В других случаях индивид такого типа, не считая себя баловнем судьбы, может видеть себя пасынком жизни. И тогда он будет проводить время в зависти и обиде к тем, кого считает более удачливым, чем он. Но результат — один и тот же. В любом случае человек этого типа увиливает от ответственности и работы. Он ожидает, что успех придет к нему сам по себе, безо всякого усилия, и думает, что жизнь должна предоставить ему то, чем он из-за своей лени, бестолковости и потворства своим желаниям не может обеспечить себя сам.
Таким образом, ренегат плывет по течению жизни, всегда выбирая самый легкий путь и добиваясь лишь сиюминутного удовольствия. Он берет от жизни все, что может, и никогда ничего не создает своими собственными усилиями. Но вскоре все хорошее заканчивается и остается лишь плохое. Постепенно положение вещей становится невыносимым даже для него самого. Однако к этому времени собственным эгоизмом он, вероятно, уже оттолкнул от себя своих друзей и соседей. Ибо, не подчинившись элементарному закону общества — а именно, кто не работает тот не ест — он отказался от общего пути и коллективного образа жизни. Таким образом, у него не осталось никого, к кому бы в тяжелую минуту он мог обратиться за помощью или советом. Он оказывается в одиночестве и вынужден, хочет он того или нет, собраться с силами и сражаться с драконом самому. Мечтать о лучших временах или фантазировать о выходе из положения бесполезно. Перед ним встает неумолимый выбор: погибнуть либо собрать в кулак все свои внутренние силы и попытаться свершить героический акт, посредством которого принятие желаемого за действительное превращается в намерение действовать.
Что же именно представляет собой дракон, которого должен смело встретить и победить ренегат? С одной стороны, мы говорим о драконе как об олицетворении слепого влечения, поддерживающего течение жизни, внешне зачастую в невыносимых условиях, и с другой — как о символе материнских глубин, бессознательного, несущего корни всего живого и все порождающего и порождающего жизнь, невзирая на малые шансы выжить. Основные инстинкты или жизненные влечения функционируют в людях точно так же, как и во всех живых существах. Кажется, что низшие формы жизни состоят исключительно из инстинктов. Но в человеке свое главенство над слепой игрой созидательных и разрушительных жизненных инстинктов установил другой принцип — эго-сознание. Мы, люди, не состоим исключительно из жизненных влечений. Мое эго, мое сознание, представляет собой нечто обособленное от бессознательного жизненного импульса и часто противостоит ему, имея собственные цели, которые могут противоречить влечению инстинкта. Однако в связи с тем, что усилие оставаться сознательным болезненно и обременительно, каждый индивид стремится расслабиться и вновь опереться на слепую силу и вековую мудрость инстинкта. Таким образом, дракон угрожает одолеть завоеванное Ценой больших усилий сознание и снова подчинить себе человека. Если индивид не способен собраться с силами, чтобы противиться дракону, он позволяет себе погрузиться обратно в бессознательное, изначальные истоки.
Сила этого влечения назад является мерой инфантильности человека, его стремления избежать лишних усилий и ответственности и почти неискоренимого желания иметь рядом того, кто бы все решал и делал за него, причем именно так, как хотелось бы ему самому. Даже когда с возрастом индивид избавится от стремления вернуться к матери, даже если он отвлечется от своего желания быть понятым и одобренным, то все равно будет ощущать тягу в бессознательное, особенно когда от него потребуется некий шаг вперед. Ибо бессознательное означает избавление от ответственности и зачастую фактически выдвигается в качестве оправдания невыполнения обязательств. Человек, навредивший своим легкомысленным поступком ближнему, вместо извинения просто возражает: «Но я ведь не знал», или «Я не видел» — когда очевидно, что он должен был знать или видеть. Отрицая свою осведомленность в чем-то совершенном, он чувствует себя полностью освобожденным от вины или ответственности за случившееся. Это состояние авидьи, незнания, описанное Буддой как главное препятствие на пути к просветлению. Ибо изначальную леность, инерцию материи, инертность тела можно преодолеть лишь тогда, когда организм наделен искрой божественного духа, сознания.
Одно из самых важных достижений психоанализа связано именно с этой проблемой, затрагивающей не только индивидов, находящихся в непосредственной опасности психического заболевания, но и так называемых нормальных людей. Ибо поскольку индивид шаг за шагом, начиная с самого начала, пересматривает события и переживания в своей жизни и выносит на суд сознания поступки своей прежней несведущей и несознательной личности, он оказывается вынужденным взять на себя ответственность за определенные действия, совершенные в неведении, за которые в свое время он не мог считать себя ответственным. Тем не менее, в течение долгих лет, связанные с такими поступками переживания скрывались в его личном бессознательном, где они могли служить причиной всевозможного рода расстройств. Сам факт, что они оставались не нейтральными, а наделенными энергией, о чем свидетельствует душевное волнение и чувство вины, которое они приносят с собой в сознание, означает, что уже на той стадии у индивида имелась — хотя об этом не знал даже он сам — потенциальная самость, которая не могла позволить этим конкретным вещам остаться бессознательными, а потому невинными поступками. Другие действия, возможно такие же неправильные, как эти, но поистине невинные — т.е. ни коим образом не наносящие ущерба или не противоречащие потенциальному характеру индивида — остаются нейтральными.
По мере того как индивид берет на себя ответственность за свое прежнее бессознательное, действия, которые в то время не подчинялись его контролю, были полностью автономными и безразличными для личности, включаются в сознание. Некоторая его часть, ранее одержимая драконом, обретает свободу, а удерживавшаяся драконом энергия направляется на нужды индивида. Таким образом, процесс анализа включает не только пересмотр жизни пациента, но и фактическое переживание прошлых событий вместе с их эмоциональным содержанием. Возвращение в детство со всеми его аффектами означает также возвращение к матери. Реактивируются прежние детские реакции, и былые ситуации могут быть разрешены новым, более адекватным способом.
В результате этого повторного переживания прошлого восстанавливаются те части психики, которые ранее вытеснялись и отрезались от совокупной личности, а их энергия высвобождается для творческой жизни в настоящем. Однако еще большее значение имеет следующий факт. Как правило, такое неприемлемое содержание вытесняется, так как оно засорено безличным материалом из коллективного бессознательного. Будучи же реактивированным в анализе, оно становится доступным для понимания и предоставляет энергию и новую точку зрения, основываясь на которой, можно построить новую психическую структуру. Возвращение к матери, но не просто регрессивное, а в результате намеренной интроверсии, может вдохнуть новую жизнь, возродить. Но всякий раз, когда предпринимаются такие искания, неминуема встреча с драконом, охраняющим сокровище, и для того чтобы индивид не стал жертвой его коварного могущества, необходимо преодолеть инфантильность, которая нацелена на отказ от всех усилий и обретение покоя и безопасности под покровительством матери.
Однако было бы ошибкой предполагать, что сознательная личность может взять на себя всю ответственность за безличные импульсы, которые бомбардируют ее изнутри, или же, что силы дракона являются личной собственностью индивида, или могут быть полностью ассимилированы. Часть того, что мы назвали драконом, относится к психике индивида. Но остальная его часть представляет безличный фактор, активация которого влечет за собой проблемы, требующие разрешения через связь между сознательной психикой и силами коллективного бессознательного. Но как бы усердно эти силы ни исследовались и ни приручались, всегда будут оставаться коллективные силы, которые представляются пребывающими вне психики. «Можешь ли ты удою вытащить левиафана?»26 Ни один человек никогда не сможет ассимилировать всю мощь дракона, ибо она представляет собой неистощимую жизненную энергию коллективного бессознательного.
Но может возникнуть следующий вопрос: если дракон — это безличное либидо, то почему иногда возникает ощущение, что он персонально преследует со злобной агрессивной энергией свою предполагаемую жертву? Почему в сновидениях он хочет сожрать именно сновидца? Этот вопрос открывает важную проблему. В обычное время, когда содержание жизни индивида ограничено повседневным кругом привычных забот, силы коллективного бессознательного остаются латентными и бездействующими. Внутренний океан безмятежно дремлет. В такие времена дракон безучастен к сознательной личности. Но может наступить момент, когда индивиду потребуется отвоевать у дракона дополнительное количество энергии. Либо же может случиться так, что все его поколение — как в случае с нашим поколением — живет на уровне сознания ниже требуемого природой и цивилизацией. Тогда к извечному нежеланию бессознательного расставаться со своим сокровищем присовокупляются детская инертность и страх — неизбежные спутники жизни ниже своего уровня — вместе с отступнической тенденцией, присущей всем людям. Сумма всех этих факторов составляет персонально угрожающий аспект дракона.
Этот момент можно проиллюстрировать двумя клиническими случаями. Первому пациенту, женщине, приснилось следующее:
«Я прогуливалась по залитому солнцем пляжу, по мягкому и золотистому песку. Невдалеке, у берега, в морской воде резвились дети. Сцена в целом была умиротворяющей, наполняющей праздничным радостным чувством. Я подошла к оставленному приливом углублению в песке. Там я заметила какой-то черный предмет, кусок смолы или черного янтаря. Он показался мне очень ценным, и я подняла его. Сцена вокруг немедленно изменилась.
Небо заволокло тучами. С моря подул резкий ветер. Я поспешила домой, чтобы не оказаться застигнутой надвигающимся штормом. Но одежда, трепещущая на ветру, сковывала мои движения. Вдруг я почувствовала, что песок подо мной засасывает мои ноги. Я изо всех сил боролась с яростным ветром и зыбучим песком, угрожавшим полностью поглотить меня».
Здесь мы видим, что как только сновидица находит динамический, загадочный материал, нигредо алхимиков, приятная сцена игры и невинности меняется. Сама природа свирепеет и, как кажется, пытается помешать нашедшей унести свою добычу в надежное место и даже угрожает погубить ее.
Во втором случае у женщины в начале анализа было следующее сновидение:
«Я стояла на берегу. Под ногами у меня был золотистый песок, а над головой — ярко светило солнце. Затем я оказалась одна в каноэ, плывущей на веслах параллельно берегу. Мое весло было отлично отполировано, и я просто поражалась скорости и легкости своего продвижения вперед. Вода была спокойна, прозрачна и неглубока. Я могла рассмотреть красивые раковины на дне.
Вскоре прибрежная отмель закончилась, и дно резко ушло вниз. Здесь вода была темной и холодной. Теперь я заметила, что весло оказалось шероховатым и грубо отделанным. Внезапно я очутилась в воде, я плыла. Взглянув вперед, я увидела белые силуэты. При моем приближении один из них начал медленно, лениво двигаться, и я увидела, что это акула. Она плыла прямо на меня, широко разинув пасть, истекающую кровью и пеной. Я осознала, какая опасность мне грозит, и поняла, что единственный мой шанс на спасение — это смело идти навстречу опасности. Чудовище приблизилось настолько, что я ощутила его дыхание; лишь впоследствии мне пришло в голову, что акулы не дышат! [Значит это был настоящий дракон.] Мне захотелось узнать, не было ли кого-нибудь еще в этих опасных водах. Я оглянулась вокруг и увидела свою сестру, которая плохо плавала. Я окликнула ее и велела держаться позади меня. Она послушалась, но мне пришлось поддерживать ее на плаву, помогая ей рукой. Этот груз усугубил опасность моего бедственного положения. Постепенно ко мне приблизились и другие акулы. Я почти совсем обессилела, но мне удалось доплыть до мелководья и каким-то образом добраться до безопасного места».
Сновидица проснулась, дрожа от ужаса и холода. Это сновидение и его ассоциации предоставляют материал, ясно показывающий, что в данной опасной ситуации были задействованы характеристики женской тени27. В сновидении она представлена сестрой. Последующие месяцы были посвящены осознанию и ассимиляции этих характеристик тени. После этого женщине приснился другой сон. На этот раз она намеренно отправилась плавать. В предшествующем сновидении она находилась в каноэ и, по-видимому, выпала из него, поскольку сказала: «Я оказалась в воде». Но теперь это было сознательно предпринятое действие.
«Я купалась в озере и сделала лишь несколько гребков руками как оказалась скользящей через водоросли. "Насколько неприятны эти длинные извивающиеся пальцы', подумала я, и, опасаясь запутаться в них ногами, быстро выбралась на чистую воду. Затем, энергично работая руками, я поплыла к противоположному берегу.
За мной увязалась девушка, щипавшая меня за ступни ног. Она очень раздражала меня. Когда я подплыла к пристани, ко мне навстречу вышли несколько человек, и я откровенно пожаловалась им, сказав: "Она могла меня утопить".
"Ни в коем случае, — ответил кто-то из них, — она просто хотела с кем-нибудь поиграть"».
Это сновидение разительно отличается от предыдущего. Акулу заменили водоросли. Сновидица в некотором смысле персонифицирует их сравнением с пальцами, но даже в сновидении она не очень боится запутаться в них и легко освобождается, ибо водоросли не преследуют ее. Они остаются на прежнем месте, куда ей нет необходимости возвращаться. Данная часть озера представляет опасность, но эта опасность абсолютно не имеет личной направленности. Эмоция сновидицы, в первом сновидении выражавшаяся в совершенно обоснованной боязни акул-людоедов, трансформируется здесь в абсолютно безобидную и игривую девушку, которая следует за ней и щекочет ее ступню, что наводит на мысль о легенде об Ахиллесе. Ахиллесова пята — это уязвимое место, которое мать героя закрывала ладонью, когда окунала его в Стикс. Таким образом, это означает, что в той области, где человек остается зависимым от матери, он уязвим, если возникает необходимость пройти испытания героя. Сновидица чувствует угрозу в приставании и смехе девушки, которая является новым аспектом ее тени, частью ее самой, по-видимому, знающей слабости сновидицы и хотевшей их раскрыть, даже рискуя вызвать панику. С этой частью своей проблемы пациентке придется разобраться самой. Но ее враг — уже не страшная акула-дракон. Сновидение ясно показывает, что ее противником выступает собственная инфантильность, вероломные проявления которой, могут подвергнуть ее опасности.
Что же это за тень или отступнические качества, которые превращают нас в жертв драконов? Их перечень обширен, и дополнять его можно бесконечно. Вот несколько самых распространенных из этих факторов: инертность и лень, жадность, эготизм и вожделение; и последнее в ряду, но не по значению — желание настоять на своем и подчинить себе других либо прямой агрессией, либо косвенно, требуя внимания собственной слабостью, т.е. стремление к власти в его как позитивном, так и в негативном аспектах, как в садистской, так и в мазохистской формах. Эти инстинктивные влечения особенно опасны, когда они остаются нераспознанными. Для современного западного человека бессознательное является наибольшим препятствием на его пути, аналогично авидье или незнанию для буддиста.
Аспекты и особенности тени вначале всегда появляются в проецированной форме. Таким образом они проявляются в сознании. Кажется, будто это не я жаден и эгоистичен, а некто другой завладел тем, что по праву должно быть моим. Как говорится в школьном анекдоте: «Ну разве Чарли не жадина — он взял самый большой кусок пирога, тот, который хотел я!» Эпитафия на старом могильном камне гласит:
«Оставь в покое чужие недостатки
И на себя взгляни — проблем достаточно найдется».
Это нескладное двустишие воплощает в себе то же предостережение, что и высказывание Христа: «Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего»28.
Поэтому очевидно, что первый шаг к более развитому сознанию заключается в выяснении этих неизвестных качеств — в том, чтобы выделить их из сумрачных глубин и прямо взглянуть им в лицо. Немногие способны на это без посторонней помощи. Самоанализ редко проникает за порог сознания, тогда как характеристики тени остаются бессознательными. В результате интроспекция нередко укрепляет однобокую позицию эго, власть которого таким образом усиливается в ущерб совокупной личности. Эго начинает понимать, что что-то не в порядке только тогда, когда вытесненные элементы вызывают некое нарушение адаптации. Навязываемое сознанию нарушение адаптации может быть внешним, затрагивающим отношение к работе или эмоциональную жизнь, либо внутренним, субъективным. Всякий раз, когда сознание дает пристанище элементам, слишком несовместимым, чтобы оставаться незамеченными, появляется опасность возникновения всякого рода конфликтов, тревожных состояний или психосоматических симптомов.
Если в этом случае индивид начнет изучать свое бессознательное с помощью психоанализа, то эти скрытые характеристики и реакции станут понятными. После чего вся ситуация изменится. В результате нового инсайта то, что ранее было заболеванием или мучительным беспокойством, превращается в моральную проблему. Если индивид способен и согласен взглянуть на черты тени как на свои собственные и признать, что они исходят от него самого, вместо того, чтобы замечать их только у других, то его реакции изменятся. Его гнев и раздражение уже больше не будут направлены на соседа, который ранее казался воплощением обсуждаемых черт. Вместо этого индивид будет стремиться исправить эти дефекты в своем поведении. Однако если он не захочет взяться за решение этой задачи, а благодаря обретенному в ходе анализа инсайту уже не сможет наивно относить все трудности на счет соседа, то отвергнутые качества начнут проецироваться на аналитика и сопротивление будет направлено против психиатра — ведь это он способствовал попаданию неприятных факторов в поле зрения. Таким образом, психоаналитик заменит дракона и будет казаться пациенту таким же опасным и враждебным, как и последний. Кроме того, энергия, вырванная у дракона посредством такого даже очень ограниченного понимания, вместо того чтобы быть направленной на исправление недостатка, начнет использоваться для затруднения анализа и доказательства неправоты аналитика. Но если пациент пожертвует своим совершенно естественным желанием обвинить аналитика, то первый раунд борьбы с драконом, первое сражение с отступнической тенденцией будут выиграны. И тогда, наконец, усилия индивида могут быть направлены на изучение самих недостатков.
При первом рассмотрении может показаться, что они заключаются просто в естественной слабости и потакании своим прихотям обычного человека; они могут показаться незначительными дефектами, которые вполне можно простить себе. Но как только индивид посмотрит на них более внимательно, они уже не будут выглядеть такими несущественными. Они цепки как пиявки, и сама попытка избавиться от них, похоже, приводит к тому, что они принимают все более угрожающие размеры. Очевидно за фасадом незначительной естественной слабости скрывается нечто намного более серьезное.
Эта проблема настолько широко распространена и банальна, что даже очень простой пример может ее проиллюстрировать. Я приведу его от первого лица, потому что такого рода ситуация знакома почти каждому. Например, поняв однажды, что все идет не так, как мне хотелось бы, я сказала себе, что слишком много времени трачу попусту, и в этом причина хаоса в моих делах. Поэтому я решила избавиться от всех своих вредных привычек и пообещала себе вставать пораньше и разобраться со всеми накопившимися мелочами, досаждавшими мне на протяжении многих дней. Но я просыпаю или останавливается будильник, который я никогда не забывала завести. Вмешивается целый ряд мелких неприятных неожиданностей, которые мешают мне начать новую жизнь с понедельника. Возможно, мой работодатель не упускает момента сделать мне замечание по поводу очередного опоздания. Ничто не может заставить окружающих обратить пристальное внимание на недостаток, как решимость избавиться именно от этого недостатка. В центр поля зрения его выводит собственная сосредоточенность на нем индивида. Поэтому я сдерживаю все свои оправдания и решаю, что завтра мои начинания увенчаются большим успехом. Однако во вторник все повторяется снова, равно как и в среду. Но во вторник мои дела уже в таком беспорядке, что я едва свожу концы с концами, обещая себе, что в воскресенье разберусь со всеми недостатками. Однако в воскресенье вкрадчивый внутренний голос шепчет:
«Стыдно работать в воскресенье,
когда для этого есть понедельник, вторник, среда, четверг...
Просто стыдно работать в воскресенье!»
К этому времени бессознательное скорее всего снова прочно берет власть в свои руки, и я крепко засыпаю — если, конечно же, меня не уволили с работы. Но затем мне снится кошмарный сон или начинается нервная головная боль. Дракон, так сказать. Угрожающе ворчит и издевательски выпускает струйку дыма, а я либо поспешно убегаю, либо открываю глаза, для того чтобы узнать, что происходит.
Наши излюбленные мелкие грешки, в конечном итоге оказываются не такими уж несущественными. Они отражают естественные реакции бессознательного организма и служат свидетельством отступнической тенденции в человеке, которая не терпит контроля со стороны никакого другого устремления, кроме желания жить просто ради продления существования. Церковь называет эти же самые маленькие слабости «смертными грехами». Это — внутренние человеческие факторы, соответствующие драконам жадности, вожделения и корыстолюбия, гнева и власти, вместе с вытекающими из них последствиями в виде предательства и лжи. Каждому из нас присуши инертность или лень, стремление навечно связать дух ограниченностью бездушной материи.
Алхимики сталкивались с этой проблемой в проецированной форме, когда видели, как в результате нагревания или химического взаимодействия веществ содержимое реторт чернело прямо на их глазах. Казалось, что вся их напряженная работа закончится неудачей. Вместо драгоценного золота или эликсира, они получали только черноту. Однако затем они обнаружили, что в некоторых случаях это была всего лишь одна из стадий процесса трансформации, стадия, названная ими «нигредо».
Многие из них поняли, что химический процесс некоторым образом соответствует их собственному душевному или, как сказали бы мы, психологическому состоянию, и воззвали к Господу с просьбой избавить их от ужасной духовной черноты. Юнг цитирует из Splendor solis Трисмозина29 следующее:
«Старые философы утверждали, что они видели, как поднимается туман, и как он распространяется по всей поверхности земли и они также видели бурление Моря и ... увидели, как царь Земли тонет, и услышали, как он кричит отчаянным голосом: "Кто бы ни спас меня, будет вечно жить и править вместе со мной в блеске моего царского трона"».
Эта ситуация представлена на вкладной иллюстрации XIII, где Белая Королева встречает «черного» человека, выходящего из моря. Белая Королева символизирует альбедо, следующую за нигредо алхимическую стадию и, кроме того, представляет включение в ситуацию женского элемента, эроса, носителя чувств. Ибо черноту тени следует воспринимать не только буквально, то есть умом, но и чувством. Так как в отсутствие реакции со стороны души никакой трансформации не будет. Юнг комментирует эту легенду следующим образом: «Погружающийся в море царь — таинственная субстанция ... соответствующая христианской доминанте, которая поначалу была жива и присутствовала в сознании но затем погрузилась в бессознательное, и теперь должна быть возвращена оттуда в обновленной форме»30.
В те времена, когда три сильных страсти считались смертными грехами, была предпринята попытка одолеть их посредством аскетизма и дисциплинированности. Основные усилия воспитания молодежи в христианских странах вплоть до недавнего времени были направлены на обретение контроля над этими главными недостатками. Но контроль или подавление оставляют человека в определенной степени опустошенным. Его жизнь ограничивается рутиной. На смену трем великим драконам приходит масса маленьких дракончиков — мелкий эгоизм, мелочная жадность, вороватая похоть — некоторые из них даже маскируются добродетелями. Инфантилизм переименовывается в привязанность к семье; за гостеприимством скрывается жадность; эгоизм обеляется как приличествующая зашита собственных интересов или даже как самоуважение; вожделение легализуется при поддержке супружеских прав и двойных стандартов; а моральная индифферентность открыто выходит на сцену под маской терпимости.
Такие вещи некоторое время — столетие или около того — остаются незамеченными. Постепенно легкая жизнь входит в привычку, каждый избегает трудностей и ответственности, ренегат принимается за вполне цивилизованного парня. Но затем просыпаются драконы и начинают дышать угрозой. Они опустошают отдаленные районы и даже вторгаются на улицы городов — поначалу украдкой, ночами, но постепенно смелеют и граждане привыкают к их облику. Приходит день, когда люди пробуждаются от спячки и видят, что их город наводнен пороком и быстро загнивает изнутри.
С ужасающей ясностью становится очевидным: чтобы снова усмирить драконов требуется новый герой. В такие времена активировавшаяся энергия может найти выход в крестовом походе; либо новая религия может выразить извечные истины свежими символами, способными затронуть сердца людей. Или же может зародиться новая философия, способная по-новому представить старые истины. Именно это произошло, когда Фрейд начал свои исследования бессознательного. Благодаря собственной работе с пациентами он сорвал маску с одного из драконов, — вожделения — и сделал его поражение, избавление от него, делом всей своей жизни. Его исследования продолжил Адлер, атаковавший дракона власти эго. Далее последовал Юнг, нацеливший свое внимание на эгоизм, то есть на озабоченность самим собой. Он показал, каким образом может быть высвобождена присущая этому инстинктивному влечению энергия, столь необходимая для возведения обители индивидуальности. Благодаря пониманию драконовских сил, достигнутому этими учеными мужами, три обретенных ценности стали всеобщим достоянием: новая сознательная позиция аутоса по отношению к сексуальности и алчности, то есть бесчеловечным влечениям; новая позиция по отношению к стремлению эго к власти; новая концепция Самости.
1. Baynes, Mythology of the Soul, pp. 40 ff. Данная книга, представляя собой обсуждение лечения методом аналитической психологии двух пограничных клинических случаев, основывается на проблеме гипотезы ренегата в целом. Бейнс показывает, что альтернатива прогрессивному отношению к жизни является не просто laissez-aller [Чрезмерная вольность, распущенность (фр.). — Прим. ред.), а добровольная капитуляция перед архаическими и регрессивными элементами психики. Согласно точке зрения Бейнса, с которой я полностью согласна, именно этот добровольный отказ от борьбы за сознание, переход на сторону архаических и безответственных элементов психики составляет переломный момент между неврозом и психозом — в большинстве случаев, а возможно даже во всех. pp. 40 ff.
2. Tennyson, Poetical Works, «The Lotos-Eaters», «Choric Song», p. 52.
3. Baynes. op. cit., p. 3.
4. Евр., 4:15.
5 E.G.W. Masterman, «Saints and Martyrs, Syrian», in Hastings, Encyclopaedia of Religion and Ethics, XI, SI ff.
6. См. ниже, гл. 11.
7. См. ниже, гл. 12.
8. См. F.B. Linderman, American Mythology, in Gray, Mythology of All Races; J.G. Neihardt, Black Elk Speaks; L.A. Armer, The Mountain Chant, документальный фильм о церемонии индейцев племени Навахо, проводимой для лечения человека с психическим заболеванием.
9. R. Johnson, The Famous Historie of the Seaven Champions of Christendom, pp. 3-4.
10. Hex., 12:3-14; 21-24: Быт., 22:1-14: Кор.. 5:7-8 ("Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать».): Откр., 12:11.
11. Guest, «Pwyll Prince of Dyved», in The Mabinogion, pp. 26f.
12. Откр., 12:1-11.
Трансформация психической энергии
301
13 Более полное толкование этого материала см. в C.G. Jung, «Answer to Job», in Psychology and Religion: West and East, (C.W., 11), pp. 438 ff. [Рус. пер.'Юнг К.Г. Ответ Иову//Юнг К.Г. Ответ Иову. —М.: Канон, 1995.]
14 J. Harrison, Prolegomena to the Study of Greek Religion, pp. 325, 352. cm. также рис. 9.
15 G.R-S. Mead, Fragments of a Faith Forgotten, pp. 189f. \6. Ин„ 3:14.
17 A.E. Waite, Lives of the Alchemystical Philosophers (1858), цит. в J. Read, . v Prelude to Chemistry>, p. 60.
18 См. вкладную иллюстрацию X и Jung, Symbols of Transformation, (C.W., 5), где представлено более полное обсуждение всего этого вопроса.
19. См. Baynes, op. cit., pp. 315ff, где приводятся современные иллюстрации такой ситуации вместе с исчерпывающим обсуждением проблемы.
20. Эванс-Венц В. И. цит. пр.
21. См. Patience, pt. Ill, R.Morris, ed., Early English Alliterative Poems, p. 100.
22. Jung, «On the Psychogenesis of Schizophrenia», in The Psychogenesis of Mental Desease. (C.W., 3), p. 240.
23. Jung, Symbols of Transformation. Cf. chap. VII, «The Dual Mother».
24. Jung, «On the Psychogenesis of Schizophrenia», (C.W., 3).
25. Мф., 12:39—40.
26. Иов, 40:20.
27. Тень — термин, использовавшийся Юнгом для обозначения вытесненной части личности. Тень — это воплощение или представитель личного бессознательного. Она часто встречается в сновидениях как довольно неопределенная фигура одного со сновидцем пола. Эта тень может сопровождать сновидца в значительной части того, что происходит с ним в сновидении. Поскольку она представляет неприемлемую часть личности, то часто носит негативный или даже зловещий характер. Она воплощает те качества, которые индивид больше всего ненавидит или боится в самом себе. См. Jung, The Integration of the Personality, pp. 20, 22, 88, 91, 173: см. также ниже, гл. 10.
28. Лк., 6:42.
29. Соломон Трисмозин, Splendor soils. [См. Юнг К.Г. Mysterium Coniun-ctionis. §465, с. 347.]
30. Там же, §466, с. 347.
10
ПСИХИКА КАК ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ
Вычерчивание круга
В предшествующей главе мы обрисовали проблему отношения человека к неразвитым и неукрощенным силам бессознательного с использованием символизма дракона и героя. Было показано, как время от времени эти силы активизируются и становятся опасными для отдельного человека и для всей культуры и цивилизации. Ибо когда какая-то часть примитивной энергии, оставшейся инертной в бессознательном, переходит из латентного состояния в активное, она угрожает захватить маленькую область, освещенную сознанием, и появляется серьезная опасность, что искра будет погашена. Когда такое несчастье происходит с одним индивидом, он теряет над собой контроль, а его психику переполняет архаическое и непонятное содержание. Однако если подобная катастрофа касается жизни не отдельного человека, здравого рассудка не одной личности, а заходит далеко, затрагивает группы людей, даже целые нации, то под угрозой оказывается культура в целом, и общество может впасть в состояние коллективного сумасшествия, т.е. варварства.
Последние несколько десятилетий мы были свидетелями подобного состояния в мире. Энергии, обычно сокрытые в бессознательном и неадаптированные к цивилизованным ценностям, вырвались во внешний мир и снова проявили себя во всем своем примитивном или архаическом неистовстве. Это действительно состояние безумия. В тоталитарных обществах, где это явление столь заметно выдвинулось на передний план, сами лидеры говорили о своей одержимости духом динамизма — энергией, не имеющей формы, границ и цели, энергией, которая всеобъемлюща, то есть абсолютна, а потому даже в принципе, как подтвердилось на практике, совершенно глуха к угрызениям совести и невосприимчива ни к одному из существующих сводов ценностей цивилизации и религии.
Двадцатый век характеризуется беспрецедентной силой этого динамического извержения. Ничего подобного не наблюдалось в мире, начиная со времен крушения Римской Империи в начале христианской эры. В промежуточный период бессознательные психические силы, похоже, пребывали в состоянии относительного покоя. Возникавшие волнения — а их было немало, — как правило, оставались более или менее локальными. Даже когда вспыхивали более масштабные беспорядки, некоторое подобие христианского кодекса поведения сохранялось, по крайней мере, в форме признанного идеала — несомненно, в странах христианского мира. Ибо символ христианства в некоторой мере сдерживал силы бессознательного. Как сказал Юнг:
«Благодаря многовековым усилиям человеческого духа эти образы были внедрены во всеобъемлющую систему мировоззрения, приписывающую миру упорядоченность, и в то же самое время представлялись могущественной, широко распространенной и уважаемой организацией, называющейся Церковью»1.
Но совсем недавно, в наше время, когда динамическому взрыву бессознательной энергии была дана возможность развернуться вовсю, любые обеспечения человеческих ценностей и свобод были отброшены. В опасности оказалась сама цивилизация и не только в тоталитарных государствах, но и во всем мире. Этот развал тесно связан с забвением и обесцениванием религиозных символов, которые, казалось, уже больше не обладали силой, необходимой для сдерживания динамической мощи бессознательных энергий. Сегодня для большинства населения европейских стран христианство стало не более чем моралью. Символы и символические драмы, которые в предшествующие столетия, неизменно разворачиваясь в бессознательном, вмещали в себе и адекватно отражали таинство жизни, либо отбрасываются нами как ненаучные, не отвечающие реальности, либо воспринимаются как многие другие бессмысленные образы и истории, действительно освященные временем и традицией, но (за исключением тех немногих, что являются христианскими не только по определению) настолько несущественны для нас, что по большей части нам даже не приходит в голову поинтересоваться их истинным значением. Аналогичный отход от религии предков произошел и в не-христианских странах.
Когда религиозные символы теряют свою действенность и больше не могут служить посредником между человеком и не человеческими созидательными и разрушительными силами, лежащими в основе сознательной жизни, человек оказывается беззащитен перед лицом прорыва архаической энергии. Для того чтобы эти энергии не разрушили весь мир, их необходимо собрать в новое вместилище. Слишком близкий контакт с могущественными и очаровывающими образами, отражающими силы бессознательного, угрожает даже здравому уму. Это — нуминозное переживание2, повергающее в трепет, внушающее ужас, tre-mendum. Оно преисполнено намеком на святость и благоговейным страхом, который заставляет человека сжиматься от ужаса, если, конечно, выдерживает его рассудок.
Поэтому перед лицом такого переживания индивиду крайне необходимо отыскать емкость, которая бы адекватно заменила то вместилище, что ранее предоставляла церковь. Но что может послужить такой емкостью? Религиозные символы не являются творением человека; они не могут быть придуманы или изобретены. Жизнь рождает их спонтанно. Как говорил Юнг: «Религиозные символы выступают явлениями жизни, очевидными фактами, а не интеллектуальными убеждениями»3. Используя религиозную терминологию, говорят, что они «даны от Бога» или «являются в откровении» либо «наитии». Этот же факт отражает и современная психология, заявляющая, что они спонтанно поднимаются из бессознательного и появляются в сознании под маской символов сновидений, иллюзорных образов или другого непроизвольного автономного содержания — наподобие непрошенных мыслей, являющихся мысленному взору картин, неизвестно откуда всплывающих навязчивых мелодий, беспричинного гнева и так далее, по всему спектру непредсказуемых психических явлений.
Представление о том, что эти субъективные образы, в одно время кажущиеся пустыми, а в другое — впечатляющими и даже ужасающими, могут иметь какое-либо значение или способствовать решению проблем личного или коллективного здравомыслия, для большинства людей оказывается ошеломляющей мыслью. В течение всех тех лет, что католическая церковь властвовала над сознанием человечества, она претендовала на место исключительного посредника между человеком и невидимым миром. Личное или индивидуальное откровение если не исключалось полностью, то не одобрялось. Однако сейчас немало людей ощущают настоятельную потребность установить прямой личный контакт с внутренним миром. Наше поколение разработало в рамках психоанализа методику, посредством которой отдельные личности могут познакомиться с тем, что происходит в бессознательном. Таким образом вновь открываются древние символы. И поскольку подвергающийся анализу индивид не просто узнает о их существовании, но и воспринимает их, они возрождаются с новым, более очевидным значением и оказываются наделенными энергией, которая необходима для обеспечения дальнейшей жизни.
Наиважнейшие из этих символов — те, что отражают фактор целостности. Человек может быть единым целым! Эта идея, хорошо известная древним под обозначением «сферического человека» Платона и средневековью в виде концепции rotundum, для современности является революционной. Она вновь возникает в сновидениях и иллюзорных образах множества людей, когда из-за душевных конфликтов они всерьез берутся за изучение содержания собственного бессознательного.
Всякий, кто искренне стремится примириться со своим вторым «я», со своей скрытой бессознательной стороной, найдет такой символ, всплывающий из бессознательного. И если он последует ориентирам, которые предоставляют образы сновидений, то шаг за шагом с постепенным развертыванием символизма приблизится к осознанию целостности своей внутренней жизни. Я не подразумеваю этим, что бессознательное следует считать единственным детерминантом сознательного действия. Скорее этот внутренний и, как правило, игнорировавшийся аспект психической реальности следует принимать во внимание как один из факторов во всех важных решениях. Ибо бессознательное дополняет и часто компенсирует однобокость и незаконченность сознательной позиции. Если за его деятельностью наблюдать постоянно, то обнаружится, что символы сновидения не остаются статическими или стереотипными. Кроме того, они не просто компенсируют сознательную позицию, но и проявляют признаки собственного независимого существования. Они изменяются и развиваются, постепенно складываясь в узор или тему (очень похожую на темы мифов или религиозный ритуал), которые вовсе Не бессмысленны или случайны, а имеют определенную цель или конечный результат, характеризующийся большим значением.
Тот факт, что путь, шаг за шагом часто с совершенно неожиданными поворотами ведущий индивида к целостности, разворачивается перед ним именно таким образом, должно быть означает что психике присуши паттерны или законы развития, аналогичные паттернам, действующим в физиологической сфере — например, принципам, определяющим рост и развитие эмбриона Вряд ли нас должно удивлять обнаружение в психической жизни таких априорных паттернов, ибо физиологические факторы мы принимаем как само собой разумеющееся. Мы не сомневаемся что у зародыша сформируются легкие, готовые среагировать на воздух в момент рождения, хотя до этого он всецело находится в жидкой среде. Более того, мы удивляемся, когда природные паттерны не действуют «нормально», и живое существо развивается или реагирует не так, как мы ожидаем, исходя из своего опыта. Тем не менее, блестящая демонстрация Юнгом этих паттернов психической жизни — архетипов4, как он назвал их — встретила значительное сопротивление и возражения. Однако наличие этих бессознательных тем может продемонстрировать любой, кто следует руководству бессознательных символов. Если индивид сможет правильно их интерпретировать, то окажется участвующим в процессе психического развития, названном Юнгом индивидуацией. Целью этого процесса является целостность, а достижение этой цели имеет огромнейшее значение не только для индивида, но и для общества.
Так, если обычные мужчины и женщины смогут искренне реализовать — сделать реальной, достичь — в себе такую целостность, они не только избавятся от конфликтов и разногласий в своей жизни, но и свершат нечто конструктивное в отношении тех проблем, которые угнетают человечество.
Таким образом, индивидуация — это современный термин, обозначающий процесс, посредством которого индивид приближается к собственной внутренней целостности и становится поистине подлинным человеком. Все это смутно предполагалось и признавалось во многих системах религиозного воспитания и инициации, целью которых служило развитие или совершенствование человека, либо, как это более широко известно, его спасение. Но Юнг с помощью научных методов доказал, что эти системы берут свое начало от бессознательных процессов, протекающих, как он показал, и у современных людей, у которых естественное развитие бессознательных символов часто приводит к аналогичной, совершенно естественной цели. Большинство его недавних работ посвящено именно этому аспекту психологических переживаний5.
В своих работах «Исследование процесса индивидуации» и «Психология и религия» Юнг затрагивает эволюцию символов целостности, которые имеют общую или коллективную значимость и были широко распространены на протяжении всего хода истории — например таких, как мандала или магический Круг6. встречающийся и в рисунках первобытного человека, и в иконографии многих, если не большинства, высокоразвитых «религий мира. Идентичные символы часто наблюдаются в продуктах бессознательной деятельности современных мужчин и женщин. Именно эти явления составляют основную тему содержания вышеуказанных работ Юнга, хотя по понятным причинам ему пришлось опустить материал, касающийся личных аспектов своих пациентов. Эта мера желательна и даже необходима для теоретического изложения. Но в то же самое время она исключает некоторую часть человеческого или личностного аспекта конкретной ситуации. Это опущение придает всему процессу некоторую холодность и оставляет читателя, если он сам не испытал подобного переживания, в недоумении относительно того, каким образом или почему у описанных лиц начинается данный процесс.
Ряд представленных Юнгом сновидений и образов, несомненно, не относится к разряду обычных, и подобные явления вряд ли могут наблюдаться у людей, полностью поглощенных внешними аспектами жизни. Эти сновидения или фантазии скорее отражают скрытый, субъективный, остающийся на заднем плане аспект особого, а, следовательно, не обычного этапа жизни индивида. В случае женщины7, рисунки которой воспроизводятся, Юнг говорит нам, что она пришла к завершению одной из стадий своей жизни и пребывала в состоянии серьезного конфликта и депрессии из-за того, что ощущала себя «в тупике», как если бы нормальное течение жизни остановилось. О мужчине, необычные сновидения которого составляют основу обсуждения в работе «Психология и религия» и в главе «Символизм сновидений и его связь с алхимией»8. Юнг сообщает нам только то, что он был его пациентом. Из этого мы можем заключить, что у него были какие-то затруднения психологического характера, которые аналогичным образом инициировали течение процесса.
Выражение «инициировали течение процесса» важно, так как Указывает на то, что процесс трансформации нельзя начать по Желанию. Для того чтобы развитие достигло своего завершения, необходимо, чтобы индивид принимал в нем активное участие с привлечением собственных сознательных и добровольных усилий. Однако по своему существу этот процесс не находится под контролем силы воли. Он самостоятельно зарождается от движения в бессознательном. Его можно сравнить с физиологическими процессами, протекающими без контроля или содействия сознания.
Символы, имеющие отношение к процессу становления целостности, иногда появляются из бессознательного у совершенно безответственных людей, не имеющих никакого намерения воспринимать их серьезно или следовать по указанному ими пути. Это может происходить и с нормальными людьми, которые не обращают внимания на смысл и значение происходящего в бессознательном; может также наблюдаться у душевнобольных, которые, в отличие от так называемых нормальных людей, приписывают чрезмерное значение своим сновидениям, видениям и галлюцинациям. К сожалению, эти индивиды принимают подобные явления за объективную реальность и поэтому не доискиваются их субъективного или символического значения. В любом случае: игнорируются ли символы сновидений как не имеющие никакого значения, или принимаются только за объективную реальность — их истинное значение ускользает от внимания, и процесс принимает циклическую форму, т.е. символы развиваются до определенного момента, а затем вновь регрессируют до того уровня, с которого началось их развитие. Для того чтобы превратить эти приливы и отливы бессознательного в непрерывную линию развития, требуется сознательное участие.
Другими словами, высшая ценность, обозначенная термином «индивидуация», сокрыта в бессознательном. Она подобна золотой рыбке в океане. Если человек хочет ее поймать, то ему, конечно же, нет смысла оставаться в бездействии на берегу; он должен взять лодку, выйти в море и рыбачить. Это требует сознательного волевого действия, возможно, тяжелого труда и настойчивости; но если рыбка сама не всплывет на поверхность, рыбная ловля останется тщетной. Древние алхимики имели обыкновение говорить о своей работе, что она требует усилий, и что эти усилия могут оказаться успешными Deo concedente, только при содействии Господа.
В последующих главах я намерена как можно упрощеннее обсудить различные моменты, касающиеся поисков индивидуации, опуская технические детали, неизбежно появляющиеся в каждом отдельном случае. Я сосредоточусь на тех хорошо известных событиях повседневной жизни, которые, несмотря на свою привычность, тем не менее могут открыть дверь к этому внутреннему переживанию.
Термин индивидуация означает становление целостности и потому подразумевает необходимость согласования сознательной и бессознательной частей психики. На практике данный процесс состоит из двух этапов. Первый из них заключается в отыскании и распознавании всех разрозненных частей психики и в сведении их вместе; второй — в их объединении и координации, вместе с присущими им энергиями так, чтобы они образовали содержательное целое — космос, а не хаос. В реальной жизни эти два процесса, естественно, протекают одновременно. В настоящем обсуждении они разделены только для ясности.
Элементы, которые необходимо свести в психике вместе, включают не только сознательные и одобренные факторы, организованные под началом эго, но также и некоторые другие, остающиеся скрытыми в бессознательном и непризнанными эго. Эти бессознательные элементы можно разделить на две группы. Первая из них охватывает непризнанные компоненты личностной психики — личного бессознательного, которое персонифицирует фигура тени9, и в отношении которого большинство людей предпочитают оставаться в неведении10. Вторая группа включает те элементы коллективного бессознательного, которые ближе всего стоят к сознательной психике и персонифицируются фигурой анимы (женской души в мужчине) или анимуса (мужской души в женщине)". Эта фигура обеспечивает контакт с безличными силами, описанными в предшествующих главах; ибо анима и анимус определяются как функция взаимосвязи между «Я» и «не Я» — связующее звено между личностной психикой и коллективным бессознательным12.
Скачать книгу [0.50 МБ]
Пирамида