только не пожертвовать ради этого и властью своей партии, и
самой Доктриной, и всем тем, что казалось ему неотделимым от
блага человечества. Только орудие уицраора, ничем человеческим
не смущаемое, могло бы переть напролом через войну, через
лунные ландшафты на месте Европы, Азии и Америки, чтобы, уцелев
физически в какой-нибудь глубиннейшей норе, вылезти потом на
свет в качестве владыки остатков человечества. И временами он
поддавался внушениям Жругра. Содрогания этой подземной туши,
пытавшейся ослабить кольца пут, сотрясали все окрестные слои.
Ему уже удалось высвободить несколько щупалец, а так как его
человекоорудие, маршал, сошел с политической арены, вся сила
его инвольтации направлялась теперь, за неимением лучшего, на
третьего вождя. Едва обострялось внешнеполитическое положение,
вождь начинают проявлять столь повышенную энергию и такую
воинственность, какие не согласовывались ни с его возрастом, ни
с характером, ни с жаждой мира. Он переносился из страны в
страну почти со сверхъестественной быстротой, он слал
бесчисленные ноты друзьям и врагам, он совещался со всеми
союзниками, он тут же изобретал и осуществлял новые меры, чтобы
укрепить положение внутри страны, он возвышал голос на весь
земной шар, он предупреждал, уговаривал, заклинал, требовал,
стучал кулаком, угрожал. Но он все-таки оставался человеком, и
моральная трагедия накладываема отпечаток даже на черты его
лица. Править бы ему в другие времена, хозяйствовать бы в
безобидной стране, в уютную, мирную эпоху?
Хорошо было бы и мне писать эту книгу не на грани войны,
не тогда, когда ежедневно барабанят по мозгам одни угрожающие
известия за другими! Хорошо быть уверенным хотя бы в том, что
завтра не превратится в ничто и тот город, в котором живешь, и
сотни других городов во всех странах! Хорошо быть уверенным,
что книгу, которую вынашиваешь всю жизнь, когда-нибудь
прочитают чьи-то внимательные глаза и чья-то душа обогатится
изложенным в ней духовным опытом. Быть уверенным, наконец, что
книга войдет, как один из кирпичей, в фундамент грядущего
всечеловеческого Братства. - Но уверенности такой нет и не
может быть. Уверенность только в другом остается незыблемой
основой всех упований: в том, что если миру удастся избежать
величайшей войны, Роза Мира возникнет, неизбежно и неотвратимо,
сперва в одной демократической стране, потом в других и осенит
собою постепенно все земли мира; если же, вопреки усилиям всех
высших иерархий - и света, и мрака, - война развяжется волей
низших начал тьмы, то Роза Мира возникнет даже на пепелище.
Быть может, тогда она не раскинет надо всеми странами сень
расцветающих ветвей, не превратит земной ландшафт в луга
золотого века. Но она соединит в союз тысячи людей высокого
духа на всех концах земли и станет еще одним препятствием на
пути того, кого уже поднял со Дна и выпестовывает в Гашшарве
великий демон как осуществителя беспредельной тирании на всей
земле, как князя мира.
5 июля 1958 года
* КНИГА XII. ВОЗМОЖНОСТИ *
ГЛАВА 1. ВОСПИТАНИЕ ЧЕЛОВЕКА ОБЛАГОРОЖЕННОГО ОБРАЗА
Во всей своей определенности и во всей своей полноте
Грядущее ведомо только Всеведущему. Перед нами же оно предстает
как непрерывно ветвящаяся цепь дилемм. Каждое звено этой цепи
двойственно: оно составляет пару взаимоисключающих
возможностей.
Мы никогда не смеем сказать с абсолютной уверенностью: при
наступлении такого-то звена человечеством будет сделан выбор
именно этой, а не другой возможности. Я не могу сказать,
например: Роза Мира придет к власти тогда-то и так-то; я даже
не могу сказать, придет ли она к власти вообще. Но если, в
момент наступления определенного исторического звена,
определенной пары возможностей, человечеством будет сделан
выбор в сторону призвания Розы Мира к власти, то с железной
логичностью перед ним вскоре предстанет необходимость выбора
одной из двух следующих возможностей. И если будет сделан выбор
в такую-то сторону, вскоре возникнут очертания новой, третьей
пары; если же в другую - следующая пара возможностей возникнет
перед ним тоже, но она будет иной.
Чем зорче метаисторическое зрение, тем дальше в туманах
будущего различает оно эту цепь ветвящихся дилемм.
История знает и такие явления, даже таких личностей,
которые подготавливались могущественными началами - светлыми
или темными - так тщательно, так издалека, им придавалось такое
огромное значение и столько сил было на эту подготовку брошено,
что они сделались фактически неизбежными. Но как именно
осуществятся эти явления в истории, будут ли они завершены или
прерваны, выполнены согласно мечтавшемуся идеалу или искажены,
а если искажены, то в какой именно степени - этого предрешить
было невозможно, и не только людям, но и разуму высоких
иерархий, потому что невозможно было предучесть, принадлежа к
одному из мировых станов, соотношение борющихся сил в роковую
минуту их решающей битвы.
Еще на рубеже XX века, например, определилась неизбежность
мировой войны. Но будет ли эта война единственной и последней
или предстоит целый тур их, и кто победит в первой войне, и
каков будет - в точности - состав обеих коалиций - это было
ведомо только Богу. Человеческий же взор мог различать лишь
неизбежность мировой войны и наступление вместе с ней эры
великих международных потрясений. Самое большее, на что этот
взор был способен, это проследить, какая новая пара
возможностей возникнет перед историей в случае, если победит
одна сторона, и какая - если победит противная. Лишь взор
величайших духовидцев мог бы тогда, и может теперь, проследить
грядущую цепь дилемм до четвертого или пятого звена.
Пирамида