Некий инстинкт удержал нас от ухода из жизни в месте, подобном тем номерам
на Грик-Стрит. Когда чувство морали исчезает, остается все же некий
расовый инстинкт в мужчинах и женщинах благородного происхождения, который
велит им умереть с достоинством, как Макбету или Бруту.
Я убежден, что только это вытащило нас из грязной постели, где мы лежали
без движения неделями, погруженные в состояние между сном и явью.
Поребовалось гигантское усилие, чтобы я смог встать, кое-как одеться,
выйти и побриться. Ничто иное, как возбуждение при мысли о смерти,
позволило мне все это проделать. Я встречал похожие ситуации на войне; и
масса других мужчин помимо меня тоже.
Казалось, будто душа устала от тела, и радуется шансу порвать с ним раз и
навсегда. Но она желает принести себя в жертву прилично, в полете или
атаке. Скотская смерть в канаве ей претит. Я уверен, что ничто менее
значительное не вырвало бы нас из этого смрадного ступора.
Для начала мы выпили шампанского, а уже потом направились неверной
походкой по незнакомым улицам. В людской толчее было все же что-то
привлекательное. На мгновение нам стало жаль ее покидать. Все равно мы уже
покинули ее очень давно во всех разумных смыслах этого слова. К
представителям человеческого рода мы моли быть отнесены разве что
статистиками, и больше никем. Мы никогда не вернемся в их среду. И даже
загубив себя, мы находили людское мессиво отталкивающе презренным, и были
согласны углубить пропасть между ими и нами. Ради чего сохранять сходство
с этими никчемными насекомыми? Даже их счастье, такое слабоумно мелкое,
было нам отвратительно.
Мы заметили, что наше появление в "Глицинии" вызвало шок у посетителей.
Мэтрдотель протиснулся к нам и сделал несколько участливых замечаний
насчет нашего долгого отсутствия. Я объяснил ему, что мы оба болели; и
тогда вмешалась Лу, произнеся глухим голосом:
- Нам обязательно станет лучше сегодня вечером.
Ее слова прозвучали настолько зловеще, что человек почти отскочил. На миг
я испугался, что все будет испорчено, но мне удалось выйти из положения с
помощью какой-то глупой шутки. Как бы то ни было, я мог заметить, что он
очень смутился и был рад отойти от нашего столика.
Мы заказали чудесный обед; но съесть, конечно, ничего не смогли.
Издевательский вид всех этих дорогих блюд, которые подавали одно за другим
и уносили нетронутыми сперва нас раздражал, потом начал забавлять. Я
смутно припомнил нечто из истории поминальных трапез. Выглядит
исключительно уместным отправиться на тот свет в таком состоянии.
А верно то, что мы принимали участие в некой жутковатой церемонии из тех,
что так волновали древних египтян. Мне даже подумалось, что мы уже умерли,
и что таким образом царство мертвых говорит нам "добро пожаловать" -
предлагая блюда, которые мы уже не можем вкусить. И все-таки между нами и
неведомым еще оставался акт испития пузырька, лежавшего в моем жилетном
кармане.
Мы приняли героин почти час назад и отвратительные симптомы абстиненции
уже душили нас. Мы приняли столько, сколько способны были вынести наши
организмы. Нам не хотелось принимать еще. Наше состояние так и не
улучшилось, а природа уже приступила к удалению отравы из организма.
Попадая внутрь, морфин и героин окисляются, и это образующиеся в
результате яды, а не сам наркотик, ответственны за ужасающие эффекты.
Таким образом тело начинает избавляться от этих продуктов через выделения;
поэтому у вас текут сопли; вы долго и зловонно потеете; появляются запах и
привкус, которые нельзя назвать даже неприятными, они попросту
омерзительны в самом точном смысле этого слова: то есть отталкивают людей.
Это столь же противно, сколь и нестерпимо. Можно облегчить состояние,
почистив зубы или сходив в Турецкие бани, но энергии на подобные вещи не
хватает, ее попросту нет.
Но если вы примите свежую дозу наркотика, она временно пресекает попытки
природы исторгнуть его. Вот почему и образуется порочный круг; и тревожные
симптомы абстиненции - это всего лишь смрад зловонной пасти дракона,
который уже изготовился вас терзать.
А если вы решили вытерпеть до конца все гнусные симптомы, тогда демон
вскорости примет более крутые меры.
Лу более менее удалось объяснить в своем дневнике, какие именно. Впрочем,
даже с помощью стихов невозможно описать, что это такое. Проблема холода,
например. Читателю тотчас же представляется холод зимы. Если он немного
путешествовал и обладает воображением, то может подумать об ознобе при
лихорадке. Но ни то, ни другое не дают представления о холоде, вызванном
абстиненцией.
Один из наших стихотворцев, кто бы он ни был (в журнале не указана его
фамилия), добился определенных успехов в доведении до читателя истины, то
есть если, конечно, читатель с нею уже знаком. Не представляю, как она
может поразить кого-то, кто никогда с ней не экспериментировал. Ведь она
передает свой смысл, скажем, вопреки словам. Курьезное это дело -
выразительность.
Как описать, например, любовное приключение тому, кто не только не имел
ничего похожего, но даже и не воображал? Все чего он добьется
выразительностью, так это пробуждения у читателя впечатлений, основанных
на собственном опыте последнего, которые в ином случае продолжили бы
дремать. И только в понятиях этого опыта он сможет интерпретировать
сказанное и написанное.
Лам признался давеча, что он отказался от попыток передачи результатов
своих исследований людям. Им нельзя доверить прочтение даже односложных
слов, считает Царь Лестригонов, пускай они и получали высшие отметки по
филологии в Оксфорде. Для примера, напиши он "Твори, что ты желаешь"
кому-нибудь, и почта вернет ему письмо обратно с якобы написанным им
"Делай, как хочешь".
Каждый человек толкует и переводит все на язык собственного опыта. И если
вы сказали нечто, что не абсолютно идентично точке зрения, существующей в
мозгу другого человека, он либо поймет вас неправильно, либо не поймет
вовсе.
Посему я крайне подавлен обязательством, согласно которому Кинг Лам велел
мне написать эту часть с откровенной целью проинструктировать человечество
относительно методов преодоления страсти к наркотикам.
Он честно признается, что не подходит для этой цели по той причине, что
сам является слишком аномальной личностью. Он не доверяет даже мне,
учитывая большое влияние с его стороны на мою жизнь и мысли.
- Даже посредственности вроде вас, Сэр Питер, - сказал он мне на днях, -
тусклой, как вы, нельзя доверять, если она находится в соседстве со мной.
Ваш мозг бессознательно поглощает частицы моей атмосферы. И прежде чем вы
Пирамида