сон. Утро, работа, сон… Месяц за месяцем, год за годом.
Многие из нас умирают, не достигнув и сорока лет, большинство благополуч-
но доживает до пенсии, а кое-кому удается перевалить за отметку семьдесят, во-
семьдесят, девяносто лет. Но сколько бы ты ни прожил, жизнь твоя почти нико-
гда не выходит за рамки описанной выше схемы: «…утро, работа, сон…»
(…рождение, работа, смерть…)
Стороннему наблюдателю наша цивилизация должна казаться цивилизацией
муравьев, в которой каждая индивидуальность существует только ради удовле-
творения интересов всего муравейника. По своей внутренней сути мы роботы,
запрограммированные и действующие в строгом соответствии с этой програм-
мой. Процесс программирования начинается с раннего детства. «Этого делать
нельзя!», «Нужно делать вот это!», «Это черное, а то белое», «2?2=4», «Бытие
определяет сознание», «Человек – звучит гордо!»…
Программистами невольно оказываются сначала родители, (сами уже давно
запрограммированные, не умеющие ни на шаг отклониться от заложенной в них
программы), затем воспитатели, педагоги и, наконец, Общество, как некая само-
стоятельная, надындивидуальная сущность. И это помимо тех программ, которые
заложены в нас природой! Массовое производство, массовая культура, массо-
вое… сознание. Нет, мы не муравьи. Мы гораздо более совершенные механиз-
мы. У муравьев существует только один уровень программирования. Тот, что на-
ходится в ведении природы.
Самое интересное, мы настолько свыклись со своим положением, что совер-
шенно не замечаем механистического характера наших мыслей и действий. Меня
рассчитали с работы и первое, что я сделаю, кинусь искать новую, иначе умру с
голода. Это программа. Окончил школу, срочно поступай в институт; не важно на
кого учиться, главное учиться. Это тоже программа. Подошел срок – выходи за-
муж, что ты, хуже людей?!. Программы, программы, программы… Хорошие и
плохие, рациональные и не очень. «Не кричи на весь троллейбус, а то отдам тебя
вон тому дяде, он тебя унесет!» Вот где кончается Человек и начинается робот.
Страшнее всего то, что никогда не хватает времени на то, чтобы остановиться
и задуматься над тем, как мы живем, что собою представляем. Беда не в том, что
вся наша жизнь подчиняется программам. Это, как раз, необходимое условие вся-
кой деятельности. Беда в том, что управляющие нами программы на девяносто
девять процентов нами не осознаются. Мы действуем не как одухотворенные су-
щества, а подобно зомби или марионеткам. Невероятно но, как правило, нас такое
положение вещей вполне устраивает. Так легче жить, легче подчиняться, легче
умирать…
Надеюсь, дорогой читатель, что все сказанное к тебе не относится. Если ты
держишь в руках эту книгу, значит, уровень твоего духовного развития достиг
той критической отметки, где заканчивается зомби и начинается Человек. Ты не
хочешь больше пассивно скользить по течению жизни, подобно щепке, упавшей
в речной поток. У тебя появилась потребность взять собственную судьбу в свои
руки, осмыслить и пересмотреть те программы, которым ты так долго был вы-
нужден подчиняться. Осмыслить, пересмотреть, а в случае необходимости вне-
сти в них нужную коррективу. У тебя появилась потребность составлять эти про-
граммы самому.
Ты хочешь знать, кто ты? Для чего существуешь на этой земле? Что представ-
ляет мир, который тебя окружает и какие в нем действуют законы? Ты хочешь
знать, есть ли Тот, кто создал этот мир и эти законы, а если есть, то, что Он та-
кое? Это великолепно! Это означает, что ты действительно Человек, ибо ни один
робот, ни один зомби ставить перед собой подобные вопросы не способен. Для
них они ни к чему, за них все делает программа.
Отлично помню, когда впервые это случилось со мной. Мне было четырна-
дцать, я возвращался из школы. Стоял морозный зимний вечер. Снег под ногами
хрустел, а в черном бездонном небе светились тысячи ярких звездочек. Именно с
вида этого неба все и началось. Я остановился, пораженный беспредельностью
навалившейся на меня бездны. Впервые, своим детским рассудком, я попытался
постичь тайну бесконечности и… не смог! В душу закрался леденящий ужас. Та-
ким ничтожным показался я себе в сравнении с этой величественной чернотой,
такими ничтожными показались все мы, что еще немного и я бы, наверное, за-
кричал. Мало-помалу ужас прошел, но ощущение Тайны осталось. Как можно
жить, занимаясь какими-то мелочными делишками, — недоумевал я, — когда ря-
дом с нами присутствует такая непостижимая, такая грандиозная Тайна?!.
Этот случай наложил неизгладимый отпечаток на всю мою дальнейшую
жизнь. До сих пор меня удивляет тот факт, что подобные переживания, в той или
иной форме, знакомы каждому из нас. Однако для кого-то они являются толчком,
стимулом осознать себя и свое место в этом мире, а для кого-то, (для подавляю-
щего большинства), проходят бесследно, вызвав, разве что, легкое недоумение.
В то время, когда я учился в школе, никаких альтернатив материалистическо-
му и атеистическому мировосприятию у нас не было. Я с головой окунулся в ес-
тественные науки, но чем дальше, тем очевиднее становилась простая истина: «
если Я, это всего лишь мое тело, то есть определенная комбинация молекул и
атомов, то рано или поздно, когда атомы вернутся в свое первоначальное состоя-
ние, моему Я придет конец». Меня, просто-напросто, не станет! Знакомо ли вам
чувство, которое охватывает человека, осознавшего конечность своего единст-
венного и неповторимого «Я»? Весь этот мир останется, а меня не будет. Не бу-
дет мыслей и переживаний, не будет вообще ничего! Но зачем тогда рождаться,
зачем жить, зачем страдать и мучаться, если в итоге – ничто?!.
Так началось мое знакомство с философией. Вся великая отечественная лите-
ратура с предельной простотой и ясностью пыталась показать мне, что главное,
это жить ради окружающих меня людей, ради общества, ради будущих поколе-
ний. Необходимо выйти к «другой жизни людей» с тем, чтобы принять эту дру-
гую жизнь, как продолжение своей собственной, — наставлял Лев Николаевич
Толстой. — В этом цель, смысл и счастье всякой человеческой личности. Но если
конечно мое единичное «Я», — возникали невольные мысли, — значит, конечно
и «Я»-общечеловеческое! В чем же тут смысл?
Смысл жизни в том, чтобы жить, — продолжали наставлять великие педагоги,
— высший и окончательный смысл жизни в ней же самой, в ее полноценном и
всестороннем развитии. Извините, — тут же вырывалось у меня, — но мне-то
какое до всего этого дело, если то, что меня ожидает, (сначала лично меня, а в
несколько более отдаленной перспективе и все человечество), есть смерть, а зна-
чит, все то же ничто. Будь я животным, для которого подобных вопросов не су-
ществует, возможно «жизнь ради жизни» меня бы устроила, но ведь я человек. Я
обладаю разумом и понимать то, зачем я живу, для меня так же необходимо, как
для животного есть, спать и совокупляться. Казалось, этой пытке не будет конца.
Слушай, да зачем тебе все это надо? — с искренним удивлением спросил меня
как-то один мой приятель. — Ведь живут же люди, не забивая голову подобной
ерундой. Тут и так забот полон рот, — жена, огород, дети, — а тебя тянет в ка-
кую-то метафизику. Смысл жизни… Что ты без этого смысла, на кусок хлеба не
заработаешь? У тебя какая квартира, двухкомнатная? А хотелось бы трех или че-
Пирамида