не месяц на
троне, и он все продумывал тщательно. Его личная преторианская
гвардия
насчитывала до восшествия на престол не менее трех тысяч
воинов - они и
обеспечили успех операции. За три дня до назначенного часа
совершенно
неожиданно полностью прекратилась поставка в казармы и лагеря
вина, опиума,
женщин. Первый день легионеры пребывали в мрачном иступляющем
похмелье и
растерянности. Их вылазки в города и селения эа вином и
женщинами
отбивались молниеносно и неотвратимо малыми, но слаженными
силами. В армии
стал назревать бунт. Одновременно неизвестные сеяли слухи, что
все
трудности связаны с правлением нынешнего блиц-императора,
выжившего из ума
юнца-развратника, скармливавшего любимой своре борзых по утрам
очередную
любовницу. На третий день разъяренные толпы озверевших
легионеров заняли
Рим. Тут и появился Диоклетиан. Бурей восторга, взрывом
неистовой слепой
любви встретили его появление легионеры. Будущего императора
несли во
дворец на руках. Безумный рев стоял над городом, огромные
черные стаи
воронья кружили над головами. Уже лилась кровь, слышались
стоны... но это
было лишь началом. Охрана юнца-маразматика не сумела оказать
сопротивления
и, тем не менее, она была в миг перерезана преторианцами (надо
сразу
отметить, что в личной преторианской гвардии Диоклетиана царил
строжайший
сухой закон: заподозренного в употреблении вина или наркотиков
или топили в
нечистотах или для наглядного примера подвешивали на крюк за
ребро у
казарменных ворот - пощады не было). Диоклетиан действовал
решительно и
быстро. При стечении многотысячных толп он, возвышаясь на
каменной
трехэтажной баллюстраде, поднял за шею юнца-императора, содрал
с него
одеяния, вырвал могучей рукой гениталии и только после этого
бросил
несчастного своре борзых, заранее загнанных во внешний
открытый взорам
дворик. Привлеченные запахом и видом крови злобные псы
набросились на
своего бывшего хозяина и разорвали его в клочья. Один из
старых верных
прислужников, попытавшийся вырвать у псов-людоедов хотя бы
череп для
достойного захоронения погибшего императора, был также
разорван. Кости
обоих псы изгрызли... Диоклетиан скрылся на несколько секунд
за колоннами.
Вышел он уже в пурпурной мантии. Легионеры приветствовали
своего нового
императора еще большим ревом. Смена власти состоялась. На
площадях и улицах
появились бочки с вином, зашныряли торговцы и раздатчики
опиума,
послышались визгливые женские голоса - безумное веселье
охватило всех.
Общегородская оргия продолжалась более недели. Имя Диоклетиана
было у всех
на устах - и иначе как отцом-благодетелем его никто не
называл, если и
попадались инакомыслящие, с ними расправлялись тут же.
Но сам Диоклетиан не участвовала буйном празднестве. Он лишь
для виду
поднял трижды золотой кубок с виноградным соком, трижды
отхлебнул из него.
В этот вечер он удалился на отдых в дворцовые покои рано, с
наступлением
темноты. Что происходило далее сумела сохранить для истории
его наложница,
чудом выжившая... Диоклетиан был мрачен, зол, даже свиреп. Эта
странная
реакция на успешный переворот, захват власти многих удивила,
но задавать
вопросы никто не решался. Наложница лежала тихо, боясь за
себя, страшась
гнева новоявленного императора. А тот мерил покои шагами,
хмурил брови,
скрипел зубами, вскрикивал и будто бы с кем-то беседовал. Юная
двенадцатилетняя девочка лежала на ложе ни жива ни мертва.
Черные тени
колыхались в свете свечей по стенам и сводам. Она слышала лязг
цепей,
стоны, хрип... потом она вдруг увидела вбежавшую неведомо
откуда (при
закрытых дверях) черную собаку с горящими глазами. Император
бросился на
ложе, прижался к девушке - его било в холодном ознобе, зубы
Пирамида