Они сказали: "Какие мы есть, почтенный, — разукрашенные, одетые в прекрасные одежды, наряженные, — таковы и эти [наши подобия]: разукрашенные, одетые в прекрасные одежды, наряженные." "Это Атман, — сказал он, — это бессмертный, бесстрашный, это Брахман". И они удалились с успокоенным сердцем.
И, глядя им вслед, Праджапати сказал: "Они ушли, не постигнув и не найдя Атмана. Те, которые будут следовать этому учению, боги то или асуры, погибнут". И вот Вирочана с успокоенным сердцем пришел к Асурам. Он передал им это учение: "Лишь тело следует здесь почитать, о теле следует заботиться. Почитающий здесь тело, заботящийся о теле достигает обоих миров — и этого и того".
Индра же, не дойдя до богов, усмотрел в этом [скрытую] опасность [и подумал]: "Ведь подобно тому как этот [Атман] разукрашен, когда тело разукрашено; прекрасно одет, когда оно прекрасно одето... точно так же он слеп, когда оно слепо; хром, когда оно хромает; изувечен, когда оно изувечено. Он гибнет вслед за гибелью этого тела. Я не вижу в этом добра"».
И он вернулся к Праджапати, который согласился с тем, что такое решение неудовлетворительно и пообещал Индре дать Дальнейшие наставления и глубже разъяснить проблему, если тот останется у него еще на тридцать два года.
Если считать, что исходящие от безличной части психики инстинктивные влечения отражают непреложные божественные законы, тогда развитие эго, способного противостоять их требованиям и следовать по собственному пути, будет эквивалентно преступлению Люцифера, бросившего вызов Господу и изгнанного с небес. Люцифер действовал по собственной инициативе. Он утверждал, что является самим собой и хозяином самому себе. В действительности он заявлял, что является создателем самого себя и брал на себя всю ответственность за свои поступки и их последствия. Если перевести миф на язык психологии, то это означает, что эго, бунтовщик, Люцифер в человеке, создало человеческое сознание — что оно развивалось не так, как другие естественные явления.
Такая позиция, несомненно, абсурдна, и если объяснять ее с подобной точки зрения, то никакой серьезной поддержки она иметь не будет. Вместе с тем, если проанализировать некоторые из наших установок и реакций, то нельзя не предположить, что за ними стоит такая предпосылка. Это похоже на то. как если бы мы бессознательно допускали, что человек сам ответственен за собственное существование и деяния: кажется, что мы действительно предполагаем, будто человек создал самого себя. Не является ли такая позиция, хоть и бессознательная, повторением преступления Люцифера? Высокомерное предположение о том, что человек сам создает собственное сознание, принесло миру невыразимые страдания и, аналогично низвержению Люцифера в ад, в наказание за безграничную гордыню. И это несмотря на то, что эго-сознание представляет собой один из величайших шагов вперед в психологической эволюции за всю историю мира.
С появлением эго человек взял на себя ответственность за свою судьбу. Однако его бунт против богов не помог в создании идеальной ситуации, а Господа и Судьбу за свои несчастья он больше уже винить не может, поэтому появилось мучительное чувство неполноценности и вины. Ощущение вины и неполноценности, обусловленное этим бессознательным допущением, в особенности мешает современному человеку. По какой еще причине человек, имея физический недостаток, ощущает себя неполноценным, если не вменяет этот изъян себе в вину или, по крайней мере, не считает себя ответственным за него? Или, возможно, он полагает, что имеет право быть таким же подвижным и сильным, как его сосед? В любом случае снедающее его чувство неполноценности выступает лишь одной стороной проблемы, ибо оно основывается на бессознательной исходной посылке превосходства, на высокомерном требовании собственного совершенства, мешающих ему просто и естественно взглянуть на свой дефект так, как это делают животные и простые люди.
Это стесняющее чувство неполноценности связано как с моральными недостатками, так и с изъянами характера. Но здесь мы не имеем твердой почвы под ногами, ибо если человек не утвердит себя как свободно действующее лицо, противостоящее слепым влечениям своей инстинктивной природы, он останется марионеткой внутренних безличных сил психики. С этой точки зрения мятеж Люцифера представляется моральным поступком. Ибо когда человек начал отвечать за самого себя, он не мог больше утверждать, что все происходящее обусловлено волей богов и перекладывать на них ответственность. Он больше не мог проецировать свои бессознательные влечения на внешние по отношению к себе, невидимые, но всемогущие существа. Человек вынужден был следить за последствиями своих действий и учиться управлять собственной судьбой, исходя из результатов своих наблюдений. Он пришел к осознанию закона причины и следствия, который, согласно тибетскому тексту5, служит хорошим учителем для людей «малого ума» или незначительного психологического развития. Кроме того, у него начинает развиваться нравственность, совесть — внутренний голос, сменяющий указания богов. Вместо непреложного наставления непостижимого божества, пребывающего во внешней вселенной, где-то из глубины человека начали исходить законы морали. Таким образом, он взял на себя некоторую часть прерогативы богов.
С развитием эго сместился центр сознания. Ранее в теле существовало лишь смутное сознание, ощущение потребностей, благополучия или неблагополучия: этот тусклый свет мы назвали аутосом. Это, так сказать, соматическая осведомленность, которую можно наблюдать у маленьких детей задолго до развития конкретного «Я». Она продолжает функционировать в течение всей жизни. Результатом изоляции сознания от нее могут быть серьезные последствия. В мифах и сновидениях это телесное осознание часто представлено животным. В сказках его символизирует готовое прийти на помощь животное, появляющееся в критический момент — когда, например, эго-сознание не отвечает требованиям ситуации — и подсказывающее герою, что необходимо сделать, подобно тому, как лошадь способна доставить наездника домой, даже если он сбился с пути в тумане или темноте. Таким же образом может реагировать на опасность и смутное сознание тела, инициируя шаги, необходимые для защиты, до того как пробуждается и включается в ситуацию эго-сознание. Когда эго организовано неадекватно или когда оно остается в бессознательном просто как потенциальная возможность, аутос продолжает функционировать как управляющий принцип даже у взрослого человека. Для таких людей наивысший интерес представляют вопросы физического комфорта и благополучия. Излюбленную тему разговоров составляет еда, уютная постель и погода с точки зрения комфорта и удобства; любая возникающая ситуация будет рассматриваться и оцениваться по критерию удовольствия или неудобства. Такая эгоцентричность не результат намеренного игнорирования прав или удобства других; она возникает просто из-за непонимания того, что для другой стороны ситуация может оказаться иной.
Тем не менее человек, сознание которого не перешагнуло стадию аутоса, все же может развиваться и совершенствоваться. Фокус его интересов может сместиться от вульгарно физического к эстетическому. Такой человек может овладеть всеми тонкостями понимания культурных ценностей. Однако если сознание будет ориентировано только на последствия, касающиеся его самого, он будет оставаться на аутоэротической стадии развития. Его сознание может расшириться и включить других, но если и для них человек будет добиваться только аутоэротических удовольствий, то будет продолжать свое пребывание под властью аутоса.
Такой человек будет создавать впечатление индивидуалиста, но его эгоизм — не результат силы воли или сознательной решимости добиться своего; скорее, он обусловлен полным незнанием и неведением иных аспектов ситуации, кроме тех, что затрагивают его самого. Это бессознательный, непроизвольный эгоизм и сопровождающее его стремление к власти также бессознательно. Такой человек не понимает, что подчиняет себе окружение или требует больше, чем положено. Он был бы удивлен, узнав истинный характер своей позиции.
Исходно человек, подобно другим животным, — просто марионетка инстинкта. Если младенцем не движет инстинкт, он остается пассивным или спящим. С пробуждением инстинкта он реагирует стремительно, с характерной реакцией типа «все или ничего». Он действительно осознает происходящее в окружающем его пространстве и свои действия. Но у младенца отсутствует самоосознание: психические образы проносятся в его сознании, не оставляя или почти не оставляя следа, никакого, так сказать, отпечатка — как кинокадры на экране. До тех пор пока картина проецируется на экран, она находится в центре внимания, но когда включается свет, изображение исчезает, не оставляя никакого следа. Таким является и сознание человека до развития эго.
На следующей стадии мы наблюдаем у младенца или молодого животного формирование так называемых условных рефлексов. Некоторые повторяющиеся раздражители запоминаются не как образы в памяти мозга, а как соматические реакции, как память тела, так сказать, либо как психические образы, остающиеся в бессознательном и недоступные до тех пор, пока они не будут активированы соответствующими раздражителями.
Например, некоторые смутные образы не может восстановить в памяти даже взрослый человек, однако с возникновением ассоциации, часто сенсорного типа, они всплывают спонтанно. Некоторые запахи могут воскресить давно забытые переживания далекого прошлого. Либо же, отправляясь в места, где человек не был с раннего детства, он вспоминает прошлые события по мере того, как дорога открывает взору окрестности. Пейзаж кажется удивительно знакомым, и человек снова ощущает себя маленьким ребенком, топающим на коротеньких ножках по пыльной дороге, не обращая внимания на проезжающие автомобили. Он снова видит заборы и дома как маленький ребенок из прошлого. Или же с поворотом дороги в ушах звучит давно забытый разговор, возможно, о чем-то незначительном. Именно эту смутную бессознательную память имеет в виду Уолт Уитмен, когда пишет о зеленых дубах, навевающих мысли, которых он не может уловить в другом месте: «Иногда мне кажется, что они витают там в ожидании».
Существуют и другие «воспоминания» — память о том, что никогда не происходило с данным конкретным человеком. Они дремлют в бессознательном в виде архетипических образов. Их предназначение — определять и направлять переживания, оставаясь совершенно неизвестными. Сознание индивида может их различать только в том случае, если оно достигло стадии, на которой способно отыскать точку опоры, дающую возможность наблюдать происходящее внутри человека.
Те неясные отпечатки памяти, будь то личного или архетипического характера, которые требуют для воспроизведения присутствие внешних раздражителей, являются переживаниями, не имеющими непосредственной связи с эго, и поэтому они недоступны произвольному припоминанию. Изначально сознание состоит из обособленных фрагментов осведомленности, но с постепенным развитием центра сознания эти островки сливаются, и восприятие жизни индивидом становится привязанным к эго и подпадает под контроль воли. Так сознание обретает большую степень целостности, чем ранее. Сила эго увеличивается с каждой дополнительно завоеванной областью психических переживаний, так как присущая переживанию энергия прибавляется к общему запасу и оказывается в распоряжении нового центра сознания, то есть эго.
С самого начала общинной жизни, человек, обладавший памятью, обладал и властью, авторитетом, отличающимся от веса людей обычных; это была власть, помогавшая оспорить влияние «сильных» людей и постепенно добиться превосходства. Человек, обладавший памятью, обретал власть над самим собой и окружающими. Он мог предсказать, что произойдет, и предпринять необходимые шаги. В этом заключается основа авторитета «стариков», старейшин.
Индивиды, способные помнить, что ухаживая за посевами одним способом, получаешь хороший урожай, а иначе — плохой, несомненно находились в более выгодном положении. И, как отмечалось ранее, научившиеся управлять своими инстинктами имели преимущество над теми, кто был не способен на это. Например, человек первым сумевший контролировать свой аппетит и сохранить достаточное количество посевного зерна, в следующем году имел лучший урожай, чем у соседей. Но примитивному человеку для удержания в памяти информации с прошедшей зимы до грядущего урожая и соответствующего сдерживания своего аппетита требовалось значительное напряжение памяти. Зарождение такой власти над собой можно наблюдать у маленького ребенка. Мне запомнился один поучительный случай, свидетелем которого я была сама. Однажды, когда я была в гостях у подруги, в комнату, поздороваться, вошел ее маленький сын, ребенок четырех лет. Ему разрешили взять кусочек пирога к своему чаю в детской. Он тут же направился к обильно глазированному шоколадом торту, но мать напомнила ему: «Ты не забыл, что случилось на днях, когда ты ел шоколадный торт?» Мальчик на мгновение задумался, а затем кивнул с серьезным видом. Мать добавила: «В таком случае, может тебе лучше бы выбрать кусочек обычного пирога?» Ребенок взял его и спокойно отправился в детскую.
Этот маленький мальчик поборол инстинктивное желание полакомиться более сладким тортом, так как понял, что теперешнее удовольствие может привести к будущей боли, и тем самым обрел власть над собой.
В первобытных общинах человек, научившийся дожидаться удобного времени для мести, обмена или каких-нибудь других целей, также имел преимущество над теми, кто мгновенно отвечал на появление раздражителей, не учитывая последствий. Укротив свои инстинкты, такой человек обретал власть над своими соседями, действующими более инстинктивно. Авторитет знахарей основывался, главным образом, на подобном самоконтроле.
Такие религиозные обычаи, как табу и ритуалы, первоначально задуманные для умилостивления богов, неизменно требовали от придерживавшегося их индивида дисциплинированности, тем самым укрепляя власть эго. Позднее стали считать, что аскетизм угоден богу сам по себе и что бог ниспошлет свою благосклонность и благословение тем, кто будет практиковать самоограничение, сдержанность и воздержание. Затем богу начали совершать жертвоприношения, дабы убедить его даровать различные блага. С этой же целью практиковались и аскетические обряды. Считалось, что бог не может отказать. В этом веровании мы видим смутный предвестник понимания того, что существование богов не является полностью обособленным и независимым от человеческой жизни, что оно связано с человеком, определяется его действиями и установками. Казалось бы, что отсюда не очень далеко до признания богов олицетворением бессознательных факторов человеческой психики; но прошло почти три тысячи лет с тех пор, как египтяне говорили, что боги должны являться тогда, когда человек вызывает их, и почти столько же с того времени, как индусские мудрецы поведали историю о Золотом Платье.
В египетских гимнах говорится о том, что богов притягивает Дым жертвоприношений, и они не могут оставаться в стороне от него: «они витали над жертвоприношением, подобно мухам». Индусские мифы изобилуют рассказами о людях, практиковавших аскетический образ жизни, дабы обрести способность заставлять богов даровать блага, которой они просто не могли бы Противостоять. Одним из таких аскетов был Золотое Платье7. Он был одним из Асуров, демонов, которые, как мы знаем, почерпнули из наставлений Вирочану, что наивысшее добро следует искать в украшении и заботе об эго. Золотое Платье замыслил получить власть над всем миром. По этой причине он практиковал аскетизм, голодание и безбрачие вместе с крайне изнурительными упражнениями йоги. Он упорствовал в своем начинании долгие годы и очень многого достиг. Затем он отправился к Брахме и потребовал награды за самодисциплину. Брахма согласился исполнить желание Золотого Платья, которое заключалось в том, чтобы его не могли убить никаким оружием ни в доме, ни на открытом воздухе, ни зверь, ни человек.
Когда это ему было обещано, Золотое Платье, чувствуя себя в полной безопасности, начал угнетать людей, которые, естественно, не обладали защитой, тогда как он был неуязвим. Постепенно он покорил и поработил весь мир, и построил себе замок на вершине самой высокой горы. Там он и жил в пышной роскоши, в то время как остальное человечество стонало под ярмом. Стенания страдающих, подобно запаху, поднялись к обители богов, созвавших совет для обсуждения того, что можно предпринять для избавления мира от тирана. Никто из богов не мог найти способа одолеть его, ибо он был защищен словом Брахмы. И тогда поднялся Вишну, вызвавшийся попытать счастья. Он превратился в чудовище, полу-человека, полу-льва, и спрятался в колонне банкетного зала, где обычно пировал Золотое Платье. Когда пир был в полном разгаре, он расколол колонну на кусочки, схватил тирана и разорвал его на части. Таким образом Золотое Платье был побежден не оружием, не зверем и не человеком, не дома и не на открытом воздухе. (См. рис. 8.)
Если человек соблюдает строгую дисциплину, для того чтобы обрести власть над собой и подчинить или поработить окружающих, он становится угрозой обществу, ибо претендует на положение бога. Весьма удачным примером служит современный диктатор. Золотое Платье в конечном итоге не только вызвал ненависть человечества, но и настроил против себя силу и изобретательность богов. Так и в случае каждого тирана найдется спаситель, который отыщет совершенно новый путь разрешения проблемы, вырастающей из высокомерия эго. Этот спаситель, будь то бог или человек, будет обязан силой собственной бескорыстности — он будет бороться не ради своего престижа, не ради личной цели, а во благо человечества . Таким образом, эго вытесняется новой высшей ценностью.
Из всего сказанного очевидно, что проблема эго и его места в человеческом развитии непроста. Вполне уместно обобщить наши знания о нем. Эго — центральный элемент проблемы отношения личностной части психики к безличной. Эго представляет высшую стадию развития сознания, достигнутую в данной культуре. Некоторые члены группы отстают от этого уровня; другие уже перешагнули его; но общий уровень культуры можно оценивать по преобладающей степени развития эго. То, чему эго еще не научилось, достигается лишь посредством героического поступка со стороны индивида, развитие которого превосходит данный уровень организации эго — подобного рыцарю, бросающему все во имя своих поисков, или мистику, отрекающемуся от всего земного ради духовных благ.
Рис. 8. Вишну в аватаре льва убивает Золотое Платье
Но таких людей неизбежно очень мало, они живут обособленно и не находят понимания у окружающих; они редко приспособлены к существующему миру, так как интересуются тем, что еще не стало частью повседневной культуры. Однако если их начинания успешны, и дракон бессознательного будет побежден, то эти достижения могут стать основой новой культуры, нового мирового порядка. Высшая ценность, способная освободить индивида или мир, сперва появляется в смиренной и презираемой форме. Новое всегда выступает врагом старого, ибо рождение нового означает смерть старого. Первооткрывателей новой эры редко признают или приветствуют современники. Тем не менее, новое развивается из старого. Новая самость или центр сознания могут быть найдены, лишь когда эго-сознание окажется на пределе своих возможностей.
Так как эго возникло спонтанно, зародившись из бессознательной части психики в результате объединения различных элементов (таких, как образы памяти и тому подобное), мы обязаны говорить об эго-комплексе как о предшествующем формированию сознательного эго3. Если у современных взрослых индивидов эго развито недостаточно, мы обнаруживаем, что эго-комплекс функционирует бессознательно. В сознании индивида на этом уровне развития может серьезно недоставать той концентрации или сосредоточения, которые характерны для людей с большим развитием сознательного эго; однако эгоизм и стремление к власти, не осознаваемые недоразвитой личностью, могут влиять на всех, с кем она контактирует.
Типичным примером такой ситуации является мягкая, довольно невыразительная женщина, кажущаяся совершенно кроткой и уступчивой. Вместе с тем ей удается подчинить себе всю семью, причем не силой или агрессивными требованиями, а своей беспомощностью. Никто не может перечить ей, а если кто-нибудь сделает что-то не так, как ей хочется, результатом становятся невротические симптомы — головная боль, приступы учащенного сердцебиения, заставляющие семью не только заботиться о «мамочке», но и сожалеть о случившемся. У нее эгоизм и своеволие полностью бессознательны, они не воспринимаются, а лишь проявляются в соматической, то есть пред-психологической форме.
Когда эго станет сознательным и индивид начнет осознавать себя как «Я», реакция на трудности или препятствия уже не выражается в физиологической форме (в виде симптомов), а будет представлена в сознании как эмоция. То есть реакция будет психологической. Это — шаг вперед, имеющий большое культурное значение. Свершив его, женщине из нашего примера придется взглянуть в лицо неприятному факту своего бессознательного влияния в семье. Она обнаружит, что в действительности является не скромной личностью, как себя представляет, а существом совершенно иного характера.
Таким образом, выход эго из бессознательного несет с собой новую проблему, проблему стремления к власти. Для того чтобы избавиться от своих невротических симптомов, этой женщине следует отказаться от прежнего бессознательного метода добиваться своего. В связи с этим ей необходимо выработать новый способ реагирования на жизнь; ей придется начать смотреть на вещи более прямо и самой создавать подходящие условия, а не позволять неосознаваемому эгоизму манипулировать окружением в свою пользу. Таким образом, она увеличит свою реальную власть как над собой, так и над своим окружением.
Присутствие эго — как сознательного «Я» либо как эго-комплекса в бессознательном — в психологии современного западного человека настолько универсально, что мы фактически вынуждены говорить об «инстинкте» власти. Но мотив власти не находится на том же уровне, что и первичные инстинкты, ибо он, похоже, черпает свою энергию от одного из двух инстинктов жизни, связанных с самосохранением и воспроизведением. Когда эго-комплексу удается вырвать энергию у одного из этих инстинктов и присвоить ее, эго идентифицируется с ней, и появляется комплекс власти.
Я чувствую некоторые колебания, разделяя «инстинкт» власти и основные инстинкты, ибо стремление к власти, несомненно, функционирует так же компульсивно, как инстинкт и связано с реакцией типа «все или ничего»; но оно так тесно переплетено с чувством собственного «Я», что, вероятно, предпочтительнее считать его частью эго-комплекса. Однако в буддистских текстах, уже упоминавшихся нами, влечение к власти рассматривается, наравне с голодом и сексом, как одно из основных желаний или kleshas, энергия которых поддерживает вечное вращение колеса жизни. В этой системе стремление к власти называется гневом и символизируется змеей. Последнюю нельзя научить любить, она гипнотизирует жертву своим стеклянным взглядом и пожирает ее живьем, а будучи встревоженной или расстроенной. — автоматически нападает как на врага, так и на друга.
Как мы видели выше, первоначально человек начал борьбу с компульсивностъю своих инстинктивных влечений для того, чтобы более эффективно добиваться естественных целей. Например, он научился укрощать природную ненасытность, чтобы накопить запас зерна, достаточный для пропитания зимой и для следующего посева. Это получилось, и обладание запасом продовольствия стало источником удовлетворения само по себе, превратилось в средство привлечения внимания, вызова, престижа. Ощущение власти стало желанным само по себе, совершенно независимо от той ценности, которую имело имущество в качестве реального богатства, предмета обмена и т.п. Влечение к власти переплелось с вопросом собственности.
Чувство власти тесно связано также и с реальной физической силой. Самый сильный индивид в группе вдобавок к престижу воина или охотника, несомненно, может подчинить себе других. Он становится «доблестным героем». У народов примитивной культуры такая власть имеет простое выражение. Ее обладатель может расхаживать с напыщенным видом и скандалить; он использует свою силу подобно животным, обычно проявляя при этом чувство собственного достоинства, которое его собратья уважают так же, как и его силу. Нередко такого индивида выбирают вождем, и он стоит во главе племени до тех пор, пока остается самым сильным его представителем. Когда его сила убывает, уступая мощи более молодого мужчины, его заменяют и могут даже убить9. Но с развитием эго у индивида возникает тенденция использовать силу для подчинения собратьев, в корыстных интересах. Так рождается тиран, громила, гангстер.
Аналогичное развитие можно проследить в сфере сексуальности. Поначалу инстинктивный процесс непосредственно связан с физическим влечением. Он безусловен и прост. Затем, когда компульсивное влечение сексуальности сдерживается настолько, что беспорядочная половая жизнь может быть отвергнута в пользу супружества, энергия вновь достается эго, и появляется потребность в обладании сексуальным объектом и потомством. В своей негативной форме выражение этой энергии в жизни проявляется как ревность, представляющая собой манифестацию власти. Здесь также на сцену выходит фактор престижа. Человек, неспособный удержать свою жену, высмеивался товарищами. Поведение женщин начало отличаться холодностью, ибо они понимали, что в связи с настоятельностью мужских сексуальных потребностей обладают властью над мужчинами и что, спекулируя своей благосклонностью, они могут получить желаемое. Мужчины стали похваляться своими победами над женщинами. Так объединились секс и стремление к власти.
Материнский инстинкт также вносит свою долю в комплекс власти. Чувство собственного «Я» матери усиливается детьми либо непосредственно — по причине их количества или красоты, либо в связи с ее властью над ними, либо благодаря их преданности ей, или же косвенно, посредством престижа, который дети могут принести ей своими достижениями в мире. Материнская гордость и честолюбие — это аспекты комплекса власти, принимаемые сегодня, возможно, более терпимо, чем какие-либо другие.
В большинстве случаев связь власти с первичными инстинктами естественна. Я говорю здесь не о комплексе власти или идентификации со стремлением к власти, а о способности контролировать себя и свои действия, а также о возможности выбирать цель и делать то, что необходимо для ее достижения. Это — положительный фактор, ведущий к самодисциплине и культуре. От его развития в значительной мере зависит цивилизация. Однако там, где стремление к власти становится доминирующим, возникающий в результате комплекс оказывает крайне неблагоприятное воздействие на личность. Любовь к собственности становится непреодолимой амбицией; жажда власти несет с собой желание господствовать над другими людьми; сексуальное влечение выражается в компульсивных попытках подчинить себе партнера или управлять им, часто деспотичными методами, варьирующими от садистских привычек до душевной пытки посредством необоснованной ревности и присвоения права полного обладания так называемым объектом любви.
Тем не менее, несмотря на эти недостатки, эго, вероятно, — величайшее достижение человечества. Своей способностью предпринимать и выполнять сложные задачи, требующие месяцев и лет концентрированного и направленного усилия, современный человек обязан только развитию эго — сосредоточению сознания под началом «Я». Примитивный человек на это не способен. Его заинтересованность и внимание слишком легко рассеиваются: перед лицом реалий момента отдаленная цель не может представляться достаточно ясно для того, чтобы стать реальной. Без развития эго и его дисциплины был бы невозможным рост современного мышления, современной науки и современной технологии. Человеческий интеллект, по-видимому, не вырос, — во всяком случае за исторический период времени — но весьма значительно расширилась способность человека управлять им и направлять в нужное русло.
Для какого бы то ни было прогресса вообще абсолютно необходимо, чтобы свет сознания, столь рассеянный у примитивного человека, сфокусировался, а его неустойчивое внимание управлялось. Особенно впечатляет достигнутый успех при сравнении современного западного человека с примитивным аборигеном какого-нибудь удаленного острова. Способность цивилизованного человека не упускать из виду свою цель, его относительная независимость от компульсивности инстинктов и значительное количество либидо в распоряжении эго — все это свидетельствует о прогрессе, достигнутом благодаря эго-сознанию. Нынешний человек способен обеспечить себя не только тем, что может создать его собственное сознание, но и воспользоваться плодами усилий других людей. Он не ограничен тем, что может быть достигнуто в течение короткого периода собственной жизни; он может использовать приспособления и изобретения бесчисленного множества других людей, создавших и распространивших нужную информацию.
Все это действительно впечатляет. Но если мы обратим внимание на недостаточность человеческой свободы, на его зависимость от влечений, инертность, приступы ярости и страстные желания, то увидим оборотную сторону картины, мрачную и ужасающую. Либидо, вырванное современным человеком у бессознательного и организованное под началом эго, революционизировало жизнь на земле. Но эта мощь — ничто по сравнению с необузданными силами природы, способными в один миг смести человека со всеми результатами его труда; обретенная им власть над собой только-только бросила вызов внутренним примитивным силам. Силы инстинктов и неукрощенной природы добровольно не расстаются с притязаниями на энергию, которую человек стремится присвоить; напротив, зачастую они забирают то, что эго предполагало использовать само.
Как было показано выше, «инстинкт» власти питают достижения эго-сознания, и нередко человек, пытающийся изъять часть силы бессознательных инстинктов, сам становится жертвой тех же самых непреодолимых влечений. Он не управляет тем, что, по его мнению, находится под контролем, напротив, влечения управляют им: его волеизъявление, цели, сознательно выбранные или бессознательно навязанные, заставляют его трудиться, действовать, думать под диктовку. Человек все еще не свободен. Однако его импульсы претерпели изменение. Они больше не отличаются невинностью, присущей простой инстинктивности. Теперь, под пагубным влиянием эго, они целенаправленны, часто отравлены своекорыстием и имеют отрицательный характер. Они составляют то, что мы называем эгоизмом. Эго, казавшееся ценнейшим и самым человечным качеством индивида, утратило свою человечность и снова функционирует как нечеловеческая движущая сила.
Дальнейшее продвижение вперед, для освобождения человека от непреодолимых влечений инстинктов и последующего развития, требует усовершенствования эго и расширения его власти. Каждое поколение людей, каждый человек в своем поколении, должны заняться дисциплинированием и развитием эго. Хотя эго-комплекс и формируется спонтанно, чтобы он не оставался в варварском состоянии, необходимо поднять его до уровня сознания посредством настойчивых направленных усилий. Без этого никакие шаги в психологическом развитии невозможны. Превзойти же эго, если оно не достигнет должного состояния, нельзя. Обычно первое робкое появление эго можно наблюдать у ребенка, только-только выходящего из периода младенчества. В возрасте трех-четырех лет ребенок начинает вести себя как личность. Он говорит «Я» и постепенно понимает, что обладает внутренней властью над своими действиями. Мудрые родители или учителя подхватывают первые проявления эго и поощряют их. Там, где недалекий родитель говорит: «Ты должен делать это так, как я сказал», более проницательный советует: «Ты теперь уже большой мальчик, иди и сделай это сам». Меня часто удивляла реакция, которую можно получить в ответ на подобный подход даже от очень маленьких детей. В период прохождения интернатуры в больнице, я обнаружила, что, взывая к ощущению собственного «Я» у трехлетних детей, можно почти всегда добиться их содействия. Если перед безболезненным уколом сказать маленькому ребенку: «Ты уже большая девочка, ты не должна плакать», то она обычно собирается с духом и стойко выносит боль.
Воспитывать и стимулировать эго нужно в детстве. Ребенка стоит уверить, что развитие эго приветствуется, и одновременно научить сдерживать крайности волеизъявления, которые будут ущемлять права других. Таким образом разрешаются самые серьезные проблемы своеволия, и ребенок может набраться мужества и вступить в реальную жизнь, где львиную долю воспитания берет на себя закон причины и следствия.
С приближением отрочества эго-импульсы разделяются на два потока. Один продолжает усиливать желание власти и престижа: в это время обычно становится выраженным стремление господствовать над другими, а ощущение собственного «Я» определяется стремлением к власти. Второй поток, дающий о себе знать, направлен в сторону ослабления влияния личностного эго в пользу группы. В этом возрасте дети естественно начинают объединятся вокруг лидера, образуя группировки, команды или клубы.
Престиж группы приносит авторитет каждому из ее членов лично, тогда как индивидуальные эго-потребности, похоже, находят удовлетворение в престиже лидера. Период этого спонтанного развития современной молодежи соответствует времени инициации в возрасте достижения половой зрелости у народов примитивной культуры. С его помощью осуществляется дальнейшая дисциплинированность и совершенствование эго-импульса. Это период, когда развивающийся ребенок восприимчив к групповой культуре, и прискорбно, если удобный момент для этого типа воспитания упускается и развитие эго у молодежи пускается на самотек. Довольно часто развитие принимает асоциальное направление, тогда как при должном руководстве оно может получить толчок, необходимый для переориентации поколения от чисто эгоцентрической направленности к заботе о социальной группе10.
Ближе к концу юности обычно наблюдается еще один интересный феномен развития. В возрасте двадцати лет юноши и девушки часто проявляют интерес к безличным ценностям. Это может выглядеть как желание социальных реформ, стремление посвятить себя какой-нибудь альтруистической деятельности во благо человечества (например, социальное обеспечение или научные исследования); или выражаться в поглощенности романтической любовью идеального типа, либо любовью к поэзии, погруженностью в религию и т.п. Это выглядит так, словно в момент кульминации физического роста эго собирается вытеснить безличный принцип. Однако вскоре требования взрослой жизни возвращают юношу или девушку к необходимости зарабатывать средства на существование и заводить семью — цели, требующие дополнительных усилий со стороны эго и дальнейшего его развития и тренировки. А стремление заменить желания эго надличностной целью возвращается, как правило, только по прохождении зенита жизни, когда человек начинает свое нисхождение к старости и смерти.
К этому времени индивид должен понять, что для достижений, возможных под руководством эго, существуют определенные границы. Появляются признаки неудовлетворенности его властью. Затем бессознательное начинает указывать на новую область приложения сил. Человек, все еще пытающийся удовлетворить свои стремления с помощью эго и его достижений, будет оставаться таким же недовольным и несчастным, как юноша, цепляющийся за свойственные младенчеству аутоэротические удовольствия. Но если он сумеет отыскать способ пожертвовать идентификацией с точкой зрения собственного эго, то в его жизни образуется новый центр; в служении ему он сможет исследовать новые области, имеющие большее значение и ценность чем те, что доступны для эго.
Развитие эго несет с собой положительные ценности, имеющие большое значение как для созревания индивида, так и для завершения его начинаний. Наиболее важной из них является самоуважение. Вместе с ним следует назвать честолюбие положительного типа, выражающееся в желании хорошо выполнить работу, преуспеть в жизни и адекватно сыграть свою роль не только из-за ожидаемого престижа, но и во имя собственных внутренних стандартов. Эти качества связаны с ощущением себя личностью, «Я», индивидом, обладающим правами и гордостью — более того, человеком, способным занять достойное место в обществе и быть готовым защитить себя, будучи отрезанным от социальной поддержки. Индивид с достаточно развитым эго не только компетентен в преодолении препятствий внешнего мира, хорошо выполняет свою работу и социально успешен, но и может выйти из состояния инертности, которое истощает энергию при решении внешних проблем. Ибо эго — это функция, развившаяся у человека для того, чтобы справиться с первичной инертностью.
Когда индивиду удается добиться хорошей регуляции на уровне эго, он, как правило, вознаграждается не только достижением объективных целей, но и обретением престижа. Этот престиж обусловленный одобрением товарищей, в свою очередь, становится мотивом дальнейших усилий преодолеть себя и контролировать свое окружение. Казалось бы, такой человек преуспел на пути к достижению образа жизни, доставляющего удовольствие. Но обычно он обнаруживает, что вожделенные цели, издали казавшиеся столь чарующими, утрачивают свою привлекательность, оказавшись в пределах досягаемости. Поначалу он с легкостью добивается их и немедленно переходит к борьбе за достижение следующей цели, отстоящей немного далее. Возможно, ему не удается добиться своего, и честолюбие ущемляется снова и снова. В любом случае наступает время, когда каждый человек, способный к интроспекции, начинает спрашивать себя: «Какой в этом смысл? Для чего я это делаю?» Вознаграждение за предпринятые усилия не удовлетворяет честолюбия. Некоторые смиряются с судьбой, прикрываясь циничной отговоркой, что все — суета. Однако другие начинают задаваться вопросом, не были ли их усилия направлены на ошибочную цель. Возможно, искомая награда была подобна моркови, болтающейся на веревке перед носом осла, и реальная цель заключается, как говорят индусы, в самом приложении усилий, а не в «плодах деятельности?» В результате деятельности человек оказывает воздействие на самого себя и происходит внутренняя перемена. Ощущение себя t личностью становится сильнее и более определенным.
В примитивных общинах существование племени или группы JJ было более значимым, чем существование индивида, который едва ли представлял собой обособленную индивидуальную личность, о чем свидетельствует фаталистическая позиция, с которой он принимал смерть. В ходе эволюции сознания люди пришли к осознанию группы как реально существующего целого задолго до того, как они стали осознавать себя как личность. В примитивных племенах инициации периода созревания предназначены сделать мальчика или девочку членом племени; с другой стороны, религиозные мистерии более развитых общин вселяют в юношу или девушку отдельную душу, или. как говорится, превращают из животного в человека.
Сильная озабоченность личной жизнью, столь характерная для западной цивилизации, чужда народам примитивной культуры. Жителей Востока она также занимает в намного меньшей степени, чем жителей Запада. В Индии, например, господствующее религиозное учение гласит, что цель жизни заключается в избавлении от личностного эго посредством объединения или слияния со Всеобщим Сознанием, Атманом. Эта доктрина контрастирует с западной концепцией значения личной души. Не лает ли это ключ к тому, какая стадия сознания должна следовать за разочарованием, столь часто приходящим в середине жизни? Не должен ли новый центр сознания сменить эго — аналогично тому, как ранее само эго заменило аутос? Индусы, несомненно, изучили внутреннюю область человеческой психики намного глубже, чем мы, ибо если мы были озабочены проблемами внешнего мира, они основательно занимались вопросами души. Мы не можем перенять их учения, принять их на веру: это означало бы регрессию наших собственных сознательных достижений. Но, возможно, следуя в своем развитии по западному пути и изучая скрытые глубины психики с помощью психоанализа, мы обнаружим, что некоторые учения действительно отвечают реальным фактам.
Появление эго влечет за собой проблему стремления к власти. Ибо по мере постепенного выхода из бессознательного состояния и развития способности укрощать свою инстинктивную сущность, человек овладевает энергией, ранее присущей естественному процессу. Этот прогрессивный переход энергии происходит всякий раз, когда личность пытается познать и понять. Такой процесс продолжается как в необъятной сфере отношения человечества к миру, так и в более узкой области, затрагивающей развитие каждого индивида. Благодаря завоеванию мира и растущему пониманию законов природы человек стал обладателем несметных ресурсов и власти. По сравнению с обнаженным дикарем из джунглей, современный человек — царь.
Но ему грозит опасность забыть то, что, несмотря на свои впечатляющие достижения, он лишь едва прикоснулся к тайнам природы и ее запасу энергии. Человек все еще продолжает оставаться во власти естественных сил, неподвластных его контролю. Кроме того, завоевание внешнего мира оказалось возможным благодаря покорению собственных внутренних естественных сил; а сегодня, к сожалению, западного человека не очень интересует проблема умения владеть собой. Зги факты подробно освещены в предшествующих главах, где показано, что борьба против лености, жадности и примитивной сексуальности была, по меньшей мере, лишь половиной проблемы, возникшей перед человеком в его борьбе за выживание. Здесь же мы займемся вопросом о том, каким образом человек распоряжается способностями, обретенными в борьбе с природой, с одной стороны, и против непреодолимой силы собственных инстинктов — с другой.
К несчастью для человечества, эти два процесса протекали неравномерно; между ними не поддерживалось никакого равновесия. На Востоке, особенно в Индии, идеал культуры связывался с покорением природных сил внутри человека, с идеей избавления его от власти собственных инстинктов и от конфликта противоположностей. Религиозное воспитание в форме системы йоги Индии и Тибета и Дзэн-буддизма в Китае и Японии направлено на осознание психологических влияний, в норме протекающих за порогом сознания. Благодаря специальным упражнениям адепт обретает сознательный контроль над энергиями, обычно функционирующими автономно. Это сопровождается определенными психическими переживаниями, описанными в текстах как расширение сознания с избавлением от страстей и желаний, привязывающих людей к миру.
Для уроженца Запада в идее, что культура и воспитание могут опираться на такую основу, присутствует нечто весьма необычное, ибо западный человек выбрал противоположный путь в своем культурном развитии. Если жители Востока обратились внутрь, добиваясь овладения внутренней сферой, то западный человек направил свой взор вовне и разработал методику управления внешним миром. Это, соответственно, интровертивный путь и экстравертивный. Каждый из них дал человеку контроль над энергией, отвоеванной у неизвестного в природе, в самой жизни. Однако, в связи с тем, что развитие было однобоким, и экстравертивные народы мачо знали об интровертивном пути, а интровертивные — не интересовались экстравертивными достижениями, прогресс человечества в целом имел серьезные недостатки и представители обеих культур оставались незрелыми в том или ином отношении.
В случае западной культуры проделанная над силами природы работа высвободила энергию для эго. Однако эго идентифицировалось с обретенной властью, вызвавшей его инфляцию. Возможно, более правильным будет сказать, что сформировавшемуся эго не удалось полностью отделиться от остального бессознательного, и оно продолжало идентифицироваться с ним. С увеличением контроля над природой возрастала и инфляция.
Внутренний человек ощущал себя творцом жизни или, по крайней мере, ее хозяином. Однако, к сожалению, это поставило эго в очень неудобное положение. Ведь если оно было хозяином и ставило себе в заслугу ситуации, когда все шло хорошо, то и в случае неблагоприятного положения вещей оно должно было брать вину на себя. И так как даже сегодня, имея за собой весь опыт прошлых столетий, человек еще ни в коей мере полностью не способен управлять природой, его отягощает чувство вины и неполноценности, являющееся оборотной стороной собственного могущества.
Когда событие внешнего мира делает очевидной недостаточность его сил и понимания для предотвращения катастрофы, современный человек чувствует себя виноватым. Мы нередко слышим как кто-нибудь называет «ужасным» голод или иное несчастье — ведь с нашими техническими знаниями нужно уметь предотвращать такого рода вещи. При этом говорящий возлагает ответственность и вину на кого-то другого, но, тем не менее, предполагает, что человечество в целом должно быть способно управлять силами природы. Чувство вины оказывается еще сильнее, если несчастье обусловлено недостаточным пониманием психологических условий. В современной истории имеется пример, в значительной мере коснувшийся нас всех. Пацифистская позиция демократических государств после первой мировой войны определялась искренним желанием мира и честной игры всех сторон. Тот факт, что она потерпела крах и из бессознательного в мир вырвался разрушительный динамизм, — в немалой степени обязанный своим начальным успехом этой самой позиции пацифизма — глубоко шокировал множество людей, испытывающих вину и озадаченных тем, что в своем стремлении к миру и Доброй воле их поколение на деле порождало ненависть и войну.
Это поистине отрезвляющая мысль. Но порок заключается не столько в неспособности создать утопические условия, сколько в бессознательном «божественном всемогуществе», предполагающем способность человечества построить утопию, если только оно захочет. Это предвзятое мнение зависит от инфляции эго за счет сил, берущих начало от источника самой жизни. И эго настраивается на такое всемогущество. В действительности же оно выступает лишь марионеткой в руках этих сил, и высокомерное Допущение нереальной власти обуславливает в корне ошибочное отношение к жизни.
Человек, переполненный чувством вины за неудачу человечества, страдает и от инфляции, но из-за отрицательной идентификации с безличными силами результат инфляции сугубо негативный. Это бывает у людей, считающих себя самыми плохими, ничтожнейшими из живущих. Подобное душевное состояние парализует все усилия и оправдывает полную инертность. «Зачем мне пытаться сделать это?» — говорит такой индивид. «Я только все испорчу. Кто-нибудь другой, кто угодно может сделать это лучше меня». Негативная инфляция мешает жить. Эго безмятежно занимает позицию отрицания. Оно никогда не берется ни за что сложное, поэтому ничему стоящему не обучается и не развивается, а индивид остается изолированным от жизни.
Отрицательная инфляция приводит к застою. Аналогичным образом и положительная инфляция, заставляющая эго чувствовать себя могущественным, господствующим и «всегда правым», также мешает жизни. Ибо личность, чье эго страдает от вторжения безличных сил, не контактирует с жизнью напрямую. Такой индивид смотрит на жизнь и ее задачи не реалистически, на уровне своих достижений, а подходит к ним с самонадеянностью хозяина. Он бессознательно идентифицирует себя с какой-нибудь известной личностью — Наполеоном, Бетховеном или Христом. Такой образ в специальной терминологии называется архетипом «мана-личности»'1. Иногда предположение индивида о своем превосходстве оказывается действенным, окружающие относятся к нему с почтением, которого требует такая установка, и следуют за ним как за лидером. В этом случае он может преуспевать до тех пор, пока будет действовать его идентификация. Но сам будет оставаться недоразвитым как человек, как мужчина, ибо вместо того чтобы жить своей собственной жизнью, он живет жизнью архетипической фигуры, наделенной безличными силами. Пока идентификация длится, он владеет ситуацией; однако фактически его психика одержима, и сам он лишь в незначительной мере определяет свои поступки и мысли. Если инфляция прекратится, он останется опустошенным, разуверившимся в своих силах и беспомощным; если идентификация с сильнодействующим архетипом станет полной, он потеряет свою человечность, то есть рассудок.
Когда же предположение о собственном могуществе совсем не соответствует реальным способностям человека, оно вызывает не одобрение, а насмешку и враждебное отношение. Такая реакция со стороны окружающих может образумить и помочь скорректировать свою позицию. Но если идентификация с мана-личностью окажется глубокой, ее нельзя будет нейтрализовать сознательным усилием, так как в этом случае сознательное эго окажется заполненным инстинктивной энергией бессознательной роли. Индивид будет одержим идеей, что его неправильно понимают и преследуют. Сознательно он ощущает себя мучеником — идентифицируясь с той фигурой из бессознательного, которая представляет другую сторону мана-личности и уравновешивает ее. Такой человек не воспринимает разумных доводов; все происходящее он рассматривает в свете своей одержимости и оценивает каждую ситуацию с искаженной точки зрения.
Эти примеры показывают, каким образом архетипические силы бессознательного могут вторгнуться в эго и наводнить его даже после существенного развития и обретения сознания. В этом состоит одна из опасностей, постоянно угрожающих психике. Ибо эго — это всего лишь малая часть психики, и для того чтобы вырвать у природы даже незначительную часть ее энергии для своих целей, оно должно усиленно бороться. И как только эго обретает свободу, то тут же подвергается риску оказаться захваченным вновь. Но теперь оно считает, что действующая через него сила является его собственной.
Динамическая энергия живых организмов проистекает от основных инстинктов. Они наделены энергией самой жизни. Когда эго обособляется от остальной части психики, оно очень мало; эго голо и беззащитно перед лицом громадных сил жизни, остающихся недоступными, оно пребывает в полном неведении относительно характера и величины этих сил. То есть эго не осознает их. Или, выражаясь иначе, с позиции эго эти силы находятся в бессознательном. И когда эго пытается овладеть этой энергией, роли могут поменяться местами, и само эго окажется во власти сил бессознательного. Данная ситуация вызывает в памяти старую историю об охотнике и медведе:
«Эй, я медведя поймал!» «Так тащи его сюда»! «Не могу, он не пускает!»
Во времена, когда человек еще ничего не знал о законах при-Роды, он считал, что все незнакомые силы проистекают от живых существ, духов или богов. Он персонифицировал непознанные силы мира, а так как собственная психика также была неизведанной, то и ее силы он проецировал и аналогичным образом персонифицировал. Поэтому ему казалось, что мир населен множеством невидимых демонов, владеющими вселенной и всеми ее сокровищами, за исключением незначительной части, которую человек может себе отвоевать.
Для увеличения своей власти эго необходимо было изъять часть энергии, принадлежащей основным инстинктам. Так оно одолело аутос и подчинило его. Но в действительности аутос, как это и должно быть, полностью не подавлен, ибо информация, предоставляемая им, крайне необходима для здоровья и благополучия не только тела, но и всего организма. Некоторые люди так сильно подавляют эту сторону жизни, что отсутствие сведений, которые может обеспечить только аутос, серьезно затрудняет их жизнь. Некоторые, например, не понимают, что не так, когда они голодны, замерзли или устали. Вместо того, чтобы уделить внимание естественным физиологическим потребностям, они продолжают эксплуатировать переутомленный организм до тех пор, пока он в конце концов не выходит из строя. Многие считают себя выше или лучше других, так как могут не прерывать работу для принятия пищи или отдыха, заявляя, что, не обращая внимания на свои маленькие неудобства и боль, добиваются большего сосредоточения. Для того чтобы эго имело в распоряжении какую-либо психологическую энергию, нужна дисциплина аутоэротического аспекта психики. Но если подавление практикуется ради увеличения власти и престижа эго, а не в пользу самой жизни, оно неизбежно окажется деструктивным.
Ибо когда эго в своей решимости быть хозяином положения отдаляется от инстинктов слишком сильно, оно теряет контакт с внутренним течением жизни. Оно все более и более замыкается в себе, ограничивается собственными ресурсами, которые весьма незначительны, так что с течением времени внутренняя живительная энергия иссякает. Жизнь, протекающая в тесных пределах сознательного эго, становится сухой и бесплодной, подвергаясь опасности смерти. Этот момент ясно иллюстрируют мифы и легенды из многих уголков мира.
Как говорят, Адама и Еву изгнали из райского сада за то, что они вкусили плод древа жизни. Отведав плод с дерева познания, они обрели способность отличать добро от зла и стали смертными. То есть, в них родилось сознательное эго и, противопоставив свое волеизъявление воле Бога, олицетворяющего вечный закон природы, они были вынуждены смириться с ограничениями смертного сознания.
Золотое Платье из индусского мифа12 представляет эго. Он обрел контроль над инстинктивными силами благодаря своим упражнениям и аскетическому образу жизни, но использовал его только для собственной выгоды. Вишну же, служивший высшей ценности, а не своим личным интересам, символизирует психический фактор, превосходящий эго.
Борьба между двумя позициями, занимаемыми Золотым Платьем и Вишну, фактически представляет собой конфликт, который должен быть разрешен в душе человека. Этот конфликт возникает в жизни каждого великого лидера. Одним из таких лидеров был Моисей. Нам говорят, что во время своих блужданий сыны Израилевы пришли в пустыню Син и оказались в опасности погибнуть от жажды. Моисей обратился с молитвой к Господу ниспослать им воду:
«И явилась им слава Господня.
И сказал Господь Моисею, говоря:
Возьми жезл и собери общество, ты и Аарон, брат твой, и скажите в глаза их скале, и она даст из себя воду: и так ты изведешь им воду из скалы, и напоишь общество и скот его».
Но Моисей был зол на народ и обратился к нему с упреками.
«И сказал он им: послушайте, непокорные, разве нам из этой скаты известь для вас воду?
И поднял Моисей руку свою, и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его»13.
Магический ритуал сработал, люди были спасены; но Моисей заявил, что способен сделать нечто такое, на что его собственных сил, несомненно, недостаточно; он посягнул на могущество, присущее только Господу.
Рассматривая это повествование как легенду, а не реальную историю, необходимо интерпретировать лежащий в его основе символизм. До этого происшествия Моисей был «героем», спасшим израильтян от египетского гнета. В своих предшествующих подвигах, остро осознавая свою человеческую способность ошибаться, он проводил четкую границу между собой и вверенной ему миссией14, и поэтому относится к героям, которые будут обсуждаться в следующей главе; но в случае со скалой он регрессировал и опустился до эготизма. Как мы помним, он только что спустился вниз после продолжительной беседы с Богом на горе Синай, где получил уникальное доказательство благоволения Господня. Говорится, что лицо Моисея сияло таким ярким светом, что ему пришлось прикрыть его — он стал одним из просветленных.
В такие моменты в человеке всегда просыпается дьявол, сильно искушая его. Обычно это Люцифер, дьявол власти, высокомерное эго. Так было и в случае с Моисеем; он идентифицировал себя с Богом, говоря: «Разве нам из этой скалы известь для вас воду?» Извлекать воду из скалы означает обладать властью над скрытыми течениями жизни. И как бы намереваясь показать, что считает себя важнейшим действующим лицом, он не только сказал: «Разве нам известь для вас воду», но и ударил в скалу, хотя, согласно указанию, ему следовало только обратиться к ней. Последствия были вполне естественными: Моисей не был допущен в землю обетованную. Этот факт свидетельствует о том, что человек, эго которого раздуто безличными силами психики, не может войти в рай.
Окончание этой истории с Моисеем заметно контрастирует с итогом другой, содержание которой во всех иных отношениях весьма сходно. Когда Иисус из Назарета пришел к Иоанну Крестителю принять крещение, на него снизошел Божий Дух в виде голубя:
«И се, глас с небес глаголящий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение. Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола»15.
Здесь, как и в случае с Моисеем, за просветлением следует искушение самомнением и искусителем опять выступает дьявол власти. Если бы Иисус действительно был Сыном Господним, то он мог бы доказать это самому себе, прыгнув с вершины Храма; тогда все люди, увидев это, признали бы в нем Мессию. Если бы он преклонился перед дьяволом власти, то получил бы все царства мира и их богатства. Если бы власть стала для него богом, объектом поклонения, то он смог бы править миром, подобно второму Александру, второму Цезарю. Но Иисус из Назарета распознал характер искушавшего его духа и не поддался соблазну личного могущества.
Выше отмечалось, что стремление к власти действует подобно инстинкту, и мы должны спросить себя, какой ценности служит этот инстинкт. Каждому индивиду присуще ощущение неприкосновенности собственного «Я», Как только его права ущемляются, пробуждается реакция власти, как если бы возникла угроза самой жизни индивида. Очевидно, здесь затрагивается существенная или безусловная ценность. Поначалу она кажется относящейся к телу или физическому лицу, то есть, аутосу, соматическому «Я»; но позднее она сливается с эго, сознательным «Я». Однако эта высшая ценность принадлежит всей психике и не может быть присвоена эго, не вызвав последствий, описанных в легенде о Золотом Платье.
Поэтому всякий раз, когда у индивида возникает эмоция, превышающая своей интенсивностью требования ситуации, в основе «силовой» реакции, по-видимому, лежит беспокойство о высшей ценности. В осуждении асоциального поведения мы не должны упускать из виду этой скрытой ценности. Это важный момент в обращении не только с детьми, но и с более зрелыми личностями. Например, когда ребенка возмущает подчиненность превосходящей силе взрослого, эта ценность скрывается за одержимостью властью аутоса. Аналогичным образом, когда взрослый человек принимает в штыки крушение какого-то своего волеизъявления, то это происходит из-за опасения, что ущемляется сердцевина его личности. Затрагиваемая в этой реакции сила представляет фундаментальную жизненную энергию. Эту энергию необходимо высвободить из-под влияния аутоса и эго. так как она может быть адекватно использована для совокупной личности только в том случае, если перейдет под контроль самости. В истории о Золотом Платье за эту трудную задачу взялся Вишну, символизирующий более просветленное сознание, которое сменяет эго-сознание, представляемое Золотым Платьем.
Для того чтобы обрести Самость — центр совокупной психики, — человек должен избавиться от желаний эго и конфликта противоположностей. Он должен научиться действовать ради самого действия, а не его результатов. Но этого невозможно достичь, отказываясь вступить в борьбу или избегая трудностей и проблем, связанных с развитием и воспитанием эго. От эго нельзя отвернуться до того, как оно полностью не исчерпает своих возможностей. Необходимо всецело исследовать способности эго-сознания, и только тогда, пожалуй, можно будет перешагнуть за общепринятый культурный уровень своего времени и вытащить из глубин бессознательного ценность, которая принесет с собой расширение и трансформацию самого сознания.
Подобно Индре16, пришедшему к заключению, что эго с его достижениями, как бы о нем ни заботились и как бы его ни приукрашали, не может дать длительного удовлетворения, множество людей на протяжении столетий, заполучив все, что может предложить мир, оказались неудовлетворенными и разочарованными. Нынешнее столетие не является исключением из этого правила. Как сказал Индра: «Тот (отраженный в воде) хорошо ухожен, когда хорошо ухожен этот, и несчастлив и болен он, когда болен этот». Как мы помним, достигнув этого момента в своей медитации, Индра вернулся к Праджапати с просьбой о дополнительной информации. По-видимому, он все еще не был готов к дальнейшему инсайту, и ему пришлось прослужить еще тридцать два года, прежде чем оказалось возможным посвящение в следующую стадию. После чего Праджапати рассказал ему о грезящей Самости, то есть, о том, что можно отрешиться от окружающего мира и смотреть на события как на происходящие в сновидении, даже если они затрагивают человека лично. Но Индра все еще был неудовлетворен, и Праджапати рассказал ему о Самости, спящей без сновидений — то есть, о том, что индивид может достичь небытия на лишенной снов стадии самадхи. Но Индра возразил: «Сударь, но в таком случае он сам (его самость) не знает, что он — «Я», и не знает о существовании чего-либо вообще в мире. Он превращается в абсолютное ничто. Я не вижу в этом ничего хорошего».
И тогда Праджапати согласился наконец на окончательное посвящение, в случае, если Индра согласен на последний, пятилетний испытательный срок, что в целом составит сто один год. Ибо такое просветление — это сокровище, которое тяжело дается. На этот раз Праджапати объяснил, что за ушами находится тот, кто слушает, для которого уши — лишь инструмент слуха; аналогичным образом кто-то есть за носом, кто-то — за глазами, и для них это тоже только лишь инструменты. За разумом, за сознанием, также стоит тот, кто знает:
«Я думаю, что тот, кто знает, есть Атман, а разум [сознание] — его божественное око. Он, Атман, лицезрел своим божественным оком удовольствия (которые сокрыты от других подобно золотому кладу под землей), радуется... Тот, кто знает Атман, обретает все миры и удовлетворенье всех желаний»17.
Ценность этой истории для нашего обсуждения очевидна. В индуисткой философии проблема Самости, сознания, стоящего за эго, включающего и превосходящего эго, столетиями была предметом глубокого психологического изучения и фокусом длительных целенаправленных усилий мыслителей, стремящихся постичь тайны, скрывающиеся за фасадом сознательной жизни. Описания этого состояния сознания ясно показывают, что оно заключается не в растворении эго-личности в туманной нирване, а скорее представляет собой состояние повышенного осознания, более интенсивного и экстенсивного, чем любое возможное при ограничениях эго. Ибо если тот, кто знает, что он видит, и знает то, что он видит, более сознателен, чем тот, кто просто видит, то и тот, кто знает, что его разум или сознание видит или воспринимает, и кто понимает увиденное, более сознателен, чем тот, у кого мысли и впечатления просто тенями проносятся в голове.
Сказанное можно пояснить примером. Неспециалист, посмотрев в микроскоп, увидит в поле зрения предметное стекло и окрашенный препарат, но не поймет увиденного. Если же на это же самое стекло посмотрит опытный специалист, его глаз увидит и распознает то, что перед ним. Он не только будет знать значение увиденного, но и фактически заметит намного больше, чем необученный наблюдатель. У первого сознание шире, чем у второго.
Следующий шаг в психологическом развитии направлен за уровень эго-сознания и заключается в осознании этой Самости, деятеля или мыслителя, стоящего за действием или мыслью. Если это будет достигнуто, то расколу между эго и инстинктивной сущностью человека, несомненно, будет положен конец.
1- См. противопоставление человека естественного цивилизованному,
или человека плотского духовному.
2. См. выше, с. 151-152.
3- См. Юнг К.Г. Aion.
4. Чхандогья Упанишады. — М.: Наука, Ладомир, 1992. — С. 137—139.
5. См. выше, с. 46.
Скачать книгу [0.50 МБ]
Пирамида