удивительно, по-взрослому жилистый, не мускулистый, не
атлет, а именно жилистый, и еще стали видны страшные рваные
шрамы - глубокий шрам на левом боку через ребра до самого
бедра, отчего он и был таким скособоченным, и еще шрам на
правой ноге, и глубокая вдавлина посередине груди. Да,
видно, нелегко ему здесь пришлось. Планета старательно
жевала и грызла человеческого детеныша, но, видимо,
привела-таки его в соответствие с собой.
Он был теперь шагах в двадцати, у самого края мертвого
пространства. Охапка прутьев лежала у его ног, а он стоял,
опустив руки, и смотрел на корабль; он не мог, конечно,
видеть обьективов, но смотрел он, казалось, прямо нам в
глаза. И поза у него была нечеловеческая. Не знаю, как это
обьяснить. Просто люди не стоят в такой позе. Никогда не
стоят. Ни отдыхая, ни в ожидании, ни в напряжении. Левая
нога у него была отставлена чуть назад и слегка согнута в
колене, но всем весом он опирался именно на нее. И вперед
он выставил левое плечо. У человека, готовящегося метнуть
диск, можно на мгновенье уловить подобную позу - долго так
не простоишь, это неудобно, да и некрасиво, а он стоял,
стоял несколько минут, а потом вдруг присел и стал
перебирать свои прутья. Я сказал - присел, но это
неправильно: он опустился на левую ногу, правую же, не
сгибая, вытянул вперед - даже смотреть на него было
неудобно, особенно когда он принялся возиться с прутьями,
помогая рукам правой ногой. Потом он поднял к нам лицо,
протянул руки - в каждом кулаке по прутику - и тут началось
такое, что я вообще не берусь описывать.
Могу только сказать: лицо его ожило, и не просто ожило
- оно взорвалось движениями. Не знаю, сколько там на лице у
человека мускулов, но у него они все разом пришли в
движение, и каждый самостоятельно, и каждый беспрестанно, и
каждый необычайно сложно. Я не знаю, с чем это сравнить.
может быть, с бегом ряби на воде в солнечном свете, только
рябь однообразна и хаотична, однообразна в своей
хаотичности, а здесь сквозь фейерверк движений проглядывал
какой-то определенный ритм, какой-то осмысленный порядок,
это не была болезненная конвульсивная дрожь, агония,
паника. Это был танец мускулов, если можно так выразиться.
и начался этот танец с лица, а затем заплясали плечи,
грудь, запели руки, и сухие прутья затрепетали в сжатых
кулаках, принялись скрещиваться, сплетаться, бороться - с
шорохом, с барабанной дробью, со стрекотом, словно целое
поле кузнечиков развернулось под кораблем. Это длилось не
больше минуты, но у меня зарябило в глазах и заложило уши.
а затем все пошло на убыль. Пляска и пение ушли из палочек
в руки, из рук в плечи, затем в лицо, и все кончилось. На
нас снова глядела неподвижная маска. Мальчик легко
поднялся, шагнул через кучку прутьев и вдруг ушел в мертвое
пространство.
- Почему вы молчите? - надрывался Комов. - яков! Яков!
вы слышите меня? Почему молчите?
Я очнулся и поискал глазами Комова. Ксенопсихолог
стоял в напряженной позе, лицом к кораблю, длинная тень
тянулась по песку от его ног. Вандерхузе откашлялся и
проговорил:
- Слышу.
- Что произошло?
Вандерхузе помедлил.
- Не берусь рассказать, - сказал он. - может быть, вы,
ребята?
- Он разговаривал! - произнесла Майка сдавленным
голосом. - это он разговаривал!..
- Слушайте, - сказал я. - а он не к люку пошел?
- Возможно, - сказал Вандерхузе. - геннадий, он ушел в
мертвое пространство. Возможно, он пошел к люку...
- Следите за люком, - быстро скомандовал Комов. - если
он войдет, сейчас же сообщите мне, а сами запритесь в
рубке... - он помолчал. - жду вас через час, - проговорил
он с какой-то новой интонацией, обычным спокойно-деловым
тоном и словно бы отвернувшись от микрофона. - за час вы
управитесь?
- Не понял, - сказал Вандерхузе.
- Запритесь! - раздраженно закричал Комов прямо в
микрофон. - понимаете? Запритесь, если он войдет в корабль!
- Это я понял, - сказал Вандерхузе. - где вы нас ждете
через час?
Наступило молчание.
- Жду вас через час, - снова отвернувшись от
микрофона, деловито повторил Комов. - за час вы управитесь?
- Где? - сказал Вандерхузе. - где ждете?
- Яков, вы меня слышите? - громко спросил Комов с
беспокойством.
- Слышу вас отлично, - произнес Вандерхузе и
растерянно оглянулся на нас. - вы сказали, что ждете нас
через час. Где?
- Я не говорил... - начал Комов, но тут его прервал
голос Вандерхузе, такой же глуховатый, словно в отдалении
от микрофона:
- А не пора ли нам обедать? Стась, там, наверное,
соскучился, как ты полагаешь, Майка?
Майка нервно захихикала.
- Это же он... - проговорила она, тыча пальцем в
экран. - это же он... Там...
- Что происходит, яков? - гаркнул Комов.
Странный голос - я даже не сразу понял чей - произнес:
- Я тебя, старикашечку моего, вылечу, на ноги
поставлю, в люди выведу...
Майка, уткнувшись лицом в ладони, икала от нервного
хохота, поджимая колени к подбородку.
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида