Они сделали два обхода, а затем утащили мертвых собак за окраину
города, за дом Лебанесы, за пустые поля, вниз по сухому ущелью.
Виктор Джулио прикрыл их грудой сухих веток, полил кучу
керосином и поджег. Собаки горели медленно, наполняя воздух
запахом паленого мяса и шерсти.
Едва переводя дух, с легкими, забитыми копотью и дымом, двое
мужчин выбрались из ущелья. Не в силах дальше продолжать путь,
они рухнули под тень цветущей красным цветом акации.
Старик растянулся на твердой земле, еще прохладной после ночи. Его
руки тряслись. Он закрыл глаза и попробовал успокоить свое дыхание
в надежде, что это развеет боль, стеснившую его грудь. Он мечтал о
сне; о сне, в котором теряешь себя.
-- Пожалуй, я уйду, -- сказал Октавио спустя некоторое время. -- Буду
делать какую-нибудь другую работу.
-- Останься со мной, -- попросил старик. -- Мне надо рассказать
ребенку о собаке. -- Он сел и умоляюще взглянул на Октавио. -- Ты
можешь помочь мне. Дети очень рано начинают бояться меня. Она
одна из немногих, кто дружит со мной.
Ужасная пустота в голосе Виктора Джулио напугала Октавио. Он
прислонился к стволу дерева и закрыл свои глаза. Он не мог больше
видеть этот страх и отчаяние, отпечатанные на лице старика.
-- Пойдем со мной на площадь. Пусть каждый узнает, что ты новый
человек, -- умоляюще просил Виктор Джулио.
-- Я не останусь в этом городе, -- грубо отрезал Октавио. -- Мне не
нравится эта работа. Мне не нравится убивать собак.
-- Вопрос не в том -- нравится или не нравится, -- заметил Виктор
Джулио. -- Это вопрос судьбы. -- Он грустно улыбнулся, его взгляд
скользнул в направлении города. -- Кто знает, может ты останешься
здесь навеки, -- прошептал он, снова закрыв свои глаза.
Тишину нарушил гул сердитых голосов. Внизу по дороге двигалась
группа мальчишек под предводительством старшего сына Лебанесы.
Они остановились в нескольких шагах от двух мужчин.
-- Ты убил мою собаку, -- зашипел сын Лебанесы и плюнул дюймом
дальше ноги Виктора Джулио.
Опираясь на трость, старик поднялся на ноги.
-- Почему ты так думаешь обо мне? -- спросил он, пытаясь выиграть
время. Его руки дрожали. Он нашарил в мешке бутылку рома и
остолбенел от того, что она была пуста, не в силах вспомнить, когда
же выпита последняя капля.
-- Ты убил собаку, -- повторял мальчик нараспев. -- Ты убил собаку. --
Проклиная и толкая его, мальчишки пытались вырвать его трость и
джутовый мешок.
Виктор Джулио отступил назад. Размахивая своей тростью, он
вслепую колотил насмешливых юнцов. -- Оставьте меня в покое! --
закричал он дрожащими губами.
На мгновение напуганные его яростью, юноши притихли. Вдруг,
словно только что заметив, что Виктор Джулио не один, они
повернулись к Октавио. -- Кто ты? -- кричал один из мальчишек,
переводя взгляд от одного мужчины к другому, возможно оценивая
результаты их обоюдного сговора. -- Ты со стариком? Ты его
помощник?
Октавио не ответил. Взмахнув веревкой над своей головой, он
защелкал ею перед собой, как хлыстом. Смеясь и вскрикивая, ребята
пытались уклониться от прицельных ударов. Но когда некоторым из
них веревка обожгла не только икры и бедра, но плечи и руки, они
отступили назад. Они ринулись за Виктором Джулио, который тем
временем убегал к ущелью, где еще догорали собаки.
Старик оглянулся. От ужаса у него расширились зрачки, мальчишки
были почти за его спиной. Они не казались ему людьми; они
напоминали ему свору лающих псов. Он попробовал бежать быстрее,
но жгучая боль в груди тормозила движения.
Мальчишки, поднимая гальку, бросали ее в него, просто подшучивая
над ним. Но когда сын Лебанесы потянулся за большим камнем,
остальные ребята постарались превзойти друг друга -- в ход пошли
большие осколки породы. Один из них попал Виктору Джулио в
голову. Он зашатался. Глаза его ничего не видели, земля уплывала из-
под ног. Старик покачнулся и свалился с обрыва.
Ветер донес из ущелья сдавленный крик. Запыхавшись, с лицами в
полоску от пыли и пота, мальчики стояли, глядя друг на друга. Затем,
словно по какому-то сигналу, они бросились в разные стороны.
Октавио сбежал вниз по крутому склону и опустился на колени перед
неподвижным телом Виктора Джулио. Он сильно встряхнул его.
Старик открыл глаза. Дыхание слабеющими вспышками выходило из
него. Голос был слабым, приглушенным звуком. -- Я знал, что конец
близок, но думал, что это конец моей работы. Мне и в голову не
приходило, что все закончится таким образом. -- Его зрачки блеснули
странно яркими красками. Он пристально взглянул в глаза своего
помощника. Жизнь ушла.
Октавио безумно встряхнул его. -- Иисус! Он мертв! -- Октавио
перекрестился и поднял свое вспотевшее лицо к небу. Несмотря на
ослепительное сияние солнца, бледная луна была отчетливо
различима. Он хотел помолиться, но не мог вспомнить ни одной
молитвы. Единственный образ засел в его мысли -- множество собак
преследовало старика по полям.
Октавио почувствовал в своих руках нарастающий холод, его тело
начала бить дрожь. Можно снова убежать в другой город, подумал он.
Но тогда они заподозрят его в убийстве Виктора Джулио. Лучше
оставаться некоторое время в городе, пока все не прояснится, решил
он.
Октавио наблюдал за мертвецом. Затем, поддавшись порыву, он
поднял трость Виктора Джулио, лежавшую рядом. Он погладил ее и
потер прекрасно вырезанный набалдашник о свою левую щеку. Он
почувствовал, что она всегда принадлежала ему. Стало интересно,
сможет ли он когда-нибудь воспроизвести танец трости.
7
Октавио Канту закончил свой последний сеанс лечения. Он взял свою
шляпу и встал со стула. Я заметила, как сильно годы сдавили ему
грудь и ослабили мышцы его рук. Облинявший пиджак и брюки на
Пирамида