человеческой души, и не лезвием ножа может он извлечь ее
из человеческого тела.
"Какой здравомыслящий человек", - задает вопрос Сэрджент
Кокс, Председатель Лондонского Психологического общества, - "какой
здравомыслящий человек, который ничего не знает о магнетизме или
психологии, который никогда не видел опытов над ним и не знает его
основных принципов, выставит себя таким глупцом, что станет отрицать
его факты и поносить его теории?"
Правдивым ответом на этот вопрос было бы: "две
трети наших современных ученых". Это дерзкое
выражение, если истина вообще может быть дерзкой,
делает честь тому, кто его высказал - ученому из числа
тех немногих, кто достаточно честны и храбры, чтобы
высказать полезную истину, как бы неприятна она ни
была. И нельзя ошибиться в действительном значении
этого вменения в вину, так как сразу после этого
непочтительного вопроса ученый лектор продолжает с
такою же точностью:
"Химик берет данные по электричеству от электрика; физиолог
справляется по геологии у геолога - и каждый из них счел бы
наглостью со стороны другого, если бы тот произнес суждение не по
своей отрасли науки. Странно, истинно странно, что это разумное
правило совершенно отбрасывается, когда дело касается психологии.
Ученые-физики считают себя компетентными высказывать
догматические суждения по психологии и всему, что к ней относится,
не будучи свидетелями ни одному из ее феноменов и совершенно не
имея представления о ее принципах и практике".
Мы искренне надеемся, что два выдающиеся биолога,
господин Meнделеев из Санкт-Петербурга и мистер Рэй
Ланкастер, прославившийся в Лондоне, перенесут
вышесказанное с таким же терпением, как их живые
жертвы, трепещущие под их рассекающими ножами.
Для того, чтобы какое-либо верование стало всеобщим,
оно должно быть обосновано на громадном количестве
фактов, имеющих тенденцию усиливаться с одного
поколения на другое. Во главе всех таких верований
находится магия или, если это предпочтительно,
оккультная психология. Кто из тех, кто в состоянии
оценить ее огромные силы, даже по ее слабым,
полупарализованным следствиям в наших цивилизованных
странах, осмелится не поверить в наши дни в утверждения
Порфирия и Прокла, что даже неодушевленные предметы, а
именно, статуи богов, могли быть заставлены двигаться и
проявлять искусственную жизнь на несколько мгновений?
Кто может отрицать это утверждение? Разве это те, которые
ежедневно свидетельствуют своими подписями, что они
видели, как двигаются и ходят столы и стулья, а карандаши
пишут без прикосновения к ним? Диоген Лаэртский
рассказывает нам о некоем философе Стильпоне, которого
суд Ареопага изгнал из Афин за то, что Стильпон
осмелился публично отрицать, что Минерва Фидия есть
нечто большее, чем глыба мрамора. Но наш собственный
век, после того как подражал древним в чем только мог,
даже до самих их названий, а именно, "сенаты",
"префекты", "консулы" и т. д. и после признания, что
Великий Наполеон завоевал три четверти Европы,
пользуясь принципами войны, преподанными Цезарями и
Александрами, - знает гораздо больше о психологии, чем
его наставники - настолько больше, что готов отправить
каждого верящего в "ожившие столы" в дом сумасшедших.
Как бы то ни было, религия древних есть религия
будущего. Еще несколько столетий, и не останется никаких
сектантских верований ни в одной из великих религий
человечества. Брахманизм и буддизм, христианство и
магометанство все исчезнут перед мощным натиском
фактов. "И изолью дух мой на всю плоть", - пишет
пророк Иоиль. "Истинно говорю вам... большие дела, чем
эти, совершите вы", - обещает Иисус. Но это может лишь
тогда произойти, когда мир вернется к великой религии
прошлого, к познанию тех величественных систем, которые
задолго предшествовали брахманизму и даже
примитивному монотеизму древних халдейцев. Между тем,
мы не должны забывать прямых последствий
демонстрации тайны. Они были единственным способом,
посредством которого мудрые священнослужители
древности могли запечатлевать на более грубых чувствах
множеств народа идею всемогущества творческой воли или
первопричины; идею, именно, божественного
оживотворения инертной материи - души, вселяемой в нее
потенциальной волей человека, микрокосмического
подобия великого Архитектора; идею возможности
транспортации громоздких предметов через пространство и
материальные преграды.
Почему набожный римский католик должен
презрительно отворачиваться от "языческих" обрядов
индийских тамилов, например? Мы были свидетелями чуда
святого Януария в добром старом Неаполе и видели то же
самое в Наргеркойле в Индии. В чем же разница?
Сгустившуюся кровь католического святого заставляют
кипеть и пениться в хрустальной бутылке для удовольствия
лаццарони; и с усеянной драгоценностями гробницы
изображение мученика шлет лучистые улыбки и
благословения собранию христиан. С другой стороны,
глиняный шар, наполненный водою, засовывается в
раскрытую грудь бога Саурона. И, в то время как падре
встряхивает свою бутылку и производит свое чудо крови,
индийский священнослужитель погружает стрелу в грудь
бога и производит свое "чудо", как кровь бьет струями, так
и вода превращается в кровь. И христиане, и индусы
впадают в экстаз при виде таких чудес. До сих пор мы тут
Пирамида