-- вкрадчиво поинтересовался я.
-- Будут и пятьдесят шесть, -- коротко сказал Корщиков.
-- А когда? -- настаивал я.
-- Будут, будут!
-- Интересно, -- сказал я, задумавшись.
-- Сережа, так вы коврик купите себе? --
спросил
ненавязчиво Корщиков.
-- А сколько он стоит?
-- Недорого: пять рублей!
-- Вы знаете, Саша, наверное куплю, но сейчас у
меня
туговато с финансами. Вот разве что недельки через две-
три...
-- Жаль... -- снова печально протянул Корщиков.
Я уже начал раздумывать. Я разрывался между
установкой
Ивана и заманчивым обещанием Корщикова о пятидесяти
шести
арканах, а следовательно, коврик лучше было бы купить. Но,
все:
"Решайся или не решайся сразу!" -- вспомнил я, и
победила
установка учителя.
-- Нет. Раньше точно не смогу!
-- Что же... -- сказал Корщиков. -- Если я не уеду за
это
время...
-- А куда вы собираетесь ехать?..
-- Хочу поработать с телом, восстановиться где-
нибудь в
хорошем лесном крае, годика за два...
-- Да, это здорово! -- наигранно позавидовал я.
-- В общем, Сережа, если надумаете купить, позвоните
во
Дворец.
-- Хорошо, -- согласился я.
-- До свидания, -- сказал Корщиков.
-- Всего доброго, -- я медленно положил трубку на
аппарат.
Наплыв
Чем-то не тем занимаюсь я! Не так живу, не так думаю!
Все
хочу не так! Думаю остановить свои мысли. Отстраниться от
мира,
очертить себя...
Хотя бы ненадолго это делать научиться! Хорошо ли
врать?
Хорошо ли не врать? Как это все мне надоело! Все
же
расслаблюсь, поплыву не сопротивляясь, но и не
растворяясь...
Я отправился вместе с Викой и ее маленькой дочерью в
гости
к моему давнишнему учителю по звездному искусству,
Алексею
Алексеевичу Михееву. Михеев редко пребывал дома. В основном
его
можно было застать в самодельной обсерватории,
расположенной
возле огромного кладбища на краю города. Туда мы все
и
направились. Некогда я сам строил телескопы: полировал
зеркала,
конструировал окуляры, помогал Михееву ремонтировать
его
обсерваторию: красил ее высокий железный корпус,
крепил
множество болтиков, сверлил дыры. Господи, как же это все
давно
было...
Михеев встретил меня с радостью. Разговорились. Он
сетовал
на свои беды, рассказал историю с ворами-негодяями,
что
искорежили дверь в обсерваторию, но не проникли внутрь,
совсем
недавно...
Я внимательно слушал старого человека. Алексею
Алексеевичу
это нравилось, и он думал, что Вика, -- моя жена, а я ничего
не
объяснял ему...
Было холодно, но безветренно, когда мы поднялись
в
помещение под куполом, открыли его, и открылось небо.
Алексей
Алексеевич свое небо знал наизусть...
Власти города определили место для обсерватории
у
кладбища, но Михеев был рад этому: "Здесь небо чище!"
--
говорил он. Его не любили обладатели всех
начальствующих
кабинетов, куда он приходил просить, требовать...
Один раз, когда очередная дверь за его спиной полностью
не
захлопнулась, до него донеслись слова: "Когда же умрет
Пирамида