-- Ну, это оправдание для разврата, -- возмутился
Мечетов.
-- Послушай, Паша: мы сейчас не будем с тобою, если ты
не
возражаешь, углубляться в подобные, я считаю, мелкие
переносы
любви. Это, я тебе скажу, кому как вздумается --
заниматься
развратом или еще чем... Давай-ка остановимся поближе к
Бэкону!
Согласен?
-- Ну, давай! -- согласился Мечетов.
-- Бэкон имел в виду, -- продолжал я, -- отстранение
любви
от главных дел, а главное дело для человека, по большому
счету,
это все-таки путь к истине, не правда ли?
-- Согласен, -- сказал Мечетов.
-- Так вот, -- уверенно заговорил я дальше. --
Я и
определяю, что надо научить свою любовь переносить
от
конкретного, любимого человека и превращать эту любовь
в
устремленность к истине. Любовь -- это энергия
устремленности,
ее очарование!
-- Ну, хорошо! -- вмешался Мечетов. -- Ты отвел
свою
любовь от любимого человека, а он, этот человек -- раз, и
все,
его нет, ушел, предположим, и навсегда!
-- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Паша, -- сказал я -
- И
сейчас постараюсь тебе объяснить, почему я так думаю...
Да,
конечно же, я согласен, что если любимого человека,
словно
куклу, отвергать и привлекать по своему желанию, то это
мало к
чему хорошему приведет... Но здесь необходим бумеранговый
такт!
Запустил бумеранг, а пока он возвращается, мало того, что
он
успеет сделать что-то важное -- поразить необходимую цель,
ты,
ко всему прочему, имеешь полное ощущение, что этот
бумеранг
принадлежит лишь тебе, и он обязательно вернется, и ты
даже
знаешь когда, и все это радует тебя, но у тебя есть
свободное
от него время и восторг встречи -- впереди!.. Ты
меня
понимаешь, Паша?
-- Начинаю понимать, но как это будет выглядеть
на
практике, так сказать, в жизни?! Говорить-то хорошо и
легко! У
меня вон трое детей, и куда их и жену забумерангивать, и
как?!
-- спросил Мечетов и, тяжело вздохнув, добавил, -- писать
не
дают. Мы немного помолчали. Я посматривал на Пашу, а он
на
меня. Паша на два года был моложе меня, но,
действительно,
чудотворец, не иначе, -- уже имел троих детей! Выглядел
он
измученно, но был подвижен в жестах и мимике... Сам
невысокого
роста, но широкоплечий. Вечно в старых одеждах, еще бы,
--
зарплата у него сто рублей, -- охранник на заводе: работа
--
сутки на трое, "один к трем" -- как любил шутить он. Глаза
у
Паши голубые, лицо острое, а лоб размашистый и высокий. Паша
--
по-ляк по деду. Раздался телефонный звонок. Я извинился
перед
Мечетовым и поднял трубку.
-- Алло... -- услышал я тихий голос Ани. "С чего бы
это
вдруг она позвонила?.." -- подумал я.
-- Алло -- отозвался я. -- Здравствуй, Аня!
-- Здравствуй, Сережа... -- медленно проговорила она,
что
не было похоже на ее тон общения, и я немного насторожился.
-- Давненько мы с тобою не разговаривали, -- сказал
я
игриво.
-- Сережа... -- будто позвала меня Аня на том
конце
провода, и я отмахнул от себя шутливый тон.
-- Мне надо с тобою встретиться, -- сказала Аня. --
Ты
сегодня сможешь часов в шесть в том кафе, где мы с тобой
как-то
сидели прошлым летом, помнишь?
Пирамида