или принятие. А четвертая, являющаяся завершением и целью
откровения, представляет собою повязывание головы и возложение
венцов... станет ли он (посвященная личность) ... иерофантом или
будет выполнять какую-либо другую функцию священного служения. Но
пятая часть, которая является результатом всех предыдущих, есть
дружба и внутреннее общение с Богом".
И это была самая последняя и самая благоговейная изо
всех мистерий.
Имеются писатели, которые часто задумывались над
значением этой выраженной претензии на "дружбу и
внутреннее общение с Богом". Христианские авторы
отвергали притязания "язычников" на такое "общение",
утверждая, что только христианские святые были способны
и теперь способны на это; материалистические скептики,
вообще, надсмехались над этой идеей обоих. После долгих
веков религиозного материализма и духовного застоя
весьма определенно стало трудно если и не совсем
невозможно обосновать притязания обеих партий. Древних
греков, которые когда-то толпились вокруг Агоры Афин с
ее алтарем "Неизвестному Богу", - больше нет; и их
потомки крепко верят, что они нашли этого "Неизвестного"
в еврейском Иегове. Божественные экстазы ранних
христиан уступили место видениям более современного
характера в полном согласии с прогрессом и цивилизацией.
"Сын Человеческий", являющийся восхищенному взору
древнего христианина грядущим из седьмых небес в облаке
славы и окруженным ангелами и крылатыми серафимами,
уступил место более прозаичному, но в то же время и более
деловитому Иисусу. Последнего теперь показывают
делающим утренние визиты Марии и Марте в Вифании и
садящимся "на диван" с младшей сестрой, любительницей
"этики", тогда как Марта отправляется на кухню готовить.
Недавно разгоряченная фантазия кощунственного
бруклинского проповедника и шута, достопочтимого д-ра
Толмеджа нарисовала ее бегущей назад "со вспотевшим
лбом и с кувшином в одной руке и со щипцами в другой...
она подбегает к Христу" и бранит его, что он не обращает
внимания, что сестра предоставила "ей одной обслужить
их".
Со времени рождения торжественной и величественной
концепции о непроявленном божестве адептов древности
до таких карикатурных описаний того, кто умер на Кресте
за свою филантропическую преданность человечеству, -
прошли долгие века, и их тяжелая поступь, кажется, почти
полностью изгладила всякое чувство духовной религии в
сердцах называющих себя его последователями. Поэтому
неудивительно, что выражение Прокла больше непонятно
христианам, и отвергается, как "причуда",
материалистами, которые в своем отрицании менее
кощунственны и атеистичны, чем многие из
достопочтенных и членов церквей. Но, хотя греческой
эпоптейи больше нет, у нас есть в нашем нынешнем веке
народ, гораздо более древний, нежели самые древние
эллины, который пользуется "сверхъестественными"
способностями до такой же самой степени, как
пользовались их предки в дни гораздо более далекие, чем
троянские. Именно на этот народ мы обращаем внимание
психолога и философа.
Нет надобности углубляться в труды востоковедов,
чтобы прийти к убеждению, что в большинстве случаев они
даже не подозревают, что в сокровенной философии Индии
имеются глубины, которых они не прощупали и не могут
прощупать, так как они проходят дальше, не заметив их. В
обращении с индусской метафизикой преобладает тон
сознания превосходства, оттенок презрительности, как
будто только европейский ум достаточно просвещен, чтобы
полировать неотшлифованный алмаз древнесанскритских
писателей и отделять, что хорошо и что плохо, ради блага
своих потомков. Мы видим, как они спорят по поводу
внешних форм выражения, без представления о тех
великих жизненных истинах, которые те скрывают от
взоров профана.
"Как правило, брахманы", - говорит Жаколио, - "редко
поднимаются выше класса грихастха [жрецы низших каст] и пурохита
(заклинатели, предсказатели, пророки и вызыватели духов]. И все же,
как мы увидим... раз уж мы заговорили об этом вопросе и изучаем
проявления и феномены, что эти посвященные первой степени (самой
низшей) приписывают себе и, по-видимому, в самом деле, обладают
способностями, развитыми до такой степени, какая никогда не была
достигнута в Европе. Что же касается посвященных второй, а в
особенности третьей степени, то они претендуют на власть,
позволяющую им игнорировать пространство и время, распоряжаться
жизнью и смертью" [378, с. 68].
Таких посвященных, как эти, Жаколио не встречал,
ибо, как он сам сказал, они появляются только в самых
торжественных случаях, и когда требуется утвердить веру в
широких массах путем феноменов более высокого порядка.
"Их никогда не видно ни по соседству с храмами, ни даже в самих
храмах, за исключением великого пятилетнего праздника огня. По
этому случаю они появляются около полуночи на платформе,
воздвигнутой в середине священного озера, подобно призракам, и
своими заклинаниями освещают пространство. Огненный столб света
поднимается около них и стремительно несется от земли к небу.
Странные звуки слышатся в воздухе, и пятьсот или шестьсот тысяч
индусов, собравшихся со всех концов Индии, чтобы лицезреть этих
полубогов, бросаются наземь, погружая лицо в пыль и призывая души
своих предков" [378, с. 78, 79].
Пусть любой беспристрастный человек прочтет
"Spiritisme dans le Monde", и он не поверит, что этот
"непримиримый рационалист", как Жаколио любит себя
Пирамида