божественный человек. Все его хвалили, не могли
нарадоваться
ему!
-- Ну и что? -- спросил я. -- К чему ты об этом
заговорил?
-- К тому, что я никогда не буду, пока живу здесь, на
этой
земле, стремиться к Богу!..
-- Это почему же? -- удивился я.
-- Потому, что я чувствую: существует
какая-то
необъяснимая, неведомая нам, простым смертным людям,
тайна,
которая все контролирует, это как грань какая-то! Переступи
ее
-- и ты уже не жилец на Земле! И ты уже уходишь в
какое-то
другое измерение...
-- В божественное, -- подсказал я.
-- Да, наверное, туда... А я хочу жить на Земле, здесь,
на
Земле, понимаешь меня? -- разгорячившись, спросил Мечетов. -
- У
меня трое детей, -- я почувствовал, что Паша беспокоится и
обо
мне тоже, в страхе потерять меня, и мне стало тепло и
приятно
от этого.
-- Понимаю, -- сказал я, -- ты имеешь в виду, что
хороший
человек Богу нужен и он забирает его себе, а плохой человек
--
ни Богу, ни дьяволу не нужен!.. Так, что ли?
-- Да, я об этом подумал, -- подтвердил Мечетов.
-- Не знаю, не знаю, -- сказал я. -- Но ведь к
Богу,
только к нему и надо идти! Это же и есть истина!
-- Да, это истина, но лучше быть на Земле! --
сказал
Мечетов.
-- Не знаю, что лучше, но я буду стремиться к Богу,
--
сказал я, и Паша задумался.
-- Ты пойми, что это же путь совершенства, --
исподволь
подтолкнул я его размышления. Мы немного помолчали, а
потому
снова разговаривали и пили чай на фоне тихой музыки. Паша
тоже
почитал мне свои новые стихи и переделанную главу из
повести, а
чуть позже Мечетов уехал домой. Когда я проводил
Пашу и
вернулся в кинотеатр, в малом фойе бушевала
мужиковатая
контролерша:
-- Ишь ты! Наглый! -- выкрикивала она. -- Я щас
милицию
вызову! -- И, заметив меня, поспешила ко мне навстречу.
-- Сергей Александрович! -- выкрикнула контролерша
мне
навстречу.
А причиной ее гнева оказался прорыв в кинозал без
билета
одного из местных лоботрясов. Мне пришлось провести с
ним
профилактическую беседу у себя в кабинете, и беседа
эта
затянулась минут на тридцать. Потом лоботряс ушел. А
меня
ожидала уйма неотложных дел.
Сначала я помог перебрать пыльные книги в
библиотеке и
перестрясти их; Екатерина тоже помогала. Потом я сам с
помощью
молотка и отвертки отремонтировал в двери большого
фойе
сломанный врезной замок: тот безбилетный лоботряс
изрядно
согнул его щеколду; сходил на завод и договорился о
побелке
потолка и покраске пола в библиотеке, хотя это должна была
быть
их забота, заводская, ибо библиотека принадлежала им. Все
это
время, пока я метался по этажам кинотеатра и что-то
утрясал и
потрясал по привычке, меня не покидали две мысли: встреча
с
Аней и необходимость разговора с учителем. В конце
концов я
сильно устал и где-то уже около половины пятого,
отмахнувшись
от всего на свете, пошел и заперся в своем кабинете изнутри,
на
ключ. Я набрал телефон Ивана, не обращая внимания,
что в
кабинет, будто нарочно или по какому другому умыслу, время
от
времени кто-то да стучался. По телефону я подробно
Пирамида