Американский. Фильм ужасов. Хотя в нем все совсем не так... Но это не
чепуха, поверьте старику, Алексей Андреевич! Может быть, я сумбурно
изложил... не все детали учел... но в главных чертах, в основном я прав, я
уверен...
- Да, - сказал я с горечью. - В основном вы правы, конечно. К
принятию такой версии в КГБ, несомненно, не готовы. Другое дело - наши
няньки и старушки. Они уж за эту версию ухватятся, да еще подробностей
добавят...
- А хотя бы няньки и старушки! - произнес он, гордо задрав свой
огромный старый нос. - Глас народа, знаете ли...
Я обнял его за плечи.
- Пойдемте, Моисей Наумович. Вы совсем озябли... А знаете, какое
самое уязвимое место в вашей версии?
- Знаю, - сердито пробормотал он. - Она многое не объясняет.
- Это бы еще что! Главное - ее практически нельзя применить.
Понимаете, дорогой Моисей Наумович, словить бежавшего из тюрьмы
какого-нибудь Фомку Блина наши доблестные органы еще смогут... А вот
ущучить беглеца из ада, да еще вооруженного неведомым адским оружием...
тут уж, простите, вся наша королевская рать не справится... И насчет гласа
народа. Не стоит разбрасывать перлы вашего воображения направо и налево.
Неровен час, еще попадете кому-нибудь не в бровь... Ручаюсь, у нас в
палатах, да и в ординаторских, уже разрабатываются подобные версии. А если
еще и вы с вашим авторитетом...
- Отстаньте, Алексей Андреевич, - сердито прервал он меня. - Я не
ребенок и знаю, где можно, а где нельзя.
- Ну-ну, - сказал я, и мы расстались.
И все же я был заведен, и абсурдная гипотеза Моисея Наумовича, не
стыжусь в этом признаться, произвела на меня впечатление. Я призывал себя
к хладнокровию и здоровому скепсису, я ругал себя за впечатлительность и
презрительно дивился себе, как вдруг, во время обхода, сообразил, что меня
мучит. Да, сказочка моего друга была абсурдна, ни с чем не сообразна, но
включала она в себя одно очень точное словечко, и словечко это было - ад.
Правда, не в том смысле, в каком употреблял это словечко Моисей Наумович.
Но все равно, я интуитивно почувствовал, что именно от ада надлежит
разматывать этот кошмар с Кимом Волошиным. Все объясняет ад. И уже к концу
обхода я объяснил себе все.
Правда, легче мне не стало. Потому что объяснение мое страдало тем же
изъяном, что и версия Моисея Наумовича: оно не могло служить руководством
к практическим действиям...
17
Не тушуйся, парень, заряжай женщину и стреляй из нее
в белый свет. И она выстрелит пушкой или пушкарем, а они
выстрелят своим чередом, тоже пушками и пушкарями, а те в
свою очередь, и так оно и пойдет, выстрел за выстрелом,
пока белый свет не станет черным, а тогда, глядишь, и
передышка наступит. Покой наступит, парень, понимаешь?
Черный свет и покой! И чем скорее ты зарядишь свою
женщину, а лучше не одну, побольше их зарядишь, тем скорее
он наступит, покой.
В тягостных мыслях своих протянул я почти до обеда, а тем временем
город забурлил и накалился. Все смешалось в моей больнице. Руки наши
наполнились, закипела вода в радиаторе "скорой помощи".
Снова пошли петиции и делегации. Кое-где митинговали. Кое-кто
сбивался в дружины. У терминала межгородского автобуса разгромили пивной
ларек. Двое раненых. Нужник подрался с пэтэушниками, и те всласть
измочалили его приводными цепями. Возникло несколько пожаров. Трое
обгорели, пятеро отравились дымом. С лесов пятиэтажника, возводимого на
улице им. писателя Пенькова, сорвался пьяный рабочий. Тяжелые переломы.
Десятиклассники школы N_2 попытались обойтись бесчестно с молоденькой
учительницей, недавно переведенной к нам из Еревана не по своей воле;
оказалось, она владеет каратэ, четверо несостоявшихся насильников были
доставлены в больницу с увечьями...
Наш мудрый Главный выразил свое общее мнение, что мораль в нашем
городе резко упала, призвал нас собрать все силы и не размениваться на
мелочи и укатил в исполком. И молва оказалась тут как тут и уверенно
приписала весь этот бардак зловещему колдуну с черным глазом. Я-то всегда
считал, что для доведения нашего города до свинского состояния вполне
достаточно его собственных, внутренних сил, но теперь-то, в чем я мог быть
уверен теперь?
Незадолго до конца рабочего дня в больницу поступили новые сведения.
Принес их рыжий долдон с крепко обмороженным носом и изложил санитарке,
своей родственнице. Выяснилось, что около пяти вечера к мосту через
Большой Овраг, отделяющий город от "Черемушек", приблизилась угрюмая толпа
человек в тридцать, вооруженная дрекольем, топорами и даже парой
охотничьих ружей. Шла эта толпа разорить проклятое гнездо, разорвать
проклятого колдуна в клочья, а заодно похерить его проклятую
ведьмачку-жену и проклятый его помет в лице глухонемой уродки. Никто этому
смертоносному маршу карателей не препятствовал, только в отдалении
опасливо прятались в сумерках двое-трое милиционеров. Должно быть, с
намерением засвистеть, когда все будет кончено.
Толпа уже спускалась к мосту, но тут со стороны "Черемушек" появилась
еще одна толпа, числом поболее, до полусотни, тоже вооруженных. Обе толпы,
двигаясь навстречу друг другу, сошлись вплотную на середине моста и
остановились. Полагаю, все они тряслись от возбуждения, были разгорячены,
и пар от них валил, как от запаленных лошадей. Некоторое время длилось
молчание, затем из толпы черемушкинцев осведомились, зачем-де пожаловали.
Городские изъяснились в своих намерениях и попросили пропустить. Заречные
тихо, но решительно объявили, что не пропустят. Городские занялись
любезным сердцу делом - принялись сладострастно и яростно материться. Им
внимали - молча и терпеливо. Когда самые отпетые ругатели повыдохлись,
черемушкинцы по-прежнему негромко и внятно предложили городским
поворачивать оглобли. Все равно никто здесь не пройдет.
Положим, подойдете вы к его дому. И тут он бьет вас всех скопом одним
ударом. Забыли, что с собаками на Пугачевке случилось?
Скачать книгу [0.09 МБ]
Пирамида