летательной машине?
- Ты будешь летать в воздухе, - подхватил я, - и все
будет внизу - горы, болота, айсберг...
- Нет, - сказал Малыш. - летать - это обычное
удовольствие. Это я могу сам.
Я подскочил.
- Как - сам?
По лицу его прошла мгновенная рябь, поднялись и
опустились плечи.
- Нет слов, - сказал он. - когда захочу - летаю...
- Так полети! - вырвалось у меня.
- Сейчас не хочу, - сказал он нетерпеливо. - сейчас
мне удовольствие с вами. - он вскочил. - хочу играть! -
обьявил он. - где?
- Побежали к кораблю, - предложил я.
Он испустил душераздирающий вопль, и не успело эхо
замереть в дюнах, как мы уже наперегонки неслись через
кустарник. На Майку я окончательно махнул рукой: пусть
делает, что хочет.
Малыш скользил меж кустов, как солнечный зайчик.
по-моему, он не задел ни одной ветки и вообще ни разу не
коснулся земли. Я в своей дохе с электроподогревом ломил
напролом, как песчаный танк, только трещало вокруг. Я все
время пытался его догнать, и меня все время сбивали с толку
его фантомы, которые он поминутно оставлял за собой. На
опушке зарослей Малыш остановился, дождался меня и сказал:
- У тебя так бывает? Ты просыпаешься и вспоминаешь,
будто сейчас только видел что-то. Иногда это хорошо
известное. Например, как я летаю. Иногда - совсем новое,
такое, чего не видел раньше.
- Да, бывает, - сказал я, переводя дух. - это
называется сон. Ты спишь и видишь сны.
Мы пошли шагом. Где-то позади трещала кустарником
Майка.
- Откуда это берется? - спросил Малыш. - что это такое
- сны?
- Небывалые комбинации бывалых впечатлений, -
отбарабанил я.
Он не понял, конечно, и мне пришлось прочесть еще одну
большую лекцию - о том, что такое сны, как они возникают,
зачем они нужны и как было бы плохо человеку, если бы их не
было.
- Чеширский кот! Но я так и не понял, почему я вижу во
сне то, чего раньше не видел никогда.
Майка нагнала нас и молча пошла рядом.
- Например? - спросил я.
- Иногда мне снится, что я огромный-огромный, что я
размышляю, что вопросы приходят ко мне один за другим,
очень яркие вопросы, удивительные, и я нахожу ответы,
удивительные ответы, и я очень хорошо знаю, как из вопроса
образуется ответ. Это самое большое удовольствие, когда
знаешь, как из вопроса образуется ответ. Но когда я
просыпаюсь, я не помню ни вопросов, ни ответов. Помню
только удовольствие.
- М-да, - сказал я уклончиво. - интересный сон. Но
обьяснить его я тебе не могу. Спроси у Комова. Может быть,
он обьяснит.
- У Комова... Что такое - Комов?
Мне пришлось изложить ему нашу систему имен. Мы уже
огибали болото, и перед нами открылся корабль и посадочная
полоса. Когда я закончил, Малыш вдруг сказал ни с того ни с
сего:
- Странно. Никогда со мной так не было.
- Как?
- Чтобы я хотел для себя и не мог.
- А что ты хочешь?
- Я хочу разделиться пополам. Сейчас я один, а чтобы
стало два.
- Ну, брат, - сказал я, - тут и хотеть нечего. Это же
невозможно.
- А если бы возможно? Плохо или хорошо?
- Плохо, конечно, - сказал я. - я не совсем понимаю,
что ты хочешь сказать... Можно разорваться пополам. Это
совсем плохо. Можно заболеть: называется - раздвоение
личности. Это тоже плохо, но это можно поправить.
- Больно? - спросил Малыш.
Мы ступили на рубчатку. Том уже катил навстречу, катя
перед собой мяч и радостно мигая сигнальными огоньками.
- Брось об этом, - сказал я. - ты и в целом виде
хорош.
- Нет, не хорош, - возразил Малыш, но тут набежал том
и началась потеха.
Из Малыша градом посыпались вопросы. Я не успевал
отвечать. Том не успевал выполнять команды. Мяч не успевал
касаться земли. И только Малыш все успевал.
Со стороны это выглядело, наверное, очень весело. Да
нам и на самом деле было весело, даже Майка в конце концов
разошлась. Наверное, мы были похожи на расшалившихся
подростков, которые удрали с уроков на берег океана.
сначала еще была какая-то неловкость, сознание того, что мы
не развлекаемся, а работаем, что за каждым нашим движением
следят, что между нами и Малышом осталось что-то тяжкое,
недоговоренное, а потом все это как-то забылось. Остался
только мяч, летящий тебе прямо в лицо, и восторг удачного
удара, и злость на неуклюжего тома, и звон в ушах от
удалого гиканья, и резкий отрывистый хохот Малыша - мы
впервые услышали тогда его смех, самозабвенный, совсем
детский...
Это была странная игра. Малыш придумывал правила на
ходу. Он оказался невероятно вынослив и азартен, он не
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида