибали из космоса.
Майка включила аварийную лампу-вспышку, вмонтированную в
обруч. И можно было представить себе, каково пришлось
обитателям пещеры, когда в вечном мраке на мгновение
вспыхнуло маленькое солнце. Разведчика, потерявшего
сознание, по этой вспышке можно обнаружить с орбиты даже на
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида