путем интенсивного, хотя и неосознанного обратного
переключения рассеять, дезинтегрировать любую часть
тела или даже все тело ее неродившегося еще ребенка? И
вот здесь место вопросу о ложной беременности, которая
так часто вызывает недоумение и врача, и пациента. Если
голова, рука и кисти трех детей, упомянутых Ван
Гельмонтом, могли исчезнуть в результате чувства ужаса,
испытанного матерью, то почему то же самое или какое-то
другое чувство, возбужденное до подобной же степени не
может причинять полное растворение утробного плода в
так называемой ложной беременности? Такие случаи
редки, но они встречаются и ставят науку в тупик.
Несомненно, что в кровообращении матери нет такого
химического растворителя, достаточно мощного, чтобы
растворить ее дитя, не разрушив при этом ее саму. Мы
вручаем эту тему медикам в надежде, что они как класс, не
согласятся с заключением Фурнье, который говорит:
"В этом ряду феноменов мы должны ограничиться ролью
историков, так как мы даже не пытались объяснить все "почему" и
"откуда" возникающие при исследовании этих вещей, ибо там
скрываются непроницаемые тайны жизни; и по мере того, как мы
продвигаемся вперед в нашем исследовании, нам приходится признать,
это для нас запретная земля" [292, с. 16].
В меру своих интеллектуальных способностей
истинный философ не признает никакой запретной земли и
не считает какую-либо тайну природы непроницаемой или
неприкосновенной.
Никакой последователь герметической философии и
никакой спиритуалист не будет возражать против
абстрактного принципа, изложенного Юмом, что чудо
невозможно; ибо предполагать существование такой
возможности значило бы, что вселенная вместо всеобщих
законов управляется индивидуальными законами. В этом
заключается одно из основных противоречий между
богословием и наукой. Наука, основываясь на всеобщем
опыте, утверждает, что в естественном ходе вещей в
природе всюду царствуют общие законы и единообразие,
тогда как богословы полагают, что можно побуждать
Правящий Разум, чтобы последний приостановил течение
общего закона для особых случаев. Джон Стюарт Милль
говорит:
"Если мы уже не верим в сверхъестественные силы, то никакое
чудо не докажет нам, что они существуют. Само по себе чудо,
рассматриваемое просто как необычным факт, может быть
удовлетворительно засвидетельствовано как нашими чувствами, так и
свидетельскими показаниями. Но ничто не может доказать, что оно есть
чудо, ибо существует другая возможная гипотеза, а именно: факт,
считающийся чудом, является результатом какого-то неизвестного
закона природы; и эта возможность никак не может быть устранена
настолько, чтобы не оставалось другой альтернативы, кроме
вмешательства существа, стоящего выше природы" [293, т. II, с. 165].
Это именно тот пункт, который мы хотим, чтобы он
был усвоен нашими логиками и физиками. Как мистер
Милль сам говорит:
"Мы не можем признать теоремы законом природы, и в то же
время верить в факт, находящийся в явном противоречии с ней. Мы не
должны верить в факт или же верить, что мы ошиблись в принятии
этого предполагаемого закона".
Мистер Юм ссылается на "прочный и неизменный
опыт" человечества, как установившего законы, чьи
действия ipso facto делают чудеса невозможными.
Трудность заключена в его использовании имени
прилагательного неизменный, которое выведено курсивом,
ибо это только предположение, что наш опыт никогда не
изменится и, следовательно, мы всегда останемся при тех
же опытах и наблюдениях, которые и будут служить
основаниями для наших суждений. Этим также
подразумевается, что у всех философов будут те же самые
факты для размышлений над ними. Этим совершенно
игнорируется тот факт, что человечество может оказаться
временно лишенным отчетов о прежде накопленных
знаниях по философским экспериментам и научным
открытиям. Так, например, сожжением Александрийской
библиотеки и разрушением Ниневии мир на многие века
был лишен необходимых данных, по которым он мог бы
дать оценку действительным познаниям древних, как
эзотерическим, так и экзотерическим. Но в течение
последних нескольких лет открытие Росетского камня,
папирусов Эберса, д'Обиньи, Анастасия и других, а также
обнаружение библиотек глиняных пластинок открыли
новое поле для археологических исследований, которые,
очень похоже, приведут к радикальным переменам в том
"прочном и неизменном опыте человечества". Автор
"Сверхъестественной религии" справедливо говорит:
"Человек, который верит чему-либо противоречащему
полноценному индуктивному выводу только в силу предположения, не
подтверждаемого доказательствами, - просто легковерен; но такое
предположение не может изменить то, что реально очевидно"
В лекции, прочитанной Хирамом Корсоном,
профессором англосаксонской литературы в Корнельском
университете, Итака, Нью-Йорк, перед бывшими
питомцами колледжа Сент-Джонса в Аннаполисе в июле
1875 г., лектор заслуженно бросает упреки науке:
"Существуют вещи", - говорит он, - "которые наука не в
состоянии совершить, и попытки их совершить будут только
высокомерием. Было время, когда религия и церковь переступали свои
законные границы и вторгались в область науки, мешали ей и облагали
ее тяжкой данью; но кажется, что их нынешние, взаимоотношения
теперь подвергаются большим переменам, и наука перешагнула свои
границы и теперь вторгается во владения религии и церкви, и вместо
Пирамида