теперь отравленным кинжалом пронзал ее сердце. А она не могла даже умереть,
чувствуя, как зарождаются в ней ненависть и безумие. Нет, она дождется утра, а
там уж найдет способ отомстить. Однако Лиза чувствовала, что силы ее на исходе;
временами ей казалось, что она не доживет до утра. Во всяком случае, она не
сможет больше взглянуть Сирилу в лицо — так велико было чувство стыда,
испытывать который, казалось, придется ей одной. Тут она громко вскрикнула: на
ее плечо мягко легла чья-то рука.
— Тише, тише! — послышался нежный голос.
Это была девушка, прислуживавшая ей за обедом. Лиза еще тогда заметила, что та
отличается от прочих; их лица сияли радостью, а у этой девушки глаза были красны
от слез.
— Давай убежим! — прошептала девушка. — Бежим отсюда, пока еще есть время. Я
давно хотела, но такая возможность представилась только сегодня: меня назначили
следить за тобой сегодня ночью, и я поняла, как это можно сделать. Прошу тебя,
сестра, пожалуйста! Без тебя мне далеко не уйти: шофер автомобиля меня задержит.
А вместе с тобой не посмеет! Выход там совсем близко. О Боже, будь я на твоем
месте, так только меня бы и видели!
Сострадание к этому несчастному существу переполняло душу Лизы.
— Взгляни, что со мной сделали! — продолжала та. — Пощупай мою спину!
Пока тонкие Лизины пальцы ощупывали спину девушки, та поминутно вздрагивала от
боли. Спина была покрыта узловатыми рубцами; вероятно, ее варварски избивали
бичом или плетью.
— А мои бедные руки! — Девушка подняла руки, и широкие рукава хитона
скользнули вниз. От запястий до локтей руки были сплошь покрыты шрамами от
надрезов.
— Я не хотела делать то, что они велели, — жаловалась девушка, — это был
настоящий кошмар! Ты бы никогда не подумала, что женщина способна на такое, но
это так! Сестра Кибела — самая жестокая из всех. Послушай меня, бежим! Прочь из
этого мерзкого дома! То, что происходило при этом с Лизой, было больше, чем
истерика. Она не могла выразить своих чувств; ей внезапно открылся мир, более
глубокий, чем любые чувства. И это был ее мир, ее собственное внутреннее «Я», до
сих пор от нее скрытое. Пытаясь выразить его волю, она заговорила, и ее слова
были полны самого безысходного отчаяния:
— Я не могу бросить Сирила Грея.
— Его-то я и боюсь больше всех! — призналась девушка. — Я тоже любила его.
Но два дня назад, когда я, думая, что он все еще меня любит, подошла к нему, он
рассмеялся и велел выгнать меня плетьми! Я прошу тебя, давай убежим!
— Не могу, — с трудом выговорила Лиза, — беги одна. Возьми мое платье и дай
мне свой хитон. Шофер примет тебя за меня. Вели ему ехать в «Гранд-отель», там
спросишь Лавинию Кинг; завтра я пришлю тебе записку и не много денег, если у
тебя нет. Но я — я не могу. Последние слова упали, как тяжелые талые капли с
заиндевевших кинжалов души Лизы.
Девушка быстро переоделась в ее платье, затем набросила на неё свой белый хитон;
Лиза даже не заметила этого символического акта, готовая скорее предстать
обнаженной перед тысячей МУЖЧИН, чем выйти в этом наряде позора.
Нежно поцеловав Лизу в лоб, девушка исчезла за белой занавесью. Лиза слышала,
как хлопнула дверь, и ощутила ток холодного воздуха, проникшего в часовню. Она
вдруг почувствовала слабость, как после выпитого вина; дальше она ничего не
помнила, возможно, потому, что заснула. Придя в себя из какого-то сумеречного
состояния между сном и явью, она почувствовала необычный запах, чем-то
напоминавший о море. С удивлением она обнаружила, что физически чувствует себя
неплохо; душа, правда, по-прежнему была пуста, однако окружающая обстановка
больше не удивляла ее. Она выпрямилась и начала разводить руками, припоминая
одно за другим упражнения физической гимнастики. И вот, когда она в десятый раз
дотянулась руками до пальцев ног из положения стоя, дверь за ее спиной
открылась, и вошла сестра Кибела.
— Пора, сестрица, — объявила она, — через три минуты начнет светать; нам надо
проделать солнечный ритуал, а потом можно идти завтракать!
К Лизе немедленно вернулись все ночные страхи. Однако ее истинное «Я» уже было
укрыто он них в самой глубине ее существа; и даже вопрос, как ей следует
реагировать на это, едва возникнув, показался малозначащим и далеким. Лиза вдруг
подумала, что она просто-напросто умерла этой ночью. Она молча последовала за
сестрой Кибелой, как приговоренный к казни следует за своим палачом.
Вдвоем они поднялись по винтовой лестнице и попали в просторный зал округлой
формы; там собралось несколько десятков членов Ордена в разноцветных хитонах. У
восточной стены, в которой было устроено окно-эркер, ловившее первые лучи
Солнца, Лиза разглядела Саймона Иффа; он стоял, обратив взор к Восходу, ожидая
появления Солнца.
Вот луч Солнца коснулся его лица, и он начал:
- О Ра, чья ладья рассекает тьму!
Слава живому Огню Твоему.
Слава и Силе, и Воле Твоей,
Слава Тебе до скончания дней.
Тот па носу, Ра-Гор-Хайт у руля –
Лодку рассвета встречает Земля!
Долгая темная ночь позади –
Животворящее Солнце, взойди!
Лизе почудилось, что все собрание, слившись в едином жесте, которым Саймон Ифф
сопроводил свои последние слова, вдруг воспарило в какие-то невидимые сферы,
недоступные се пониманию. Все это показалось ей массовым психозом, и она даже
зубами заскрипела при мысли о том, какими же лицемерами должны быть эти
пособники дьявола.
Но в тот же миг царившее в зале напряжение схлынуло, как морская волна,
набежавшая на песчаный берег. Лиза увидела спешащую к ней девушку.
— Ты была великолепна, сестра! — сказала та, кладя исполосованные шрамами
руки ей на плечи. Это была та самая девушка, с которой она говорила ночью.
— Тебе не удалось бежать? — недоуменно пробормотала Лиза.
Ее прервал веселый смех девушки.
— Я прощаю тебе, что ты помешала мне выполнить план - весело сказала та. —
Да-да, мне дают план: я должна отваживать пятерых из шести.
Лиза все еще ничего не понимала. Но тут подошла сестра Кибела и поцеловала ее, и
Сирил Грей уже был рядом, сообщая ночной девушке, что вообще-то право поцеловать
Лизу первым принадлежит ему...
И тут весь мир вокруг нее будто растаял.
Подошел Саймон Ифф, и руки его были раскрыты.
— Поздравляю тебя, сестра, — торжественно произнес он – Со вступлением в наш
священный Орден. Ты вполне заслужила этот хитон, который надет на тебе, потому
что сполна за него заплатила — помогла другому человеку, не думая, чем это могло
обойтись тебе самой. А теперь пора и разговеться!
И, взяв Лизу за руку, он повел ее в трапезную. Все снова расселись по местам,
Пирамида