Николаевич, юлишь -- вот что я тебе скажу!
Стоменов: -- Есть на земле этой людев сообщество -- оно природе защиту
делает. Сыщут они зверя какого нибудь редкого -- да и в книги его
записывают, в клетки садют специальные, охраняют то бишь всячески от
полного его исчезновения... Да только не имеет это никакой надобности,
потому как если лес да горы с реками этого зверя из своей книги, люду
неведомой, уже вычеркнули -- то и нужды по зверю этому у природы больше
нету. Если, положим, людишки эти пожар лесной тушить берутся -- то им
от этого леса благодарность есть, а вот проку от спасеньев букашек
редких нету, Дмитрич... (следователь встает, подходит к Стоменову и
отстегивает у него наручники. Стоменов блаженно потягивается и потирает
запястья)...
Кристо Ракшиев (рассказывает):
Когда полковник это сделал -- я буквально на стуле подпрыгнул. Это было
беспрецедентное, грубейшее нарушение инструкции допроса. В холле
постоянно находились охранник и дежурный офицер, которые по команде
следователя снимали с подследственного наручники, чтобы он попил воды,
почесался, проводить его в туалет и тому подобное... При наручниках,
пристегнутых к столу, свобода действия рук составляет не более десяти
сантиметров. На каждого из подследственных, помимо общей директивы,
разрабатывались особые предписания. Иногда подследственному приходилось
испражняться прямо в кабинете допросов -- ему отстегивали только одну
руку. Для одного буйного, снимать наручники с которого было
категорически запрещено, пришлось еще делать специальную резиновую
маску -- он часто просил пить, а при попытке напоить его делал
неимоверные усилия, чтобы укусить любого... Кого-то, напротив,
позволялось допрашивать вообще без наручников -- но это встречалось
исключительно редко. Все предписания составлялись врачебной коллегией и
шли на подпись к начальству... Малейшая ошибка в требованиях к
допрашиваемому означает преступную халатность и суд, поэтому
предписания чаще всего были излишне категоричными. Так было
спокойней... К Стоменову, согласно инструкции, нельзя было даже
подходить в одиночку, а уж тем более снимать с него наручники. Подобные
случаи иногда все же бывают -- следователь по каким то причинам нарушал
предписания безопасности по обращению с подследственными. Один такой
случай вышел у Фрейда -- он перестраховался, предъявляя жесткие
требования по безопасности к подследственному, который, как он считал,
"клопа не задавит", а следователь, который неофициально разделял это
мнение о безопасности, отстегнул одну руку, чтобы напоить "тихоню" -- и
враз лишился левого глаза... Насмотрелся я, Вит, всякого насмотрелся!..
Я долго потом думал, что произошло в этот раз -- внушение, телепатия,
гипноз? Хер его разберет! Без всякой на то причины гэбэшник снял с
Кривошеева наручники...
Стоменов: -- Ой, спасибоньки, Сергей Дмитрич, уважил старика, а то
затекли ручонки то мои... (следователь садится). Вот это мой ответ
будет на докучания ваши по поводу, где я документ взял...
Следователь (поднимая брови): -- Прошу прощения, что? Я чего то...
Стоменов: -- Я ж тебя, Дмитрич, отмыкать меня не просил!..
Следователь: -- Секундочку!.. (вскакивает). Руки на стол! Вот, черт!..
Стоменов (спокойно): -- Да не снуй почем зря, не снуй, Дмитрич... Вот,
гляди, руки я ложу, а ты подходи, заковывай, коли не положено то...
(следователь в задумчивости замирает на секунду, держа палец на кнопке
вызова, затем подходит к Стоменову и застегивает наручники. Стоменов
улыбается).
Следователь (садится): -- Ладно, Андрей Николаевич, обсудим...
Кристо Ракшиев:
Он досадливо так на меня посмотрел тогда... Один единственный раз я
видел этого советского полковника растерянным, выказавшим какие то
скрытые, нежелательные для него эмоции -- я видел это, и мне понятна
была его досада. Быть может, прошли какие-то мгновения, прежде чем он
окончательно взял себя в руки. После этого он снова был сдержан,
предупредителен, вежлив, внимателен, иногда я слышал, как он смеется,
-- смех у него был глухой и раскатистый. Есть люди, которые умеют
незаразительно смеяться, -- он был из таких...
Стоменов: -- Имеющий Силу может сделать так, что другой человек
выполнит твое желание только потому, что ты правильно его подумал... Не
обижайся на меня, Дмитрич, я не со зла это сделал, а только чтоб ты не
сумневался в том, что я ведаю. Чую я, как ум твой иногда взорваться
готов -- и соглашаешься ты со мной, и в ту же минуту не можешь
согласиться со мной никаким образом... Ты человек сильный будешь, и я к
тебе уважение имею. Я тебе ПОКАЗАЛ, чтоб не докучали мне вопросом
назойливым, где я документ достать изготовился, -- и больше по поводу
этому говорить охоты не имею. А на другие твои интересы по возможности
ответ дам...
Семнадцатый день допроса:
Стоменов: -- Когда сказывал я, что сорок деньков удерж молчанием имел,
Борислав только глядел искоса, да и ничего больше. Я тебе, Сергей
Дмитрич, вряд ли смогу в подробностях растолковать, как у меня этот
крик безмолвный вышел. Но после того позвать мужика деревенского мог я
завсегда, как бы далеко от него ни находился. Хошь -- пять верст, хошь
-- сто... Тогда я еще в слабости был, Силы не имел серьезной -- оттого
и подсобление мог получить, если нужду имел. В Магии есть миг один,
когда отрываешься ты от мира, тебя окружающего, навсегда. Во время
наступления его и опосля уже не придет к тебе с подмогою никто, как бы
ты не громогласничал. Рядом стоять будут -- но даже пальцу шевеления не
дадут, чтобы беду твою уладить сообща. Почему так делается? А для того
Тэги:
Колдовство Чёрная магия
Скачать книгу [0.64 МБ]
Пирамида