неупорядоченными, полностью обходиться без соответствующего
композиционного остова. Говоря с художественной точки зрения, они
неправильны. И однако, приходилось ему признать, и однако... И однако,
скажу сейчас я, они восхищали. Изумительно виртуозный художник решил
написать крупный план природных объектов в их собственной связи, без
каких-либо ссылок на чисто человеческие представления о том, что есть что,
и чему каким следует быть. Мы любим говорить, что человек - мера всех
вещей. В данном случае для Моне кувшинки были мерой кувшинок, и он их так
и написал.
Такую же не-человеческую точку зрения должен принять любой художник,
старающийся передать отдаленный вид. Какие крошечные - в китайской
живописи - путники, идущие по долине! Как хрупка бамбуковая хижина,
стоящая на склоне горы, над ними! А весь остальной огромный пейзаж-пустота
и безмолвие. Такое откровение ди^ой природы, живущей своей собственной
жизнью согласно законам собственного бытия, восхищает разум в страну его
антиподов, ибо первобытная Природа имеет странное сходство с тем
внутренним миром, где не берутся в расчет наши личные желания и даже
постоянные заботы человека в целом.
Только среднее расстояние и то, что можно назвать удаленным задним
планом, является строго человеческим. Когда мы смотрим очень близко или
очень далеко, человек либо вообще исчезает, либо теряет свое первенство.
Астроном смотрит еще больше вдаль, чем художник эпохи Сун, и видит еще
меньше человеческой жизни. На другом конце шкалы физик, химик или физиолог
стремятся к крупным планам, там крупные планы клетки, молекулы, атомной и
субатомной структуры. От того, что с расстояния в шесть метров, даже на
расстоянии вытянутой руки выглядит и звучит как человеческое существо, не
остается и следа.
Нечто аналогичное происходит с близоруким художником и счастливым
влюбленным. В брачном объятии личность растворяется; индивидуум (это
повторяющаяся тема стихов и романов Лоренса) перестает быть самим собой и
становится частью огромной безличностной вселенной.
И точно то же самое происходит с художником, решающим взглянуть на
близлежащую точку. В его произведениях человеческое теряет свою важность,
порой даже полностью исчезает, Вместо людей, разыгрывающих свои
фантастические трюки перед возвышенными небесами, нас просят рассмотреть
кувшинки, сосредоточиться на неземной красоте "чистых вещей", отделенных
от утилитарного контекста и переданных такими, каковыми они являются в
себе и для себя. По-другому же (или, на ранней стадии развития искусства,
исключительно так) не-человеческий мир близлежащей точки передается
узорами. Такие узоры по большей части абстрагированы от листьев и цветов -
розы, лотоса, аканта, пальмы, папируса-и переработаны, с повторами и
вариациями, в нечто, восхитительно напоминающее о живой геометрии Иного
Мира.
Более свободное и реалистичное отношение к Природе, рассматриваемой
вблизи, появилось относительно недавно-но раньше, чем подобное Отношение к
отдаленным видам, которые единственно (и ошибочно) мы именуем пейзажной
живописью. В Риме, например, были пейзажи с крупным планом. Фреска,
изображающая сад, что украшала одну из комнат виллы в Ливии, является
величественным примером такого рода искусства,
По теологическим причинам исламу приходилось удовлетворяться по
большей части "арабесками" - пышными и (как и в видениях) постоянно
изменяющимися узорами, основанными на природных объектах, увиденных с
близкого расстояния. Но даже исламу подлинный пейзаж с крупным планом был
неизвестен. Ничто не может превзойти по красоте и силе вызывания видений
мозаики в садах и постройках величественной мечети Омейядов в Дамаске.
С средневековой Европе, несмотря на преобладающую манию к превращению
каждого данного факта в концепт, а каждого непосредственного переживания -
в простой символ чего-то из какой-то книги, реалистические крупные планы
листвы и цветов были отлично известны. Мы находим их высеченными на
капителях готических колонн, например, в Палате Собраний Саутуэллского
собора. Мы находим их в живописных изображениях охоты, темой которых
являлся вездесущий факт средневековой жизни-лес, увиденный так, как его
видит охотник или заблудившийся путник,- со всей его ставящей в тупик
запутанностью деталей листвы.
Фрески папского дворца в Авиньоне являются почти что единственным
сохранившимся примером того, что, даже во времена Чосера, было широко
практикуемой формой мирского искусства. Столетие спустя это искусство
лесных крупных планов пришло к сомоосознанному совершенству в таких
величественных и магических произведениях, как "Святой Губерт" Пизанелло и
"Охота в лесу" Паоло Уччелло, ныне находящиеся в оксфордском музее Ашмола.
Близкими родственниками настенной живописи, изображающей лесные крупные
планы, были шпалеры, которыми богатые люди Северной Европы украшали свои
дома. Лучшие из них являются вызывающими видения произведениями искусства
высшего порядка. По-своему они так же божественны, так же сильно
напоминают о том, что происходит и стране антиподов разума, как и великие
шедевры пейзажной живописи в своем предельном проявлении - горы эпохи Сун
в их неимоверном одиночестве, бесконечно прекрасные реки эпохи Мин,
голубые предгорья Альп на заднем плане картин Тициана, Англия Констебля,
Италия Тернера и Коро, Прованс Сезанна и Ван Гога, Иль-де-Франс Сислея и
Иль-де-Франс Вийяра,
Между прочим, Вийяр был непревзойденным мастером как восхищающих
крупных планов, так и восхищающих дальних видов. Его интерьеры домов
буржуазии являются шедеврами вызывающего видения изобразительного
искусства, в сравнении с которыми произведения таких сознательных и, так
сказать, профессиональных визионеров, как Блейк и Одилон Редон, кажутся в
крайней степени слабыми, В интерьерах Вийяра каждая самая тривиальная,
даже отвратительная деталь - узор на поздневикторианских обоях, безделушка
в стиле "арт-нуво", брюссельский ковер-увидена и передана как живая
драгоценность. И все эти драгоценности гармонично соединяются в целое,
являющееся драгоценностью с визионерской насыщенностью еще более высокого
порядка, А когда представители высшего среднего класса, обитающие в Новом
Иерусалиме Вийяра, выходят на прогулку, они обнаруживают себя не в
департаменте Сена-и-Уаза, как они предполагали, а в Эдемском саду, в Ином
Мире, который, по сути, является тем же самым, что и сей мир, но
преображенным и поэтому восхищающим.
До сих пор я говорил лишь о блаженном визионерском переживании, его
истолковании с точки зрения теологии и переводе на язык искусства, Но
визионерское переживание не всегда блаженно. Порой оно ужасно. Существует
не только рай, но и ад.
Как и рай, визионерский ад имеет свой сверхъестественный свет и свою
Пирамида
