мучителем, чем он. Не надо, впрочем, забывать, что не столь уж
редки случаи восстания отдельных демонических монад не против
Гагтунгра как такового, а против демонического миропорядка
вообще. Такие восстания - не что иное, как обращение
демонических монад к Свету, и ясно, что им оказывается тогда
всемерная помощь Провиденциальных сил.
При всей сатанинской мудрости мировых замыслов Гагтунгра,
замыслы эти зыбки именно вследствие указанных причин, ибо шансы
обуздать все демонические монады мира, и в будущем самого
Люцифера, для планетарного демона исчезающе малы.
Но неутолимое стремление ко вселенскому господству
составляет источник единственно понятных ему радостей: он
испытывает подобные радости всякий раз, когда малейшая частная
победа кажется ему шагом, приближающим к конечной цели. Победы
же эти заключаются в порабощении других монад или их душ:
демонических - как полусоюзников, полурабов, светлых - как
узников и объектов мучительства. Насколько Гагтунгр может
вообразить космическое грядущее, он рисует самого себя как
некое солнце, вокруг которого бесчисленные монады вращаются по
концентрическим кругам, одна за другою падая в него и
поглощаясь, - и постепенно вся Вселенная приходит в это
состояние вращения вокруг него, погружаясь, мир за мирами, в
чудовищно разбухшую гипермонаду. Вообразить дальнейшее
демонический разум бессилен. Меньшие из этих монад не способны
нарисовать даже и такого апофеоза. Незыблемо веруя в свою
конечную победу над Вселенной, они сосредоточивают волю и мысль
на более близких, легче представимых стадиях.
3. К ВОПРОСУ О СВОБОДЕ ВОЛИ
Существует некоторое предубеждение, некоторая особая
умственная установка, свойственная в наше время немалому
количеству людей, так как ее старательно внедряли в сознание
многих народов целых четыре десятилетия. Это - такой ход мысли,
который приводит мыслящего к выводу, перерастающему с течением
времени в аксиому, в догмат: будто бы религия отнимает у
человека его свободу, требует слепой покорности высшим силам,
ставит его в полную от них зависимость. А так как они - только
призраки, то в действительности укрепляется зависимость от всех
весьма реальных человеческих инстанций, которые стремятся
эксплуатировать невежество масс. В этом и заключается
"религиозное рабство", из коего человечество высвобождается
наукой и материалистической философией.
Оспаривать это рассуждение значит писать трактат, ставящий
целью опровержение основ материалистической философии. Такие
трактаты уже написаны, и если они до сих пор в России
недостаточно известны, то причина тому в обстоятельствах,
имеющих отношение не столько к философии, сколько к политике.
Что же касается утверждения, будто бы всякая религия
требует покорности высшим силам, то нет сомнения, что некоторые
религиозные доктрины действительно проповедовали
предопределение и фактическое отсутствие свободы воли у
человека: это - факт, и я меньше всего склонен брать под защиту
любые религиозные формы без разбора. Однако распространять этот
признак на всю религию в целом правомерно не в большей степени,
чем утверждать, например, что мировая художественная литература
реакционна по своему существу, а для обоснования этого
ссылаться на отдельных реакционных писателей и отдельные
реакционные школы.
Уяснить неправомерность такого обвинения по отношению к
концепции Розы Мира я хотел бы немедленно.
Прежде всего позволю себе высказать недоумение: никакая
наука и никакая философия', в том числе и материалистическая,
не оспаривает факта зависимости человеческой воли от множества
материальных причин.
______
' Кроме субъективного идеализма.
___________________
Как раз именно материалистическая философия даже особенно
настаивает на сугубой зависимости воли от факторов
экономического ряда. И тем не менее никто не возмущается этим
принижением человека перед природной и исторической
необходимостью. Никто не вопиет о рабстве человека закону
тяготения, закону сохранения материи, закону эволюции, законам
экономического развития и т. д. Все понимают, что в рамках этих
законов остается все же достаточный простор для проявления
нашей воли.
Между тем настоящая концепция не прибавляет ни одного
фактора нового, дополнительного, к перечисленной сумме факторов
определяющих нашу волю. Дело не в их числе, а в их
истолковании. То необъятное и бесконечно многообразное, что
объединяется выражением "высшие силы", воздействует на нашу
волю не столько путем сверхъестественных вторжений, сколько при
помощи тех самых рядов, тех законов природы, эволюции и т. п.,
которые мы только что условились считать объективными фактами.
Эти ряды фактов в огромной степени определяют наше сознание, и
не только сознание, но и подсознание, и сверхсознание. Отсюда и
возникают те голоса совести, долга, инстинкта и пр., которые мы
слышим в себе и которые видимым образом определяют наше
поведение. Таков механизм связи между "высшими силами" и нашей
волей. Правда, иногда имеют место явления, которые субъективно
могут казаться нарушениями законов природы "высшими силами".
Это называют чудом. Но там, где такие явления действительно
совершаются, а не оказываются аберрациями, там происходит вовсе
не нарушение естественных законов "произволом" высших сил, а
проявление этих сил через ряд других законов, нам еще неясных.
То, что зачастую кажется нам монолитным, простым,
нерасчленимым двигателем наших поступков, например совесть, в
Пирамида