такой, какая она была высвечена этими молчаливыми
мгновениями
чаепития. И я видел Вику заново: осмысленные карие
глаза,
отточенная фигура, мягкие, невесомые жесты, милый овал
лица,
цветение и магнетизм аромата вокруг нее, а эти губы, а
волосы,
спадающие на плечи, всегда будто тают у меня в руках...
-- Мы по соседству жили и любили. Мои ладони бережно
так
плыли у девочки по трепетной груди. И тайна ожидала
впереди...
-- невесомо и сладко продекламировал я. Вика встала с
кресла,
поставила свою чашку с недопитым чаем на стол, подошла ко
мне,
села на колени, и обняла меня за шею, и тихо попросила:
-- Прочти мне еще что-нибудь... -- и она, как
малыш,
прильнула ко мне всем своим телом.
-- Я прочту тебе "Лунную балладу", -- задумчиво сказал
я,
немного помолчал и, вздохнув, заговорил: "Я шел. Светил
мне
серп Луны. К себе любовь -- колдунья звала. Я
усмехнулся.
Предрекала: "Пути настанут солоны..." Бросал я вызовы
годам,
все шла колдунья по пятам. Луна росла и шаром стала. И
шаг
замедлил я устало, и осмотрелся в первый раз: колдуньи лик
меня
потряс! Обветрен я, она все та же, как мне в отместку
молода, и
не влечет уж, как тогда... "Ты шаг за шагом шел от жизни,
--
она сказала в укоризне. -- Ты усмехнулся, был невежда,
теперь
тебе -- одна надежда!.." Колдуньи облик дивно стих, в глазах
ее
иные толки. И только лунные осколки сверкают серпиками в
них...
Теперь, в исходе полнолунья, -- мне солоно. Молчит
колдунья..."
-- Сережа, -- прошептала Вика.
-- Я здесь, Вика, -- отозвался я.
-- Я люблю твои волосы, -- заговорила она,
близко
рассматривая меня. -- Я люблю твои карие глаза, я люблю
твой
курносый нос и ямочки на щеках, когда ты смеешься, я люблю
твое
тело. Я вся пропахла тобою, Сережа, Сереженька...
-- Как долго мы рисовали друг друга, -- прошептал я.
Сердцебиение времени истощало чувства. Мы оба устали,
мой
обновленный взгляд скользнул по зеркалам трельяжа.
Передышка...
И снова сердцебиение времени, и снова передышка, и
теплота
успокоения...
Когда я поднялся к себе в квартиру и только
успел
раздеться и зайти в свою комнату, как тут же
раздался
телефонный звонок. Я быстро прошел в прихожую и поднял
трубку.
-- Алло! -- сказал я.
-- Алло! -- ответили мне. По голосу, по-моему, это
был
Корщиков.
-- Саша? -- спросил я, чтобы удостовериться в
своем
предположении.
-- Да, Сережа, это я... -- подтвердил Корщиков.
-- Как там, во Дворце Здоровья? -- поинтересовался я.
-- Все хорошо, от Ани привет, -- сообщил Корщиков.
-- Спасибо, -- поблагодарил я. -- И ей тоже!
Большой
привет!
-- Я передам, -- сказал Саша, но вдруг: --
Слушайте,
Сережа, я вам потом перезвоню, -- заволновавшись,
быстро
заговорил он.
-- Когда, Саша?! -- крикнул я в трубку, потому
что
какой-то невнятный шум, то ли шипение, будто вьюга,
клочками
начал прорываться в трубке, и голос Корщикова тускнел --
не
разобрать, и пропал...
Я подождал пару минут у аппарата нового звонка, но и
через
десять минут, когда я уже успел немного перекусить на
кухне,
телефонного сигнала не последовало...
"Корщиков хотел предложить мне коврик! -- подумал я. --
Но
Пирамида