После моей автомобильной аварии, уже упоминавшейся, делая исключение
только для представителей французского правительства, я закрыл двери своего
дома для всех, как для тех, кто уже знал меня, так и для тех, кто только слышал
обо мне и любопытствовал меня увидеть - вероятно с целью, как большинство из
них считали, понять для себя, что я был такое и что такое были мои идеи. Когда
во второй год меня особенно огромными пачками писем, я поручил одному из
близких мне людей открывать эти письма, не давая их мне, и если там не было ни
того, что называется , ни какого-либо указания на их немедленную отправку,
уничтожать их таким способом, чтобы даже их не осталось в моем доме, но если
там были вложения, тогда, как я обычно выражался, в соответствии с числом
английских, или, на худой конец, американских , украшавших их, поступать с ними
следующим образом:
Если вложение украшал один нуль, тогда письмо должно было быть
уничтожено без остатка, а вложение отдано детям, живущим в моем доме, на
покупку игрушек; если вложение имело два нуля, письмо должно было быть
передано моему секретарю, а вложение управляющему кухней, дежурившему в
Priere; и только те письма должны были передаваться мне лично, которые были
украшены тремя или более вышеупомянутыми нулями.
Этот заведенный мной порядок, кстати, действует по сей день, но в
ближайшем будущем, то есть в момент, когда я закончу эту первую книгу третьей
серии моих писаний, я предполагаю изменить этот порядок таким образом, чтобы
все письма и телеграммы без исключения уничтожались, а вложения с числом
нулей не менее четырех передавались мне, с тремя - моему секретарю, с двумя -
детям, живущим в моем доме, а все вложения с одним нулем отправлялись
бедным детям Фонтенбло и Авона.
Теперь, когда я публично признался в таком бесцеремонном отношении не
только к моей корреспонденции, но также к людям, некоторые из которых в то
время считались и, может быть, до сих пор считаются в различных европейских
странах могущественными и даже , будет правильным сказать, что если мое
сознание позволяло моей особенной натуре проявлять такую и даже выражать ее
в письменной форме, делая ее открытой для восприятия каждого двуногого
дышащего создания, независимо от того, какую он представляет собой, в смысле
границ своего понимания, геометрическую фигуру, - , или , это потому, что я уже
добился успеха в выполнении большей части задачи, которую себе поставил,
несмотря на всяческие препятствующие этому факторы - как возникающие
закономерно, так и порождаемые различными типами среди нас, которые, к
сожалению, также носят название и которые, как объясняется в очень древней
легенде, появляясь на свет и существуя среди нас, обычных людей, создаются
Природой таким образом, чтобы произвести два результата: первое, чтобы
космические вещества, трансформируемые посредством их в период их роста, а
не, как они сами считают, всей их жизни, служили для поддержания на Земле в
жизни всего человечества, и чтобы, второе, элементы, составляющие их общее
бытие, трансформировались после их смерти для пополнения запаса продуктов,
использованных для нужд Ада.
Короче говоря, такое мое отношение к встречам и разговорам со всякого рода
людьми твердо установилось в ходе моей внешней автоматической жизни с
первого года моей писательской деятельности, и я старался не менять его до того
времени, пока не начал готовиться к моей последней поездке в Америку: а
именно, когда я окончил в первом наброске изложение всего материала, который
я планировал написать, первую серию в ее окончательной форме, вторую в ее
первой версии и третью частично.
Второй из упомянутых фактов был тот, что когда моя память относительно
вопросов писания обострилась в процессе моей писательской деятельности до
необычайной степени, так что, например, я всегда мог и даже теперь еще могу
вспомнить, где, в какой из многих тысяч тетрадей, которые я заполнил, и в какой
связи с другими мыслями выражена какая-либо мысль и должна быть повторена в
другой форме и в каком именно другом месте, и мог и даже теперь еще могу
вспомнить, на какой из уже десятков тысяч страниц этих тетрадей, заполненных
мной, в каком предложении и в каком слове были буквы, которые я автоматически
написал как-то необычно неправильно, однако в то же самое время, в этот
период, когда я неизбежно должен был встречать новых людей, едва ли была
одна встреча или даже один разговор - который прежде непременно произвел бы
на меня впечатление - который оставил хоть какое-то впечатление в моей памяти;
и даже на следующий день, когда иногда было просто необходимо для меня его
вспомнить, я не мог при всем желании и напряжении вспомнить вообще что-либо
из встреч и разговоров, происходивших вчера.
Но когда, в связи с приближением завершения моего писания, напряжение
моей внутренней занятости вопросами писания уменьшилось, моя натура
приобрела способность, которая, как иногда случается, формируется особым
образом, уметь, не испытывая чувства вроде , интересоваться другими вопросами
жизни, ничем не связанными с задачей, поставленной мной самому себе на
данный период под специальной присягой, принесенной в определенном
состоянии, которое с детства было показано мне и воспитано во мне моим отцом.
В этом я предпринял окончательные правки второй серии, продолжая работать,
конечно, как раньше, то есть большей частью путешествуя по различным странам
Европы, в основном во Франции, и занимаясь писанием исключительно в
различных публичных местах, таких как рестораны, кафе, и другие близкие им по
духу современной морали.
Когда с этого времени мои отношения с людьми самого разного рода стали
восстанавливаться, и я начал наблюдать их снова, благодаря моему наполовину
освобожденному вниманию, с особой способностью, намеренно развитой в моей
ранней юности и состоявшей в , я начал замечать и по мере повторения встреч
стал все более убеждаться, что в психике всех их, как мужчин, так и женщин,
имевших какое-то знание и интерес к моим идеям, особенно в психике тех, кто уже
пытались на практике проводить некоторые эксперименты над самими собой,
якобы соответствующие моим идеям, происходило что-то , настолько
определенно , что это было заметно - конечно с определенным умением
наблюдать - даже любому обычному человеку.
Эти повторявшиеся констатации не только начали тревожить меня, но
постепенно возбудили в моей психике , с целью понять причины этого факта.
Результатом этого было то, что в последующие встречи с такими людьми я
Пирамида