заговорил о доказательствах и о креветках (прошу заметить, что я не унизился до
очевидно напрашивающегося здесь каламбура). Настал черед десерта. И тут
полтергейст разбушевался. Стряпчему показалось, что он обнаружил и даже нащупал
его; по всей комнате виделись ему знаки; он бросился ловить его, как дети
гоняются с сачком за бабочками.
Однако я ни на что из этого не обращал внимания. Я следил за лицом нашей
уважаемой дамы.
Вероятно, профессор Фрейд объяснил бы это моей «инфантильной психической
предсексуальностью» или как-нибудь в этом роде, но это меня не волновало: я не
сводил глаз с ее лица.
Стряпчий, который, как и само обозначение его профессии, олицетворял неутомимого
Приама, уже почти схватил полтергейста, но — о эта трагическая заминка, которую
так любит Вергилий, помогающая оттянуть развязку! — он хлопнул руками и
промахнулся. Потеряв равновесие, он пошатнулся и, судя по всему, задел люстру —
я так полагаю, потому что на нас мягким дождем посыпались креветки, воздавая,
так сказать, по заслугам и дающему, и берущему.
И — о чудо! — эти возникшие из ничего креветки выглядели просто прелестно, ибо
каждую из них украшал голубенький бантик, очень мило смотревшийся на красном. Я
не отводил глаз от лица нашей дамы, однако... Мне очень жаль оканчивать эту
краткую и несколько абстрактную повесть о креветках признанием, что мне не
удалось обнаружить в ее лице ни следа смущения!
Лорд Энтони умолк, давая понять, что рассказ окончен; он поднял свой бокал с
лике-
ром, но, раздумав, поставил его на место.
Поднялась сестра Кибела; она поклонилась Саймону Иффу, но тут раздался голос
Сирила Грея, в несколько наделанном тоне, каким произносят заздравные тосты: —
Лучше обед из одного салата, зато приправленного любовью, чем целая гора
креветок, политых соусом разочарования! Учитель бросил на него строгий взгляд,
призывая к молчанию.
— Джентльмены! — начал старый маг нарочито-серьезно, - по правилам этого
дома гости должны заплатить за угощение. Лорд Боулинг заплатил нам своим
рассказом, мистер Морнингсайд — своей великолепной теорией о роли еды в жизни
человека, а Махатхера Пханг — своим высоким молчанием. Должен сказать, что я и
не ожидал от них большего, да и от других гостей тоже; пожалуй, нам заплатили
даже сверх ожидаемого. Поэтому мы в
долгу перед вами.
Морнингсайд был доволен — он принял слова Простака Саймона всерьез. Боулинг лишь
добавил нечто к своим представлениям о человеческой душе вообще и душе Саймона
Иффа в частности. Махатхера Пханг же продолжал пребывать в своем божественном
безразличии.
Тут к Учителю обратилась Лиза:
— А я-то не заплатила! А обед был такой чудесный.
На это Саймон Ифф возразил ей уже совершенно серьезно:
— А вы, барышня, у нас не гость, а кандидат.
Догадавшись, что это означает, Лиза побледнела и заерзала на стуле.
Саймон Ифф простился с тремя гостями; Сирил и сестра Кибела проводили их до
лодки и пожелали доброго пути. Остальные братья Ордена разошлись, чтобы
приступить к своим обязанностям.
Вышло так, что Саймон и Сирил, Кибела и Лиза остались одни. Старый маг проводил
их в небольшую комнату, дверь в которую была искусно скрыта в стене. Там они
сели, каждый на свое место. Лиза Ла Джуффриа поняла, что самый ответственный
момент в ее жизни наконец настал.
Глава VII
КЛЯТВА ЛИЗЫ ЛА ДЖУФФРИА ПОСЛЕ НОЧИ, ПРОВЕДЕННОЙ
В ЧАСОВНЕ УЖАСОВ
Прежде, чем мы продолжим, — сказал Сирил Грей, — я хотел бы все-таки выразить
свои сомнения в целесообразности нашей затеи. У нас и так достаточно врагов,
желающих помешать нашим планам; и мне лично кажется, что не стоит или, во всяком
случае, было бы безопаснее не строить новых. Лиза обернулась к нему разъяренной
тигрицей: — Это тебе не стоит! Твои планы меня не интересуют. Впрочем, я и не
надеялась, что ты вспомнишь о моих!
— Экзальтированные барышни, — мрачно возразил Сирил, — всегда лезут туда,
куда даже ангелы опасаются ступить.
— Я избрала свой путь, — отозвалась Лиза. — И мне остается только пожалеть
обо всем, что было между нами — обо всем, ты слышишь? — добавила она, меряя
своего возлюбленного взглядом, полным невыразимого презрения.
— Брату Сирилу все равно некуда отступать, даже если бы он захотел, —
заявила сестра Кибела. — Он ведь связан Клятвой — так же, как и ты будешь
связана в самом скором времени.
Взглянув на нее, Лиза увидела в ее лице нечто, показавшееся ей признаком
злорадства. Это расстроило ее гораздо больше, чем замечание Сирила. Неужели она
и в самом деле попала в ловушку? Вполне возможно; но тогда и Сирил, пытавшийся
спасти ее, тоже в ловушке. И ей тоже было некуда отступать, хотя бы потому, что
только таким образом она могла бы спасти его, когда возникнет возможность.
Сейчас же ей приходилось пробираться ощупью в темноте. Она ощущала тонкое, но
мощное давление со стороны неведомых ей сил Бездны, на путь через которую по
лезвию бритвы она вступила с завязанными глазами, на поддержку этих сил не
рассчитывая; однако это вызывало у нес лишь душевный подъем, и она чувствовала,
что сейчас именно для этого и живет. Если бы она хоть немного лучше знала самое
себя, то поняла бы, что ее любовь к Сирилу есть нечто большее, чем просто тяга к
неведомому. Однако в этот момент она ощущала себя Жанной д' Арк и Джульеттой
одновременно. Кроме того, у нее было инстинктивное ощущение, что, куда бы ни шли
эти люди, они твердо держались избранного пути. Это были инженеры, строившие
мост в страну Неведомого, и делавшие это так же планомерно и методично, как
обычные инженеры сооружают земные мосты. Сомневаться в их знаниях и способностях
не приходилось. Она видела, что лорд Боулинг тратит жизнь на изучение
разрозненных, случайных кусочков информации, да и те по большей части
оказывались обманом, в то время как буквально у него под носом братья Ордена
занимались каким-то no-настоящему необыкновенным делом, ничуть не стремясь
сделать из него сенсацию; и она догадывалась, почему это так и иначе быть не
может. Они не желали вступать в бесполезную полемику с невеждами. В этот момент
в разговор вступил Саймон Ифф, и слова его были созвучны мыслям Лизы:
— Мы не станем требовать от вас обета молчания, — начал он, — потому что стоит
вам сказать хоть слово о том, что вы здесь увидите и услышите, как вас тут же
поднимут на смех как самую бессовестную лгунью. Если эта наша встреча станет
последней, у нас не будет к вам претензий. Сейчас вас проводят в небольшую
часовню, примыкающую к этой комнате. Там на полу очерчен круг; вам нужно будет
войти в него, однако осторожно, чтобы не наступить на сам круг и не задеть его
платьем. В этом круге вы должны будете оставаться до тех пор, пока мы не пришлем
за вами — разве только если вам захочется уйти; тогда вам достаточно будет лишь
Пирамида
