не обратив внимания на мой пристальный взгляд. --И я не
слишком-то серьезно к нему относился, пока ты не свалилась с
неба как раз в тот момент, когда мой друг рассказывал мне об
эмиссарах смерти, -- и не поведала о том, что только что
видела. Если бы я был по своей природе недоверчив, -- добавил
он, и в его голосе вдруг появились угрожающие нотки, -- я бы
решил, что вы с ним сговорились.
-- Я его не знаю! -- бросилась я защищать себя,
возмущенная одним лишь его намеком, затем тихо прошептала, так,
чтобы только он один мог меня слышать: -- Если честно, то от
вашего друга у меня по коже мурашки бегают.
-- Если бы я был по своей природе недоверчив, -- повторил
молодой человек, не обращая внимания на то, что я его перебила,
-- я решил бы, что вы с ним на самом деле пытаетесь меня
напугать. Однако недоверчивость мне не свойственна. Поэтому
все, что мне остается, -- оставить в покое свои суждения и
полюбопытствовать насчет тебя.
-- Незачем обо мне любопытствовать, -- ответила я
раздраженно. -- К тому же, я все равно ничего не понимаю в той
чепухе, что вы тут мелете.
Я гневно взглянула на него. Его выбор не внушал мне
никакой симпатии. Теперь и от него у меня по коже побежали
мурашки.
-- Он говорит о благодарности эмиссарам смерти, --
вмешался тот, что был старше. Он подошел к нам и уставился на.
меня сверху вниз чрезвычайно странным взглядом.
Полная страстного желания поскорее убраться с этого места
и от этих двух сумасшедших, я вскочила и прокричала слова
благодарности. Мой голос эхом отозвался в зарослях, словно они
обратились в скалы. Я вслушивалась, пока отзвуки моего голоса
совсем не затихли. А затем, словно одержимая, совершенно
наперекор собственному здравому смыслу, я стала выкрикивать
"спасибо" снова и снова.
-- Я уверен, что эмиссары более чем довольны, -- сказал
младший из двух, легонько похлопав меня по икре.
Расхохотавшись, он перевернулся на спину. Удивительная
сила была в его глазах, в очаровательной мощи его смеха. Я ни
на мгновение не усомнилась, невзирая на такое веселье, что и в
самом деле поблагодарила эмиссаров смерти. И что самое
странное, я чувствовала, что нахожусь под их защитой.
-- Кто вы такие? -- я адресовала свой вопрос молодому
парню.
Он одним быстрым плавным движением вскочил на ноги.
-- Я -- Хосе Луис Кортез, но друзья зовут меня Джо, --
представился он, приготовившись пожать мне руку. -- А это мой
друг -- Гумерсиндо Эванс-Притчард.
Из опасения, что от такого имени я громко расхохочусь, я
прикусила губу и принялась чесать воображаемый укус на колене.
-- Наверное, блоха, -- сказала я, поглядывая то на одного
из них, то на другого. Они в свою очередь уставились на меня,
лишив возможности потешиться этим именем. На их лицах было
такое серьезное выражение, что мой смех тут же пропал.
Гумерсиндо Эванс-Притчард взял мою руку, вяло свисавшую
вдоль тела, и энергично потряс ее:
-- Я рад с тобой познакомиться, -- сказал он на чистейшем
английском языке с первоклассным британским акцентом. -- Я уж
было подумал, что ты -- эдакая зазнавшаяся п.... (Грубая брань.
В оригинале -- "cunt". Выражение грубое, но заменить или
смягчить его не удалось. Гумерсиндо этим словом изрядно
шокировал Флоринду (поэтому выражение должно быть крепким),
видимо, этого он и добивался (см. контекст). Так что остается
надеяться на понимание и крепкие нервы читателей (прим.
перев.)).
1000
Мой рот раскрылся, а глаза вылезли из орбит. И хотя что-то
во мне подметило, что его слова означали скорее комплимент, чем
оскорбление, мой шок был столь силен, что я стояла, словно
парализованная. Особым пуританством я не отличалась -- при
соответствующих обстоятельствах я могла переплюнуть кого
угодно, -- но в самом звучании слова cunt для меня было что-то
столь потрясающе обидное, что оно лишило меня дара речи.
Джо пришел мне на выручку. Он извинился за своего друга,
объяснив, что Гумерсиндо -- непримиримый борец с общественными
предрассудками. И прежде чем мне представилась возможность
сказать, что по моим понятиям он явно перешел все рамки
приличия, Джо добавил, что Гумерсиндо вынужден быть борцом с
общественными предрассудками, и это связано с тем фактом, что
он носит фамилию Эванс-Притчард.
-- Это не должно никого удивлять, -- заметил Джо. -- Его
отец был англичанином, который бросил его мать, индейскую
женщину из Джелиско, еще до рождения Гумерсиндо.
-- Эванс-Притчард? -- повторила я, все еще защищаясь,
затем повернулась к Гумерсиндо и поинтересовалась, кажется ли
ему нормальным, что Джо выдает первой встречной фамильные
секреты, бросающие на него тень.
-- Нет никаких бросающих тень секретов, -- ответил за
своего друга Джо. -- И знаешь почему? -- Он сковал меня
взглядом своих сияющих темных глаз, которые не были ни карими,
ни черными, но скорее цвета спелых вишен.
Я беспомощно покачала головой, желая сказать "нет", мое
внимание было приковано к его непреодолимому взгляду. Казалось,
что один глаз смеется надо мной, другой же был чрезвычайно
серьезен, в нем сквозило что-то зловещее и угрожающее.
-- То, что ты называешь секретами, бросающими тень, -- это
для Гумерсиндо источник силы, -- ответил Джо на свой
собственный вопрос. -- Известно ли тебе, что его отец -- ныне
знаменитый английский антрополог? Гумерсиндо ненавидит его
лютой ненавистью.
Гумерсиндо едва заметно кивнул, словно этой ненавистью
Пирамида