-- Он уже три дня, как на гиганде.
-- Понятно, -- сказал я, делая потуги быть ироничным. -- это же надо,
какое совпадение! Родился в тот же день, что и Абалкин, тоже посмертный
ребенок, тоже фигурирует под номером...
-- Хорошо, хорошо, -- проворчал Экселенц. -- не отвлекайся.
Экран погас. Я отнес видеофон на место и спустился во двор. Там я
осторожно пробрался через заросли гигантской крапивы и прямо из деревянного
нужника доктора Гоаннека шагнул под ночной дождь на берег реки телон.
3 июня 78 года.
Застава на реке Телон.
Невидимая река шумела сквозь шуршание дождя где-то совсем рядом, под
обрывом, а прямо передо мною мягко отсвечивал легкий металлический мост, над
которым светилось большое табло на линкосе: "Территория народа голованов".
Немного странно было видеть, что мост начинается прямо из высокой травы --
не было к нему не только подъезда, но даже какой-нибудь паршивенькой
тропинки. В двух шагах от меня светилось одиноким окошком округлое
приземистое здание казарменно-казематного вида. От него пахнуло на меня
незабываемым Саракшем -- запахом ржавого железа, мертвечины, затаившейся
смерти. Странные все-таки места попадаются у нас на земле. Казалось бы, и
дома ты, и все уже здесь знаешь, и все привычно и мило, так нет же --
обязательно рано или поздно наткнешься на что-нибудь ни с чем не
сообразное... Ладно. Что думает по поводу этого здания журналист Каммерер?
О! У него, оказывается, уже сложилось по этому поводу вполне определенное
мнение.
Журналист Каммерер отыскал в округлой стене дверь, решительно толкнул
ее и оказался в сводчатой комнате, где не было ничего, кроме стола, за
которым сидел, подперши подбородок кулаками, длинноволосый юнец, похожий
кудрями и нежным длинным ликом на александра блока, нарядившегося по
вычурной своей фантазии в яркое и пестрое мексиканское пончо. Синие глаза
юнца встретили журналиста Каммерера взглядом, совершенно лишенным интереса и
слегка утомленным.
-- Ну и архитектура здесь у вас, однако! -- произнес журналист
Каммерер, отряхивая с плеч дождевые брызги.
-- А им нравится, -- безразлично возразил Александр Б., Не меняя позы.
-- Быть этого не может! -- саркастически сказал журналист Каммерер,
озираясь, на что бы присесть.
Свободных стульев в помещении не было, равно как и кресел, диванов,
кушеток и скамеек. Журналист Каммерер посмотрел на Александра Б. Александр
Б. Смотрел на него с прежним безразличием, не обнаруживая ни тени намерения
быть любезным или хотя бы просто вежливым. Это было странно. Вернее,
непривычно. Но чувствовалось, что здесь это в порядке вещей.
Журналист Каммерер уже открыл было рот, чтобы представиться, но тут
вдруг Александр Б. с какой-то усталой покорностью опустил на свои бледные
щеки длинные ресницы и с механической проникновенностью транспортного
куббера принялся наизусть зачитывать свой текст:
-- Дорогой друг! К сожалению, вы проделали свой путь сюда совершенно
напрасно. Вы не найдете здесь абсолютно ничего для себя интересного. Все
слухи, которыми вы руководствовались, направляясь к нам, чрезвычайно
преувеличены. Территория народа голованов ни в малейшей степени не может
рассматриваться как некий развлекательно-познавательный комплекс. Голованы
-- замечательный, весьма самобытный народ -- говорят о себе: "мы
любознательны, но вовсе не любопытны". Миссия голованов представляет здесь
свой народ в качестве дипломатического органа и не является объектом
неофициальных контактов и уж тем более -- праздного любопытства. Уважаемый
друг! Самое уместное, что вы можете сейчас сделать, -- это пуститься в
обратный путь и убедительно объяснить всем вашим знакомым истинное положение
вещей.
Александр Б. замолк и томно приподнял ресницы. Журналист Каммерер
пребывал перед ним по-прежнему, и это его, видимо, совсем не удивило.
-- Разумеется, прежде чем мы простимся, я отвечу на все ваши вопросы.
-- А вставать при этом вы не обязаны? -- поинтересовался журналист
Каммерер.
Что-то вроде оживления засветилось в синих очах.
-- Откровенно говоря, да, -- признался Александр Б. -- но вчера я
расшиб колено, до сих пор болит ужасно, так что вы уж извините...
-- Охотно, -- сказал журналист Каммерер и присел на край стола. -- я
вижу, вы замучены любопытствующими.
-- За мое дежурство вы -- шестая компания.
-- Я один как перст! -- возразил журналист Каммерер.
-- Компания есть счетное слово, -- возразил Александр Б., Оживляясь еще
более. -- ну, например, как ящик. Ящик консервов. Штука ситца. Или коробка
конфет. Ведь может так случиться, что в коробке осталась всего одна конфета.
Как перст.
-- Ваши объяснения удовлетворили меня полностью, -- сказал журналист
Каммерер. -- но я не любопытствующий. Я пришел по делу.
-- Восемьдесят три процента всех компаний, -- немедленно откликнулся
Александр Б., -- являются сюда именно по делу. Последняя компания -- из пяти
экземпляров, включая малолетних детей и собаку, -- искала здесь случая
договориться с руководителями миссии об уроках языка голованов. Но в
огромном большинстве это собиратели ксенофольклора. Поветрие! Все собирают
ксенофольклор. Я тоже собираю ксенофольклор. Но у голованов нет фольклора!
Это же утка! Шутник Лонг Мюллер выпустил книжонку на манер Оссиана, и все
посходили с ума... "о лохматые древа, тысячехвостые, затаившие скорбные
мысли свои в пушистых и теплых стволах! Тысячи тысяч хвостов у вас и ни
одной головы!.." А у голованов, между прочим, понятия хвоста нет вообще!
Хвост у них -- орган ориентировки, и если уж переводить адекватно, то
получится не хвост, а компас... "о тысячекомпасовые деревья!" Но вы, я вижу,
не фольклорист.
-- Нет, -- честно признался журналист Каммерер. -- я гораздо хуже. Я
журналист.
-- Пишите книгу о голованах?
-- В каком-то смысле. А что?
-- Нет, ничего. Пожалуйста. Не вы первый, не вы последний. Вы
голованов-то когда-нибудь видели?
-- Да, конечно.
-- На экране?
Скачать книгу [0.15 МБ]
Пирамида