домами на территории монастыря.
Бедные люди, которые не в состоянии приобрести дом, снимают квартиру или просто
комнату в жилище более зажиточного собрата. Им также могут предоставить кров бесплатно
в обмен на некоторые услуги в соответствии с их способностями: от обязанностей секретаря
или управляющего до работы привратником или дворником.
Храм Джо-Ханг — это святая святых Лхасы. Здесь можно видеть статую из
позолоченного сандалового дерева, которая считается изображением принца Сиддхартхи
Гаутамы в юности, до того как он стал Буддой.
Эта статуя была привезена из Индии в Китай еще до н. э. Китайский император
Тайджунг Тайтсунг преподнес ее дочери в качестве приданого, когда она вышла замуж за
короля Тибета Сронг Тсан Гампо. Доверчивые тибетцы рассказывают множество историй о
том, как была сделана статуя. Некоторые даже утверждают, что она сотворила себя сама, без
участия скульптора, и все уверены, что при случае она может говорить.
Помимо этой статуи в многочисленных помещениях храма стоят несколько сотен
других скульптур богов и святых усопших лам. Комнаты, где они находятся, лишены окон и
освещаются лампами.
Паломники, расхаживающие гурьбой среди неподвижных фигур, многие из которых
изображены в полный рост, являют собой странное зрелище. Издали порой трудно отличить
живых людей от деревянных и металлических статуй в монашеских одеяниях. В отличие от
178 Следует напомнить, что говорилось выше по поводу слова «лама». Это почетный титул, на который
имеют право лишь священники, занимающие высокое положение среди духовенства. Все остальные именуются
трапа (ученики, послушники). Однако в разговорном языке слово «лама» часто употребляется для вежливого
обозначения всех тех, кто принадлежит к духовному сословию.
того, что я видела в других уголках Тибета, данная коллекция не представляет
художественного интереса, и тем не менее все эти спокойные лики со взором, обращенным
внутрь, а не на окружающие предметы, производят большое впечатление.
Многочисленные ламы в одеяниях темно-гранатового цвета, наводняющие храм, не
обращают особого внимания на своих безмолвных предшественников, чьи статуи их
окружают. Все те, кто не занят у алтарей, наблюдают украдкой за шествием паломников,
стараясь выделить среди них самых богатых, самых набожных либо самых наивных, от кого
можно ждать солидного вознаграждения. Благочестивый глупец, попадающий в руки одного
из этих проныр, вынужден лицезреть всяческие диковины, в том числе мощи, которые
возлагают ему на голову, выслушивать всевозможные истории, пробовать святую воду из
бесчисленных золотых и серебряных кувшинов, и это может продолжаться бесконечно. При
виде каждого нового экспоната паломнику, разумеется, приходится выкладывать несколько
мелких монет для товарищей своего гида, которые хранят эти вещи, не говоря уж о
заключительных чаевых.
Я не была похожа на богатую женщину, но мой простодушный вид, должно быть,
привлек хитроумных мошенников; они окружили меня и повели в дальние закоулки храма,
показывая множество необычных предметов и оглушая рассказами о невероятных чудесах.
Мне казалось, что я снова попала в западный Рим и слушаю речи говорливых зевак.
Как ни странно, меня опять приняли за уроженку Ладака.
Я вертелась вокруг церковной утвари, из которой люди пили святую воду, собираясь
улизнуть, так как выпила уже достаточно жидкости, но тут за моей спиной послышался
чей-то добродушный голос:
— О! Дайте святой воды этой бедной женщине, которая пришла из Ладака… Из таких
дальних краев!.. Как же велика ее вера!..
На сей раз ламы руководствовались не жаждой наживы. Я видела вокруг себя
улыбающиеся лица. Один из мужчин взял меня за руку и повел к воде, а другие стали
расталкивать верующих, чтобы проложить мне дорогу в толпе. Я смогла еще раз
полюбоваться вблизи драгоценными камнями и дорогими украшениями. Серебряный
кувшин, отделанный золотом и бирюзой, наклонили к моим рукам, которые я вытянула, как
правоверная буддистка, чтобы получить несколько капель освященной жидкости.
«Выпьем же воду и смочим ею голову, — подумала я. — Это мои крестины, и теперь я
— жительница Ладака!»
Я правильно поступила, приурочив посещение Лхасы к началу года: в другое время мне
не удалось бы увидеть столько диковинных праздников и интересных церемоний.
Смешавшись с нарядно одетой толпой, я смотрела на группы всадников в роскошных
костюмах, сшитых по старинной монгольской моде, пехотинцев и кавалеристов в кольчугах,
с копьями и щитами, изображавших тибетских воинов былых времен. Я побывала на
коротких лошадиных бегах, необузданных, бешеных, веселых и забавных, но, разумеется,
они не могли сравниться с теми скачками, что устраивают пастухи в степях. Каждый день
происходило какое-нибудь зрелище религиозного или светского характера.
Не раз мне доводилось слушать человека, которого тибетцы считают величайшим
ученым своей страны. Он читает проповеди в течение первого месяца года на свежем
воздухе, восседая на троне Тсонг-Хапа, под навесом, натянутым для него напротив
Джо-Ханга. Его аудитория состоит не из простых людей, как можно было бы подумать из-за
того, что он выступает за пределами храма. Лишь монахи имеют право сидеть возле него на
земле; все они явились сюда по приказу начальников и таким образом исполняют свой долг.
Горе тому, кто заговорит с соседом или сделает какое-нибудь движение; горе
неосторожному мирянину, который в порыве религиозного рвения подойдет, чтобы
послушать речь величайшего из учителей: трапа, поставленные в качестве надзирателей,
немедленно жестоко отстегают беднягу толстыми веревками.
Общепризнанный философ Тибета — невзрачный старец с худым и костистым лицом
благородного и высокомерного аскета. Он передвигается мелкими и быстрыми шагами под
зонтом из желтой парчи, который трапа держит над его головой, и выражение затаенной
скуки на лице свидетельствует о том, что ему надоели зрители и публичные выступления.
Человек, восседающий на троне, лишен того пафоса и страсти, которых мы неизменно
ждем от западных проповедников. Он сохраняет учительскую позу, не жестикулирует и
говорит не повышая голоса, безучастным тоном, подобно всем буддийским ораторам, в
соответствии с учением, которое излагает. Разительный контраст между мудрыми вещами, о
которых рассуждает великий философ Тибета, и его обликом, с одной стороны, и
невежественной толпой и надзирателями — трапа с грубыми лицами — с другой, может
вызвать у иностранца недоумение. Что касается самого Серти-римпоче179, рожденного и
179 Так обычно называют этого человека в Лхасе. Драгоценный золотой трон — символ его сана.
Подлинный титул ученого — «Гальден-ти-па» («тот, кто занимает трон Гальдена»), т. е. трон Тсонг-Хапа,
основателя секты «желу па» («те, у кого добродетельные правила и привычки»), известной под названием
«желтые колпаки». Монастырь Гальден построен Тсонг-Хапа, который там жил, и там находится его могила.
выросшего в здешней среде, он, скорее всего, этого не замечает.
Достижения западной цивилизации в Лхасе выражаются в военных парадах. Солдаты с
довольными лицами, в форме защитного цвета, следуют за духовым оркестром, играющим
— на мой взгляд, весьма недурно — английские народные мелодии, и проходят через весь
город, шагая, как правило, не в такт музыке. Они вооружены старыми английскими
винтовками, которые все еще весьма ценятся в Центральной Азии. В их распоряжении также
несколько артиллерийских орудий, которые перевозят на мулах. Эти приземистые,
Пирамида