собаки здесь не было.
-- Давай оставим это, -- зашептал Октавио. -- Я уверен, что собака
спит внутри дома.
-- Она должна выйти, -- сказал Виктор Джулио и заколотил тростью
по стене.
Громкий лай расколол утреннюю тишину. Старик возбужденно
подпрыгнул, размахивая тростью в воздухе. -- Дай мне остатки мяса, -
- потребовал он.
Октавио снял веревку со своей груди и неохотно опустил стальной бак
на землю. Старик вытащил деревянными щипцами последние куски
мяса и бросил их через забор.
-- Ты только послушай, как эта скотина глотает отраву, -- весело
болтал Виктор Джулио. -- Эта злобная тварь так же голодна, как и
остальные.
-- Пойдем быстрее отсюда, -- зашептал Октавио, закидывая бак на
спину. -- Не спеши, -- рассмеялся старик. Чувство восторга охватило
его, когда он нашел, на что встать.
-- Идем, -- настаивал Октавио. -- Нас могут заметить.
-- Не смогут, -- спокойно заверил Виктор Джулио, поднимаясь на
шаткий деревянный ящик, приставленный к стене. Встав на цыпочки,
он рассматривал беснующуюся собаку. Яростно лая и не жалея своего
горла, животное разбрызгивало пену и кровь, пытаясь вырваться на
свободу. Вот уже ноги перестали сгибаться. Пес свалился набок.
Сильные судороги скрутили его тело.
Виктор Джулио задрожал. -- Как он тяжело умирал, -- шептал он,
спрыгнув с ящика. Он не чувствовал никакого удовольствия от того,
что отравил собаку Лебанесы. Все эти годы, уничтожая собак, он
всегда избегал смотреть на то, как они умирают. Он никогда не
получал удовольствия, убивая бродячих дворняжек города. Это была
только его работа, единственно доступная для него.
Смутный страх закрался в сердце Виктора Джулио. Он посмотрел на
пустынную дорогу внизу. Затем, подогнув большой палец на левой
руке, он положил между ним и запястьем свою трость. Держа руку
вытянутой, он начал вращать трость взад и вперед так быстро, что
казалось, будто трость подвесили в воздухе.
-- Что это за фокус? -- спросил Октавио, увлеченно наблюдая за ним.
-- Это не фокус. Это искусство. Это единственное, что я делаю
хорошо, -- печально пояснил Виктор Джулио. -- По утрам и после
обеда я развлекаю маленьких детей на площади. Некоторые дети даже
дружат со мной. -- Он передал трость Октавио. -- Попробуй.
Посмотрим, сможешь ли повторить это.
Виктор Джулио взахлеб хохотал над неуклюжими попытками Октавио
удержать трость так, как полагалось. -- Это требует долгих лет
практики, -- сказал старик. -- Надо развивать свой большой палец,
оттягивая его назад, пока он не коснется запястья. И ты должен
двигать рукой очень быстро, чтобы трость не имела времени упасть на
землю.
Октавио вернул ему трость. -- Давай лучше поймаем этих собак! --
воскликнул он, удивленный внезапным появлением утреннего зарева
и красочных пятен, возникших на восточном небе.
-- Виктор Джулио, подожди меня, -- закричал позади них ребенок.
Босая, с черными спутанными волосами, завязанными на затылке,
шестилетняя девочка быстро догоняла мужчин. -- Посмотри, какую
игрушку подарила мне тетя, -- сказала она, позволив старику
посмотреть на щенка, отцом которого был только что отравленный
Герман. -- Я назвала ее бабочкой. Она очень похожа на бабочку,
правда?
Виктор Джулио сел на бордюр. Маленькая девочка устроилась рядом
с ним и положила ему на колени прелестного пухлого щенка. В
смятении он пробежал пальцами вдоль черной и бледно-желтой
шкурки.
-- Покажи бабочке, как ты заставляешь танцевать свою палку, --
попросила девочка.
Виктор Джулио опустил собаку и вытащил из кармана бутылку рома.
Не переводя дыхания, он полностью осушил ее и бросил обратно в
мешок. Старик с тоской оглядел радостное лицо ребенка. Скоро она
вырастет, подумал он. Она не долго будет сидеть с ним под деревьями
на площади и помогать ему наполнять мусорные баки тряпьем и
хламом, веря в то, что ночью все это превратится в золото. Он
задумался, будет ли она тоже кричать на него и издеваться над ним,
как это делает большинство повзрослевших детей. Он сильно
зажмурился. -- Пусть смотрит, если только палочка захочет танцевать,
-- прошептал он и встал, растирая свои скрипучие колени.
Словно околдованные, Октавио и ребенок уставились на трость.
Казалось, она танцевала сама по себе, оживляемая не только быстрым
и изящным движением рук Виктора Джулио, но также и ритмичным
топотом его ног, его хриплым и все же мелодичным голосом, которым
он пел детские стишки.
Октавио опустил бак и сел на него, восхищаясь мастерством старика.
Виктор Джулио остановился на полуслове. Его трость упала на землю.
С удивлением и ужасом он смотрел на щенка, лакавшего сок
отравленного мяса, который тихо сочился из бака.
Девочка подняла трость и подала ее Виктору Джулио. -- Я никогда не
видела, чтобы ты ронял ее, -- заметила она с беспокойством. --
Палочка устала?
Виктор Джулио положил дрожащую руку на ее головку и нежно
погладил ее челку. -- Я возьму бабочку на прогулку, -- сказал он, -- а
ты возвращайся в кроватку, пока твоя мама не нашла тебя здесь.
Встретимся попозже на площади. Мы снова будем вместе собирать
будущие слитки золота. -- Он поднял пухлого щенка на руки и сделал
знак Октавио следовать за ним по улице.
Бродячие собаки уже не лежали перед закрытыми дверьми, но
раскинув свои негнущиеся лапы, они валялись посреди пыльных
переулков и их остекленевшие глаза пристально и тупо смотрели в
пространство. По одной Октавио связывал их веревкой, которую
Виктор Джулио вытащил из своего мешка.
Бабочка, все ее тело конвульсивно тряслось, извергала струйку крови
на брюки старика. Он с отчаянием встряхнул ее головку. -- Что я
скажу малышке? -- прошептал он, связывая отравленного щенка с
другими животными.
Пирамида