6- В главе 4.
7 Н. Zimmer, Myths and Symbols in Indian Art and Civilization, p.180, п.; A.B. Keith, Indian Mythology, in Gray, Mythology of All Races, VI, 123.
8. См. Jung, «Spirit and Life», in The Structure and Dynamics of the Psyche (C.W., 8), pp. 323-324.
9. cm. J.G. Frazer, op. cit., p. 265.
10. Необходимо отметить, что эти преждевременные устремления к групповой идентификации делают молодых людей особенно подверженными влиянию понравившегося им лидера. Это можно использовать как в полезных целях, так и во зло. (Ср. бойскаутов, с одной стороны, и гитлерюгенд, с другой.)
11. Jung, Two Essays on Analytical Psycholog)> (C.W., 7), Second Essay, pt.II, chap.rv, «The Mana Personality». [Рус. пер. — Юнг.К.Г. Психология бессознательного. — М., Канон, 1994, — С. 299—316]
12. См. выше, с. 1216—219.
13. Чис., 20:6-11.
14. См. его позицию в истории с горящим кустом, Исх., 3.
15. Мф., 3:17; 4:1.
16. См. выше, с. 211
17. Max Muller, «The Upanishads», I, 142.
9
ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ
Дракон и герой
Когда эго начинает развиваться и обретает самостоятельность — некоторую силу, позволяющую противостоять могуществу природы, а также определять и контролировать себя и свое окружение — оно постепенно начинает ощущать себя отдельным существом. Индивид учится отличать «Я» от не «Я», уделяя все большее значение «Я». То есть осознает себя личностью. Это осознание сопровождается возбуждающим чувством индивидуальности, внутренним расширением «Я». Если его не сдерживать, оно приведет к инфляции, лопнет, подобно лягушке, пытавшейся раздуться до размеров быка, искусно описанной Эзопом. Именно здесь начинается зарождение типичной силовой позиции, обсуждавшейся в предшествующей главе.
Во внешнем мире эго стремится властвовать над своим окружением и подчинить собственным интересам все вещи, людей и условия. Во внутреннем мире оно берет под свой контроль как можно больше психического содержания, и вытесняет то, что не может быть укрощено. Таким образом, возводится порог между сознательной частью психики и бессознательной. Неприемлемые элементы могут быть так глубоко вытеснены в бессознательное, что станут фактически недоступны сознанию. Эго не может установить с ними контакт, и они остаются забытыми до тех пор, пока не наступит время, когда, аккумулировав значительное количество нереализованной энергии, они врываются в сознание, поднимая с собой из глубин совершенно неадаптированное архаическое содержание. По этой причине они обычно деструктивны Для старательно выстроенной сознательной адаптации. Однако, когда вытесненные элементы, будучи активированными неиспользованной энергией, тем не менее не прорываются в сознание — либо в связи с тем, что их потенциал недостаточно высок либо из-за слишком сильного сопротивления эго — они начинают оказывать влияние на сознательную личность, притягивая ее энергию к своему бессознательному комплексу. В результате сознательная энергия высасывается, а индивид ощущает себя истощенным и инертным. Если посредством нового усилия эго удается преодолеть эту тенденцию и снова вытеснить вторгающиеся элементы, то это порождает инфляцию и самонадеянность эго, гордыню, которую древние называли высокомерием. А сам индивид готовится к завоеванию мира.
Однако, если поставленная жизнью задача кажется слишком сложной, а инертность эго - слишком большой, открывается альтернативная возможность. Зачем продолжать борьбу? Почему бы не оставить все попытки и не плыть просто по течению? Бейнс удачно назвал такое состояние гипотезой ренегата1. Бейнс отмечает, что ренегат — не просто индивид, неспособный бороться, а фактически дезертир, предатель, который своим саботажем, союзом со всеми деструктивными силами, затаившимися в бессознательном, активно подвергает опасности работу сознания в целом. Крайним выражением этой позиции является самоубийство.
В своей пассивной форме отступник призывает: «Давайте откажемся от борьбы, давайте откажемся даже не от борьбы, а от самой жизни и уснем сном смерти». Как поют оторванные от жизни люди у Теннисона:
«Оставьте нас в покое.
Нет ничего, что остается.
Все отнимается у нас и Прошлого
Становится частью неотъемлемой.
Оставьте нас в покое. Какая радость нам
Со злом бороться? И существует ли покой
В карабканьи извечном на восходящую волну?
Все имеет свой покой и молча спеет к смерти;
Созревает, падает и прекращает быть:
Так дайте ж долгий нам покой иль смерть,
Темную смерть иль блаженную безмятежность»2.
Эта позиция отображена также в «Зигфриде» Вагнера. Когда Зигфрид, заново выковав меч своего отца, то есть мужество, отправляется на поиски сокровища, он обнаруживает спящего в своей пещере дракона Фафнира, стража золотого клада. Зигфрид бросает ему вызов, но Фафнир отвечает: «Lass mich schlafen» («Оставь меня в покое, я хочу спать»).
Таким образом, первый подвиг героя состоит в том, чтобы разбудить дракона, притаившегося в бессознательном, для того чтобы тот вступил в сражение, ибо только таким способом можно обнаружить сокровище, сокрытое за его огромной тушей.
В своей активной форме отступник, возможно, даже еще более опасен. Байнс описывает эту позицию в следующем отрывке:
«Есть в крови больного шизофренией нечто, ищущее насилия и ужаса демонических бессознательных сил и откликающееся на них. Нечто заходится в нем сатанинским смехом, когда бушующее море кидает и вдребезги разбивает корабль. Ренегат от психики архаичен и нигилистичен, он невольно ищет насилия, так же как занимающий шаткое положение правитель ищет войны. Обладающие инсайтом люди могут различать присутствие этого отступнического голоса в своем характере»3.
Проблема отношения человека к необузданным силам бессознательного столетиями отображалась в мифах и легендах, описывающих этот бесконечно повторяющийся конфликт как борьбу с драконом. Подобно всем сказочным или мифологическим существам, драконы представляют непризнанных обитателей внутреннего мира, проецируемых на внешние формы. Они — олицетворение безличных сил из глубины человеческой психики, которые питают и поддерживают слабое и беззащитное сознание, или пожирают и уничтожают его.
Существует огромное множество мифов о драконах и борьбе человека за избавление от их опустошительных набегов. И независимо от того, где эти мифы зародились — в Сирии или Индии, в Греции или кельтских государствах, на островах южных морей или среди краснокожих туземцев обеих Америк — они имеют ряд общих черт. Вместо подробного изложения конкретных примеров я попытаюсь представить здесь их характерные особенности в виде короткого составного рассказа.
Легенды рассказывают о том, как давным-давно, когда мир еще был юн, драконы беспрепятственно бродили по земле. Они жили, размножались, дрались и умирали, подчиняясь лишь закону создавшего их неизвестного бога. Их власть была безграничной и ни у кого не вызывала сомнений; но про их удаль, жизнь и смерть никто не знал, даже они сами, так как сознание, способное как «быть», так и «знать», еще не родилось.
Но спустя столетия, вернее тысячелетия, когда драконы уже исчезли из виду, но продолжали править миром и диктовать свои условия, на сцене появилось маленькое голое существо. Оно было бы совсем незначимым в общей схеме вещей, если бы по какой-то странной случайности, иногда называемой божьим промыслом, это маленькое существо не обладало искрой сознания. К простому совершению действий оно добавило осознание, что именно и кем совершается. Это единственное в своем роде качество дало существу определенное превосходство над другими созданиями, и очень, очень медленно оно начало мечтать об условиях, более пригодных для жизни, Искра сознания постепенно разгоралась. Существо посмотрело на себя, увидело достигнутое и сказало: «Мы будем подобны богам». Часть власти оно уже отняло у драконов. Человек обрел способность делать что-то по собственной инициативе, в том числе совершать поступки, не продиктованные прямой необходимостью. Он научился воздерживаться от некоторых действий, вызванных импульсами и сиюминутными желаниями. Таким образом, леность и инстинкт уже не властвовали безраздельно.
При этом драконы, невидимые простому глазу, немного отстранившись от жизни, по своему обыкновению спали. Человек тоже отдыхал, довольный своими достижениями. Но вскоре искра сознания вспыхнула в нем ярче, и он приступил к дальнейшему завоеванию внешнего и внутреннего миров. Мудрые люди племен возвели ограждения вокруг расчищенных полей и определили границы и табу для внутренних ценностей, защищая их от вторжения драконов, которые временами, когда этого меньше всего ожидали, пробуждались от летаргии и совершали набеги на деревни.
Но драконы были старыми и неповоротливыми. Они столетиями спали и ненавидели, когда их беспокоили. Поэтому обычно они говорили друг другу: «Этот человек захватил маленькую часть наших древних владений и толику нашей власти, но она так мала по сравнению с обширностью наших запасов, что самым разумным будет не обращать на это внимания. Если он станет слишком самоуверенным, мы всегда сможем разрушить парочку его деревень, или, если возникнет необходимость, — полностью уничтожить его одним дуновением своего огненного дыхания».
До тех пор, пока набеги драконов оставались яркими воспоминаниями в людской памяти, крошечные человечки проявляли осторожность. Они возводили стены и подчинялись законам мудрецов и знахарей. Но молодое поколение, не помнившее времен драконов, восстало против закона мудрецов, заявив: «Все это — просто старые сказки. К чему нам беспокоиться попусту? Давайте есть и веселиться. Эти глупые древние хотели сделать мир благополучным для Цезаря или благоприятным для демократии — скажем, просто сделать мир безопасным — и теперь он безопасен, драконы не появятся больше никогда, и мы больше не верим, что когда-то драконы существовали. У нас есть все, что нужно, и, если только соседи не помешают нам, будем наслаждаться покоем и благополучием. Былая война с драконами — это империализм, а моральный кодекс — следствие устаревшего и косного пуританства. Именно они делали старшее поколение строгим и агрессивным».
И молодежь допустила обветшание стен и забыла правила и табу, которым ее учили. А потом пришло следующее поколение, не знавшее старых законов. Его представителям жилось легко и свободно. Но когда вернулись и напали драконы, осмелевшие в постепенно сгущавшемся духовном мраке, люди просто оставили отдаленные поселения и либо снова погрузились в дремотное состояние, либо начали ссориться между собой.
Все это, конечно же, произошло очень давно, когда слухи о драконах еще были распространены, а некоторые люди утверждали, что на самом деле видели их на окраинах обжитых земель, и никто не подозревал, что драконы пребывали не во внешнем мире, а внутри человека. Их принимали за реально существующие создания. Некоторые говорили, что они похожи на динозавров, но, как ни странно, реальность дракона ближе нам, чем реальность динозавров, поэтому более естественно сказать, что динозавры похожи на драконов, а не наоборот. Другие заявляли, что драконы — это огромные змеи, и даже сегодня мы еще слышим иногда о том, что терпящие бедствие моряки видели огромную морскую змею; третьи, особенно на Востоке, утверждали, что Драконы летают по воздуху. Но все сходились во мнении, если не пренебрегали этим как небылицей, что чудовища ужасны и очень сильны, что они оберегают несметные сокровища и вдобавок, их кровь представляет собой сильнодействующее средство как для Добродетельных, так и злонамеренных свершений. Лишь драконы могли вызывать дождь, а во времена голода или засухи следовало пойти в драконово логово — как говорят старики — и просить у него дождя, чтобы вернуть земле плодородие. При этом дракон требовал в жертву прекрасную девушку. А если был в особенно дурном расположении духа, то в качестве платы за долгожданный дождь хотел дюжину и даже больше девушек.
Однако иногда дракон оставался несговорчивым и отказывался помочь. Проснувшись, он мог даже рассвирепеть, с ревом выбраться из своей пещеры, наброситься на просителей, принесших дары, и сожрать их. Но, забыв законы и привыкнув к легкой жизни, люди стали мягкими и ленивыми, и не знали, что им делать. Многие считали лучшим образом действия умилостивление драконов. Но такие уступки лишь прибавляли чудовищам наглости. Это продолжалось до тех пор, пока ситуация не достигла критической точки. И тогда люди собрались на совет и решили отправить группу юношей, чтобы преподать дракону урок. Они выбрали тех, без кого, по их мнению, легко можно было обойтись — отъявленных головорезов, отличающихся грубой силой, но не блещущих умом — и отправили их на сражение. Некоторые из них достигли места назначения, но многие остановились передохнуть на обочине дороги, и дракон дохнул на них своим ядовитым дыханием, вызывающим непреодолимую сонливость, потому они и спят там до сих пор. Другие, увидев дракона, в ужасе бежали, а те, кто действительно попытался приблизиться к нему, были сражены, и о них больше никто никогда не слышал.
Как гласят многие средневековые легенды, такое положение вещей продолжалось долгие столетия. В результате нападения драконов многие общины исчезли полностью, причем не самые отсталые в отношении культурных достижений; но в других общинах в игру вступил новый фактор. Появился человек, которому удалось одолеть дракона, заставить его отступить и, как достоверно заявляется, даже вернуть к жизни жертв, недавно убитых драконом, дав им выпить его крови. Самое важное то, что были также спасены принесенные в жертву дракону девушки. Такого человека назвали героем.
Но в этом месте легенды и сказания приобретают отличия, так как в некоторых случаях говорится, что герой был богоподобным, божественного или полубожественного происхождения, явившимся в этот мир исключительно ради спасения человечества. Его отвага и доблесть не вызывали сомнения, он был вооружен и защищен божественным покровительством и чудодейственными доспехами. Но существуют истории и иного рода о победителе дракона, вовсе не похожем на героя. Он был обычным человеком, зачастую довольно невзрачным представителем рода людского. Он не соответствовал образу героя внешне, не имел блистающих доспехов и сверкающего меча. Вступая в сражение, он не был уверен в победе; он не считал себя героем, а его школьные товарищи и земляки, конечно же, не представляли его в этой роли. Ему часто недоставало даже обычной храбрости, и он любой ценой пытался избежать неприятностей. Нередко ему фактически приходилось играть роль героя только потому, что он бежал от какого-то дела или обязательства, совершив поступок, ставивший его вне общества. Когда он оказывался оторванным от окружающих, на него нападал дракон и он вынужден был либо сражаться в одиночку, либо смириться со своей погибелью.
Но этот человек не был блистательным героем, снизошедшим с небес, дабы спасти людей или избавить их от тирании дракона. Он не был божественным созданием, сила и окончательная победа которого ни на один миг не подвергались сомнению. Это был несчастный, слабый человек, вынужденный свершать героические поступки, казавшиеся выше его сил. Исход борьбы зачастую находился под большим сомнением, и не только из-за могущества дракона, но и потому, что не было уверенности в том, что так называемый герой не пустится наутек или в критический момент не сядет под деревом наслаждаться ароматом цветов, надеясь, что дракон не заметит его, подобно быку Фердинанду у Munro Leaf. (Фердинанд был специально выведен для боя быков на арене, но когда молодых бычков стали тренировать, опасностям корриды он предпочел созерцание красот природы.) Ибо такие герои слабохарактерны и не уверены в себе; фактически они вообще не герои до тех пор, пока не справятся со своей задачей. По этой причине они вызывают у нас симпатию и понимание, в отличие от героев другого типа, как бы сильно мы ни восхищались их блистательной отвагой и неуязвимостью.
Описанные в этих легендах события всегда представлены как происходившие «очень давно». Это означает, что они указывают на древние части психики, а не на ее сознательную, так сказать, современную часть. Драконы, силы земли, неба и преисподней представляют инстинктивные влечения жизни, которые большей частью спят, удерживаемые глубокой инертностью, подобной природной инерции. Человека естественного пробуждает от этой всепоглощающей лени лишь укол необходимости.
В легендах группа часто играет довольно важную роль в отправлении молодых мужчин на борьбу с драконами. Это обстоятельство находит свое отражение в плясках воинов перед походом или охотничьих ритуалах примитивных общин. Это же мы наблюдаем в толпе болельщиков, организованно подбадривающих футболистов во время игры. Аналогичным образом энтузиазм лидера на многочисленном собрании может подвигнуть рядовых его участников на действия, за которые они бы не взялись самостоятельно.
Однако легенды гласят, что мобилизованным таким образом юношам обычно не удается одолеть дракона; напротив, они часто оказываются жертвами его ядовитого дыхания. Это, несомненно, указывает на то, что бессознательное является принадлежностью отдельных личностей, и обращение с ним требует акта личного героизма. Вызванный коллективной активностью энтузиазм не выражает сознательной решимости и не находится под сознательным контролем; скорее он — результат вторжения в личностную психику коллективных импульсов или энергий, наводняющих или затопляющих сознание индивида. Поэтому по своему характеру он сродни силе дракона, как если бы один дракон был разбужен для борьбы с другим. По природе вещей коллективная или групповая активность не может породить индивидуальное сознание. Совершенно справедливо, что когда дорога открыта актом индивидуального героизма, то группа может пойти по этому же пути и воспользоваться преимуществами, завоеванными подвигом героя. Но такие последователи не достигают того внутреннего развития или понимания, которое служит единственной гарантией индивида от последующих набегов дракона.
Сказанное можно пояснить примером. Во внешнем мире мы все пользуемся благами, предоставляемыми научными знаниями. Даже маленький ребенок может пользоваться электричеством, просто повернув выключатель. Преимущества, обретенные в итоге выигранной учеными борьбы с невежеством, доступны всем. Но это не означает, что сражение выиграли все без разбора. Если бы современный город был кем-нибудь захвачен, а все ученые и механики убиты, то большинство населения оказалось бы беспомощным и в значительно худшем положении, чем намного более отсталое сообщество, так как оставшиеся горожане не смогли бы обеспечить работу всех технических приспособлений цивилизации, от которых столь существенно зависит повседневная жизнь. Кажущаяся независимость от природы лишь скрывает их невежество, большее чем незнание, обуславливавшее жизнь первобытного человека.
В том что касается субъективной стороны жизни, мы находимся в аналогичной ситуации. Мы выросли в условиях цивилизации, основанной на духовных и культурных достижениях предков, обладавших глубоким восприятием внутренней истины в форме христианской веры. Но большинство индивидов двадцатого столетия не имеет подобного внутреннего опыта. Поэтому, когда наступает время испытаний, они оказываются гораздо беспомощнее перед лицом всеобщих моральных проблем, чем внешне намного менее цивилизованные люди. Следовательно, легенды совершенно верно гласят, что дракон должен быть побежден действием одиночного героя.
Аллегория попытки умилостивить дракона даром в виде прекрасной девушки означает, что душа мужчины, его анима, женский компонент, является первой ценностью, которой грозит опасность быть подавленной пробудившимися силами бессознательного. Пагубные последствия усугубляются тем, что анима выступает функцией, которая должна связывать человека с бессознательным. Когда его анима подавляется, он остается беззащитным перед лицом необузданных глубинных сил. Эта формулировка, естественно, касается психологии мужчин. У женщин подавляется анимус, и в этом случае мы имеем историю о принце-лягушонке, или о любовнике, живущем в пещере у моря .либо, возможно, на дне моря, т.е. о принце, герое, защитнике, который скрыт в бессознательном, облаченный в неприемлемую форму.
Во многих легендах о драконах, когда встает вопрос об освобождении девушки, требуется жертвоприношение ягненка. Это означает, что мужчина должен добровольно отречься от внутренней детской наивности. Он не может стать сознательным до тех Пор, пока будет оставаться простодушным, подобно животным. Девушка, анима, представляет бессознательное чувство, высвобожденное ценой ребячливости. Для того чтобы достичь прямой связи с собственными сокровеннейшими чувствами, ему необходимо пожертвовать своим желанием быть маленьким ягненком Для матери и других женщин.
Легенды рассказывают о двух типах героев, сражающихся с Драконом. Божественный герой, несомненно, вовсе не представляет человека; скорее он символизирует безличный, или божественный фактор глубинной психики, который время от времени пробуждается без сознательного желания со стороны индивида Можно сказать, что по своему героическому качеству этот герой равнозначен индивиду, вынужденному играть роль героя. Второй тип героя, слабая и посредственная личность, оказавшаяся героем помимо своей воли, олицетворяет хрупкую человечность заурядных мужчин. Каждому из нас хорошо известно собственное нежелание выступать в роли героя. Его отговорки — это оправдания, замечаемые у людей всевозможных профессий и различного общественного положения. Мы встречаем их у пациента, входящего в кабинет психоаналитика и с обворожительной улыбкой заявляющего: «Я — инфантильный человек», равно как и у скромного индивида, который, оказавшись перед безотлагательной необходимостью решения общественной задачи, уходит в непринужденность личной жизни со словами: «Для этого нужен кто-то способнее меня». Каждый из них отказывается прямо взглянуть в лицо собственному дракону и сразиться с ним.
Но есть и другие, которые в аналогичных обстоятельствах говорят: «Похоже, никого, кроме меня, больше нет. Я думаю, что должен взяться за эту работу и если она окажется мне не по силам, то моя попытка хотя бы станет началом, которое подхватит кто-нибудь другой там, где остановился я». Или же слова могут звучать не настолько героически, подобно тому, как маленький мальчик говорит о своем больном животике: «Мама, мне опять больно! Думаю, мне необходимо что-нибудь сделать чтобы избавиться от этой боли». Каким бы маленьким ребенок ни был, он понял одно: никто другой не решит его проблему вместо него. Такую позицию нельзя назвать героической; но некоторые не рождаются героями, а становятся ими — по воле неумолимых обстоятельств. Они страдают от ударов жестокой судьбы, а затем в определенный момент в них восстает некая упрямая черта характера, и они отказываются от роли беспомощной жертвы; в полном отчаянии они перевоплощаются, подобно вошедшему в поговорку червю*, и решают задачу, от которой больше не могут уклоняться, даже если эта попытка стоит страданий в настоящем и в конечном итоге может потребовать жертвы.
*Even a worm will turn (англ.), русский эквивалент — самого кроткого человека можно вывести из себя. — Прим. перев.
К счастью для человечества, оно не испытывало недостатка в героях обоих типов. Они появлялись на сцене в тяжелые времена, вступали в бой и изменяли положение к лучшему. Они расширяли границы знаний, возделывали поля и оставили богатое наследство грядущим поколениям.
В недавнем мировом кризисе человек снова оказался перед лицом угрозы уничтожения архаическими силами демонического бессознательного. Мы вновь занялись поиском лидера или героя, который одолел бы для нас драконов и указал путь к победе. Под этим я понимаю не просто победу над внешним противником, а психологическую победу над враждебно настроенными и опустошительными силами, до сих пор угрожающими всему, что достигнуто в интересах цивилизации и культурного развития человечества. Это — злые силы в психической сфере, символизируемые драконами. Такая победа окажется полной только в том случае, если к ней придут обе воюющие стороны. Если же она достигается лишь одной стороной, а другая остается жертвой драконов, то за прекращением враждебных действий всеобщего мира не последует. Всеобщий мир может воцариться только после преодоления драконов на всей земле. К сожалению, история прошлого оставляет мало надежды на столь желанный исход конфликта. Как в прошлом, когда основная часть населения оставалась безразличной к драконам или пассивно страдала от их тирании, так и сегодня преобладающее большинство людей интересует лишь вопрос о том, как добиться жизненных благ для себя, а не моральные проблемы, от которых зависит благополучие человека, и, возможно, его выживание.
В легендах описывается немного людей, откликнувшихся на необходимость борьбы с драконами, но их влияние на прогресс Цивилизации неоценимо. Поэтому стоит поинтересоваться, какими были люди, которым приписывается свершение упоминаемых в сказаниях подвигов. Вполне вероятно, что аналогичные качества потребуются и для человека, способного повторить их свершения. При правильной интерпретации содержания легенд можно обнаружить, что их мудрость имеет непосредственное отношение к современным проблемам.
Как отмечалось выше, герои легенд разделяются на два типа. Во-первых, имеются божественные или полубожественные герои: к этому типу можно отнести многие выдающиеся фигуры различных религий. Примерами могут служить всевозможные аватары Кришны, богорожденные герои греческих мифов, Вольсунг из Нордической саги и сам Христос, которого можно считать высшим примером, ибо он был как «истинным Богом», так и «истинным человеком». Но по своему характеру Христос ближе к обычному человеческому герою, чем к легендарным богам или полубогам.
Бог или богоподобный человек смотрит из своей высокой обители вниз и соболезнует страданиям человечества. Оказавшись в безвыходном положении, люди взывают к нему, и он из сострадания к ним спускается на землю, готовый употребить всю свою превосходящую силу и мудрость для избавления человека от бед, с которыми тот не в силах справиться без посторонней помощи. В индусских легендах Вишну, даже появляясь на земле в облике человека, всегда остается богом и не подвергается никакой опасности со стороны того зла, с которым он пришел бороться. Однако человечность Иисуса в христианской религии более реальна. Рассказ об его искушении в пустыне является изложением фактического человеческого конфликта в той области, где многим людям современности довелось встретиться с собственным дьяволом. Как говорит Св. апостол Павел в «Послании к евреям»: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха»4. Герой легенды, хотя по общему мнению он был реальной исторической личностью, обычно изображается прославленной фигурой с определенными общими чертами, которые больше не являются человеческими атрибутами, а присущи архетипическому образу героя, всплывающему из бессознательного в час нужды. Этот героический образ в проецированной форме просматривается в подвигах отважного человека. Он служит истоком сказаний и дает толчок к созданию такой легендарной фигуры.
Разительным контрастом этому сострадательному сверхчеловеку служит другой тип героя. Он полностью человечен, часто слаб и склонен ошибаться до такой степени, что вызывает сочувствие. За выполнение своей героической задачи он берется вовсе не из альтруистических соображений; в действительности он совсем не понимает, что берется за роль героя. Его мотивация к действию весьма отличается от побуждений бога-спасителя, ибо он сам втянут в проблему и ему грозит опасность; он должен бороться или умереть по собственной необходимости. Этот контраст станет более ясен после анализа хорошо известных примеров каждого типа героев.
Как часто происходит в случае легендарных героев, сведения о Святом Георгии, который послужит нам примером прославленного героя, довольно неопределенны и запутанны:. Трудно определить, что является историей, а что легендой; кроме того, сказания из разных частей мира не совпадают. Каждое святое место или святилище, посвященное памяти героя, имеет свою собственную версию. В том, что касается истории церкви, то Святой Георгий5, похоже, относится к героям восточно-средиземноморских земель. Знаменитый храм, посвященный ему, расположен в Абиссинии, а еще один находится в деревне Ал-Хадир, лежащей между Иерусалимом и Хевроном в Палестине. Деревня берет свое название от имени святого Ал-Хадир (идентично с Ал-Хи-дир), который также почитается там; мусульмане отождествляют его с Илией, а христиане — со Святым Георгием. В Англии День Святого Георгия выпадает на 23 апреля, а празднество Ал-Хадир отмечают 26 апреля; это еще одно свидетельство их тождественности. Последнюю дату называют «Праздником Весны, которая все делает зеленым»; Ал-Хадир означает «Зеленый» или «Вечно-живущий». Считалось, что этот святой, по имени либо Георгий либо Ал-Хадир, обладает особой силой — в частности, способностью исцелять душевнобольных. Для исцеления предписывалась следующая процедура. Во время празднования дня этого святого больного человека приводили в -храм и приносили в жертву ягненка. Затем больного в одиночестве закрывали на всю ночь в темной пещере позади храма.
Очевидно, эта мера должна была способствовать установлению контакта пациента с собственным бессознательным, так сказать, при благоприятных условиях. Аналогичный подход используется в некоторых упражнениях системы йоги, когда медитация проводится с созерцанием священных картин до тех пор, пока не создается впечатление, что изображения оживают и самостоятельно разворачиваются перед духовным оком6. В Средние века алхимики вызывали сходные видения, наблюдая за химическими изменениями в своих ретортах7, тогда как всевозможные эзотерические общества применяли другие методы, предназначенные исцелить больного воздействием на его бессознательное. С этой целью использовались и «старшие арканы» в колоде карт таро. На картах представлен ряд архетипических тем, которые больной должен был созерцать под руководством учителя. Ожидалось, что, так сказать, нужные или здоровые образы, изображенные на картах, постепенно заменят дефектное или дезорганизованное содержание психики пациента.
Аналогичным образом в Древней Греции больные или люди с расстройствами психики приходили в храм Асклепия и спали там в Зале Сновидений. Считалось, что приснившиеся им ночью сны после их толкования жрецом или провидцем, укажут путь к лечению. Некоторые племена североамериканских индейцев практиковали подобные методы вплоть до прихода белого человека, а в отдельных местах они используются и в настоящее время, оставаясь частью инициации достижения половой зрелости. Навахо, Сиу и Кроу прибегают к ним в своих церемониях лечения8.
Во всех этих случаях целью медитации, очевидно, является налаживание положительной связи больного человека с бессознательным. Естественно, люди примитивной культуры, представители античности и даже практикующие врачи средневековья не излагали логическое обоснование этой процедуры на языке психологии. Такие методы, должно быть, возникли эмпирически. Возможно, сперва кто-то, обладающий хорошей интуицией в таких вопросах, по счастливой случайности вылечился, медитируя над фантазией или сновидением. Если это так, то он подобен герою, который, бросая вызов опасностям, отважился исследовать неизведанные земли и вернулся обратно с сокровищем. Затем другие, нуждающиеся в аналогичной помощи, собрались с духом, чтобы последовать его примеру. Таким образом данный метод постепенно развивался и дополнялся правилами поведения и обрядами, которым предписывалось следовать, чтобы избежать опасностей и добиться благоприятных результатов.
В современной аналитической психологии мы используем похожую процедуру. Предпринимается попытка восстановить положительную связь индивида, пребывающего в состоянии психологического конфликта или страдающего психическим расстройством, с его бессознательным. Но так как заранее сложившегося мнения о том, каким должен быть характер связи, у нас нет, то мы должны следовать по исключительно недогматическому пути, собирая материал, всплывающий из бессознательного в сновидениях и фантазиях, и пытаясь понять, на что он указывает.
После этого отступления давайте вернемся к Святому Георгию. Вышеизложенные вкратце детали относятся к ранней традиции. В средневековые времена сказания о Святом Георгии были почти так же популярны, как легенды о Короле Артуре и Рыцарях Круглого Стола. Согласно этим историям, Георгий родился в Ковентри, но многие свои подвиги он совершил на Востоке, а его первая встреча с драконом состоялась в Египте. Приведенные ниже отрывки цитируются по варианту сказания седьмого столетия9.
«В городе Ковентри жил благородный господин, занимавший в Англии пост лорда-распорядителя на коронации. Однажды обеспокоенная жена сказала ему: "Ночь за ночью, как только сладкий сон овладевает мною, мне кажется, что я беременна страшным драконом, который явится причиной смерти своих родителей".
Эти слова вызвали такой ужас в его душе [что он ответил]: ''Моя дорогая и любимая жена ... сердце мое не успокоится и сон не сомкнет век моих очей до тех пор, пока я не узнаю значения этих твоих тревожных сновидений».
Поскольку раскрыть смысл этих видений могла только колдунья Калайб, благородный супруг отправился на ее поиски, «взяв с собой в спутники лишь одного рыцаря, несшего под мышкой белого ягненка, которого они намеревались поднести колдунье».
В средневековом варианте легенды о Святом Георгии ягненка убивают в качестве подношения колдунье, добиваясь ее помощи в избавлении от кошмаров, аналогично тому, как в более древние времена приносили в жертву ягненка, когда душевнобольные искали исцеления в храме Ал-Хадир. Этот ягненок сродни пасхальному агнцу, которого дети Израиля приносили в жертву взамен собственных детей, когда ангел Господень убивал всех первенцев на земле египетской. Мы помним также замену на овна в жертвоприношении Исаака его отцом Авраамом. Пасхальный ягненок стал символом Христа, принесенного в жертву ради спасения человечества, а в Апокалипсисе, спасшиеся от клеветника, когда дракон собирался пожрать новорожденного героя, победили его «кровию Агнца»10.
Далее в истории о Святом Георгии рассказывается, что вскоре двое рыцарей пришли к пещере посреди темного дремучего леса. Они принесли в жертву ягненка и приблизились к ее входу. «Вход ее закрывали железные врата с медным горном, в который нужно было трубить, дабы вызвать колдунью». Из глубины пещеры раздался глухой голос:
«Сэр рыцарь, возвращайся туда, откуда пришел, Необычного сына ты на свет произвел:
Дракона, что надвое расколет болью Супруги твоей чрево: Оттуда выйдет отважный витязь, Что много подвигов свершит. Так возвращайся ж и не медли. Правда все, что здесь я говорю».
Сказанное было повторено три раза. Лорд-распорядитель на коронации слушал молча и с недоверием. «Но другой рыцарь убедил его удовлетвориться ответом Калайб и не испытывать ее терпения». И они вернулись домой. Там он узнал, что его супруга умерла во время родов сына. Ребенка украли прямо от роженицы, и никто не знал, где он находится. Ему рассказывали странные вещи: «На его груди природа нарисовала живой образ дракона, на правой руке — кроваво-красный крест, а на левой — Золотую Подвязку». Мать назвала сына Георгием.
Эта история аналогична валлийской легенде о рождении Придери, сына Пуйла, царя Аннувна, потустороннего мира, и Рианнон, чей голос был подобен песне западного соловья. В ночь, когда родился Придери, смотреть за матерью и ее маленьким сыном было приставлено шесть женщин.
«Женщины проспали, как проспала и Рианнон, мать мальчика. Они долгое время были начеку, но с наступлением полуночи все заснули и пробудились лишь перед рассветом. Проснувшись, они взглянули туда, куда положили мальчика, и увидели, что его там нет. "О горе, — сказала одна из женщин, — ребенок пропал!"...
В то время правителем Гвента Искода был Тейрнон и не было ему равных в мире. Ему принадлежала кобыла, с которой не могла сравниться по красоте ни одна лошадь королевства. Каждый год в ночь на первое мая она жеребилась, и никто не знал, куда девался жеребенок. Однажды ночью Тейрнон завел разговор со своей супругой:
"Жена, — сказал он, — получается очень глупо, что наша кобыла каждый год жеребится, а нам не достается ни одного из ее жеребят".
На следующий день он велел привести кобылу в дом и, вооружившись, ночью стал наблюдать за ней. С наступлением ночи кобыла разродилась большим красивым жеребенком. Он уверенно стоял на своих ножках. Когда Тейрнон встал, чтобы взглянуть на него, он услышал страшный шум и увидел, как через окно в дом протянулась огромная когтистая лапа и схватила жеребенка за гриву. Тогда Тейрнон обнажил свой меч и отрубил лапу по локоть, так что отсеченная часть вместе с жеребенком осталась внутри дома. Снаружи раздался стон и одновременно — грохот. Он открыл дверь и бросился на шум. Тьма ночи не позволяла ему что-либо разглядеть, но Тейрнон упорно следовал за источником шума. Тут он вспомнил, что оставил незапертой дверь и вернулся. За дверью он увидел младенца, завернутого в пеленки, а поверх них — в атласную накидку. Тейрнон взял мальчика на руки и обнаружил, что он необычайно силен для своего возраста»".
Тейрнон и его жена держали ребенка у себя до тех пор, пока ему не исполнилось четыре года. Затем, увидев его поразительное сходство с Пуйлом, они поняли, что он, должно быть, его пропавший сын, и вернули мальчика родителям.
Точно также был украден у матери и Георгий. Его похитила «свирепая колдунья, которая, оберегая его как зеницу ока, приставила ухаживать за ним двенадцать крепких сатиров». Когда Георгию исполнилось четырнадцать лет, он потребовал рассказать ему о своих родителях. Калайб все открыла ему, упомянув, что она держит в заточении шесть отважнейших рыцарей мира: Св. Дениса из Франции. Св. Джеймса из Испании, Св. Антония из Италии, Св. Эндрю из Шотландии, Св. Патрика из Ирландии и Св. Дэйвида из Уэльса. «А ты, — молвила она, — рожден, чтобы быть седьмым, и кличут тебя Св. Георгием из Англии».
Затем она дала ему коня по кличке Баярд, меч с доспехами и сказала:
«Конь твой обладает такой мощью и неодолимой силой, что когда ты будешь верхом на нем, ни один рыцарь в мире не сумеет одолеть тебя: доспехи твои — из чистейшей лидийской стали, которой не страшны ни износ, ни боевая секира: меч твой, Аскалон, выкован циклопами; он рассечет и разрубит кремень, расколет на кусочки твердейший камень: а лука седла обладает таким драгоценным достоинством, что пока оно будет с тобой, тебе будут не страшны ни измена, ни колдовство, ни насилие».
Однако затем колдунья попыталась заманить его внутрь волшебной горы, где она держала в заточении немало «молокососов». Но он перехитрил ее и сам запер колдунью в скале. Затем он освободил шестерых плененных витязей, и вместе они отправились на поиски приключений. С течением времени каждому из этих героев довелось убить дракона, но Георгий так и остался их предводителем.
Он отправился в Египет, где страшный дракон держал в неописуемом ужасе весь народ. «Истинных девственниц» приводили ему для умилостивления и «теперь во всем Египте не осталось ни одной истинной девственницы, кроме дочери царя». Георгий немедленно решил сражаться с этим драконом и спасти девушку. Он отправился в долину, где обитал дракон.
«Дракон, только завидев его, оглушительно заревел, как если бы гром грянул в небесах. На эту громадину было страшно смотреть: от головы до кончика хвоста его было пятьдесят футов длины. Его чешуя блестела, как серебро, но была намного прочнее меди, а брюхо горело, как злато и превосходило размерами огромную бочку. Дракон вразвалку вылез из своей отвратительной берлоги и так яростно набросился на отважного воина, размахивая огненными крыльями, что в первой же стычке чуть не свалил его на землю. Но рыцарь живо пришел в себя и с такой силой ударил дракона копьем, что оно разлетелось на тысячу кусочков. И тогда разъяренное чудище, неистово взмахнув ядовитым хвостом, повергло наземь всадника и коня. Св. Георгий сильно ушиб два ребра, но, отступив немного назад, укрылся под апельсиновым деревом. Это дерево обладало весьма ценным качеством — ближе семи футов к сени его ветвей не мог приблизиться ни один ядовитый гад. Под его кроной храбрый рыцарь восстановил силы и, воспряв духом, с неистовой отвагой нанес сокрушительный удар надежным мечом Аскалоном прямо в лоснящееся брюхо огненного дракона. Из раны потоком хлынул отвратительный яд, доспехи рыцаря раскололись, доблестный воин потерял сознание и некоторое время лежал, едва дыша. Но ему повезло, ибо он оказался под ветвями апельсинового дерева, где дракон не мог его достать. Надо сказать, что плод этого дерева тоже обладал чудодейственной силой — всякий, отведавший его, немедленно избавлялся от любых страданий и недомоганий. Благородному витязю очень повезло: немного восстановив свои силы под сенью дерева, он заметил апельсин, недавно упавший с ветки. Отведав плода, рыцарь обратился с просьбой к небесам, моля Господа (во имя его дорогих детей), наделить его такой силой и ловкостью, чтобы он смог убить яростное и страшное чудовище. После чего, восстановив силы и бодрость духа, он ударил дракона под крыло, в место, незащищенное чешуей. Его верный меч Аскалон, с легкостью пронзая кость, печень и сердце дракона, по самую рукоятку вошел в рану, из которой фонтаном брызнула алая кровь, окрасившая всю траву в долине в малиновый цвет. Вся земля, ранее иссушенная огненным зловонным дыханием дракона, теперь была насквозь пропитана тем, что сочилось из его ядовитого чрева. Наконец, истощенный длительным сражением и потерей крови дракон испустил дух, уступив доблести победоносного рыцаря... На протяжении этой долгой и опасной схватки его верный конь лежал бездыханно и неподвижно. Это заставило доблестного воина с необычайной прытью выдавить ему в рот сок апельсина, благодаря чему весь смертоносный яд тут же был обезврежен, и конь снова стал на ноги».
После всего этого Георгий сообщил принцессе, что она свободна, а позднее — женился на ней и увез с собой в Англию.
Такова легенда о Святом Георгии, чудесным образом рожденном, кому с самого начало было предопределено быть драконоубийцей, кто был отмечен знаком дракона и креста, выращен колдуньей и вооружен неуязвимыми доспехами и непобедимым оружием. Человеческий герой ничем подобным не выделяется, ему не дана помощь свыше и перед началом испытания у него нет уверенности в победе. Георгия же колдунья величала «Св. Георгием английским» задолго до свершения им подвигов. Этот эпизод полностью вписывается в общую схему божественных героев: Будду, например, небесные жители при рождении приветствовали как спасителя мира; Иисус из Назарета во время крещения был провозглашен «Сыном Господа», что отмечало начало его жизни в качестве героя и за чем немедленно последовала его встреча с сатаной и искушение в пустыне. Сатана, конечно же, выступает олицетворением тех же самых психологических сил, которые представляли драконы в легенде о Св. Георгии. В Апокалипсисе сатана прямо называется драконом:
«И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце: под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд.
Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения.
И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем;
Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца.
И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его.
А жена убежала в пустыню, где приготовлено было зля нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней.
И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них.
Но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе.
Скачать книгу [0.50 МБ]
Пирамида