хотели знать, какие ткани и самоцветы привезли с собой купцы.
Безмолвие пустыни воспринималось теперь как далекий сон -- стоял
неумолчный говор, слышался смех и крики, и казалось, что путники были
раньше бесплотными духами, а теперь вновь становятся людьми из мяса и костей.
Они были довольны и счастливы.
Погонщик объяснил Сантьяго, что оазисы всегда считались как бы ничейной
землей, потому что населяли их в основном женщины и дети. Считалось,
что они не за тех и не за этих, и воины сражались между собой в песках пустыни,
оставляя оазисы как убежище.
Вожатый не без труда собрал всех и объявил, что караван останется в оазисе до
тех пор, пока не стихнет межплеменная рознь. Путники найдут приют в шатрах
местных жителей, которые окажут им гостеприимство, как велит Закон. После
чего он попросил всех, у кого есть оружие, сдать его. Исключением не стали и
те, кто охранял караван по ночам.
-- Таковы правила войны, -- объяснил он.—Оазис не может принимать солдат или
воинов.
Сантьяго очень удивился, когда англичанин вытащил из кармана хромированный
револьвер и отдал его сборщику.
-- Зачем тебе револьвер? -- спросил юноша.
-- Чтобы научиться доверять людям, -- ответил англичанин:
он был очень доволен тем, что совсем скоро отыщет то, за чем пустился в путь.
А Сантьяго продолжал размышлять о своем сокровище. Чем ближе он был к
осуществлению своей мечты, тем больше трудностей оказывалось на его пути. То,
что старый царь Мелхиседек называл «новичкам везет», перестало действовать, а
действовали, как он понимал, упорство и отвага человека, отыскивающего Свою
Стезю. А потому он не мог ни торопиться, ни потерять терпение, иначе знаки,
которые Господь расставил на его пути, могут так и остаться неувиденными.
«Господь расставил», -- повторил он про себя, удивляясь этой мысли. До сих
пор ему казалось, что эти знаки—часть мира, то же, что голод или жажда, поиски
любви или работы. Он не думал, что это язык, на котором говорит с ним
Бог, показывая, чего хочет от него.
«Не торопись, -- сказал он себе.—Как говорил погонщик верблюдов, ешь в час
еды, а придет час пути—отправляйся в путь».
В первый день все, включая англичанина, отсыпались с дороги. Сантьяго
поместили в шатер с пятью другими юношами примерно его возраста. Все они
были местные и потому очень хотели разузнать, как живут в больших городах.
Он уже успел рассказать им, как пас овец, и только собирался перейти к
своей работе в лавке хрустальных изделий, как в шатер вошел англичанин.
-- Все утро тебя ищу, -- сказал он, вытаскивая Сантьяго наружу.—Ты мне нужен.
Помоги мне найти Алхимика.
Двое суток они искали его поодиночке, полагая, что живет Алхимик не так, как
другие, и очень вероятно, что в его шатре всегда топится очаг. Они бродили из
конца в конец оазиса, покуда не поняли, что он гораздо больше, чем им
казалось поначалу, -- там было несколько сотен шатров.
-- Целый день потеряли впустую, -- сказал англичанин, присаживаясь возле
одного из колодцев.
-- Надо бы расспросить о нем, -- сказал Сантьяго.
Однако англичанин колебался -- ему не хотелось
обнаруживать свое присутствие. Но в конце концов он согласился и попросил
Сантьяго, который хорошо говорил по-арабски, навести справки об Алхимике. И
юноша обратился к женщине, подошедшей к колодцу, чтобы наполнить водой бурдюк.
-- Здравствуйте. Не знаете ли, где бы нам найти Алхимика?
-- спросил он.
Женщина ответила, что никогда не слышала о таком, и тотчас ушла. Правда, перед
этим предупредила Сантьяго, что он должен уважать обычай и не обращаться к
замужним женщинам, одетым в черное.
Разочарованию англичанина не было предела. Проделать такой путь—и все впустую!
Юноша тоже был огорчен за него—ведь и его спутник искал Свою Стезю. А в
этом случае, по словам Мелхиседека, Вселенная приходит на помощь человеку,
делая все, чтобы он преуспел. Неужели старый царь ошибся?
-- Я раньше никогда не слышал об алхимиках, -- сказал он.
-- А то бы постарался тебе помочь.
Глаза англичанина сверкнули.
-- Ну конечно! -- вскричал он.—Здесь никто не знает о
том, что он Алхимик! Надо спрашивать о человеке, который может вылечить любой
недуг!
К колодцу подошли несколько женщин в черном, но Сантьяго, как ни просил его
англичанин, не задал им вопроса. Но вот наконец появился и мужчина.
-- Вы не знаете здесь человека, который лечит все болезни?
-- спросил юноша.
-- Все болезни лечит только Аллах, -- отвечал тот, испуганно оглядев
чужеземцев.—Вы ищете колдунов?
Он пробормотал несколько сур из Корана и пошел своей дорогой.
Через какое-то время появился другой; он был постарше, а в руке нес ведро.
Сантьяго задал ему тот же вопрос.
-- Зачем вам такие люди? -- осведомился он.
-- Мой друг проделал долгий путь, чтобы найти его.
-- Если в нашем оазисе есть такой, он должен быть очень
могущественным человеком, -- подумав, сказал старик.—Даже вожди племени не
могут увидеть его, когда пожелают. Они встречаются, когда этого хочет
он. Переждите здесь войну, а потом уходите. Не надо вам вмешиваться в жизнь
нашего оазиса, -- и он ушел.
Однако англичанин, почуяв, что напал на след, очень обрадовался.
А к колодцу подошла, наконец, незамужняя женщина в черном, а девушка с кувшином
на плече. На голове у нее было покрывало, но лицо открыто. Сантьяго решил
расспросить у нее об Алхимике и подошел поближе.
И тут—словно бы время остановилось и Душа Мира явилась
перед ним во всем своем могуществе. Взглянув в черные глаза
этой девушки, на ее губы, словно не знавшие, что им сделать:
оставаться ли сомкнутыми или дрогнуть в улыбке, -- Сантьяго в
один миг уразумел самую важную, самую мудреную часть того
языка, на котором говорит мир и который все люди постигают
сердцем. Она называется Любовь, она древнее, чем род
человеческий, чем сама эта пустыня. И она своевольно
проявляется, когда встречаются глазами мужчина и женщина—так произошло и
сейчас, у этого колодца. Губы девушки решили наконец улыбнуться, и это был
знак, тот самый знак, которого Сантьяго, сам того не зная, ждал так
долго, который искал у своих овец и в книгах, в хрустале и в безмолвии пустыни.
Это был чистый и внятный язык, не нуждавшийся в переводе и объяснениях, как не
нуждается в них Вселенная, свершающая свой путь в бесконечности. Сантьяго же в
Пирамида