две крошечные точки у горизонта. Далеко. Может, самому попробовать? Как это она говорила?.. Еще
профессор Люпин, Римус, помнится, тоже использовал это заклинание… Гарри поднял палочку на
уровне груди, приставил кончик к горлышку бутылки и произнес:
— Ваддиваси!
Реакция бутылки на одно из самых простых заклятий превзошла все ожидания.
Каменная пробка вылетела из горлышка с бешеной скоростью, чуть не разбив Гарри лицо, бутыль,
как живая, зашевелилась у Гарри в руках, стала горячей и выпрыгнула из его ладоней на песок с такой
резвостью, что Гарри, не ожидавшего от неодушевленного предмета такой прыти, больно отбросило
назад, на камни. Из горлышка повалили клубы черного дыма с отвратительным затхлым запахом, точно
от сжигаемых старых тряпок, и в облаке огненных искр перед обалдевшим Гарри явился незнакомец.
Автоматически Гарри оглянулся на далекие палатки, понимая, что происходит что-то странное, что-то
настолько волшебное, что он боялся не за себя, а того, что кто-то сможет увидеть этого невероятного
человека.
Он был смугл, черноглаз, и один глаз у него был кривой. Крупный, мясистый хищно изогнутый
нос радостно зашевелился, впитывая запахи моря. Почему-то Гарри сразу решил, что неизвестный —
скорее, житель востока, все в нем выдавало, прикинул парень, наверное, араба. Правда, смутил Гарри
костюм пришельца — совсем не арабский. На незнакомца был боком нахлобучен напудренный парик,
приблизительно, по прикидкам Гарри, эпохи Реставрации, костюм его отличался радужным
разнообразием пуговиц и их общим количеством, явно переваливавшим за сотню. Благородные шелка
и бархат старинного лапсердака совсем не сочетались с голыми ногами и отсутствием штанов. Кстати,
Гарри только сейчас обратил на это внимание, ноги у незнакомца были совершенно удивительные.
Ступней у него не было вовсе: смуглые голени, обильно покрытые жесткими черными волосами, таяли
в пространстве, не доходя до земли, так что этот загадочный человек просто парил над пляжем.
Но человек ли он?
Незнакомец пошевелил кривым носом, заморгал кривым глазом и громко чихнул. Затем полез в
карман своего камзола, достал чистейший шелковый платок и так радостно в него высморкался, точно
не делал этого много лет. Затем решительно оправил на себя парик, предварительно приподняв его и
остервенело почесавшись. Обнажился лысый череп, загорелый и блестящий.
— Это что за страна? — оглядываясь спросил он.
— А-англия, — пробормотал Гарри. — Великобритания.
— И который час? — строго спросил его незнакомец. Гарри глянул на часы.
— Два часа пополудни.
Поправив на себе шелка камзола и тщательно проверив свежесть кружев на манжетах, незнакомец
откашлявшись, пал перед Гарри на полупрозрачные колени, заставив парня отползти еще дальше по
песку.
— О великий господин, чья власть не имеет себе равных, а мудрость служит опорой твоему
народу, подобно столпам, подпирающим небесную твердь! Твой презренный раб Джамаледдин Кудама
ибн-Омар ибн-Алим абд-аль Азим слушается тебя и повинуется твоим божественным приказам!
Повелевай! Прикажи, и я исполню три любые твои желания! Хочешь, — он возлетел с колен и
приблизился к Гарри на опасно близкое, как тому показалось, расстояние. — Я разрушу город или
построю дворец в твою честь? Хочешь, я добуду тебе в жены принцессу Срединной Империи? Только
скажи — я возведу для тебя несокрушимую крепость или выращу сады, не имеющие себе равных по
красоте! Повели — и я повергну всех твоих врагов! Если они не слишком сильны, конечно, — добавил
незнакомец с некоторым сомнением, говорящим о его врожденной практичности. Он с надеждой ждал
ответа от Гарри, онемевшего от изумления.
Так с ним еще никто никогда не говорил. Даже называвший его «сэром» Глориан перед ним не
преклонялся так… рабски. Что происходит? Гарри осторожно притянул к себе заросшую бутылку и
посмотрел внутрь. Бутылка была пуста. У него тут же возникло одно подозрение, тем более что в
прошлом году, копаясь в книжках по вампирологии, он случайно набрел в библиотеке на раздел, как
ему теперь казалось, посвященный именно таким существам, как его сегодняшний собеседник.
— Вы — джинн? — хрипло пробормотал Гарри, уже почти уверенный в своем предположении.
Незнакомец с невероятно длинным именем просиял.
— Воистину так, мой господин! Джамаледдин Кудама ибн-Омар ибн-Алим абд-аль Азим,
уроженец Кордовы, пятый сын Омара Великого, внук Алима Премудрого, светлейшего звездочета и
великого визиря султана Махмуда Мавританского! — похвастался джинн, вынимая из кармана
крошечное зеркальце и придирчиво оглядывая в него косым глазом ту поверхность лица, которая была
доступна взору в зеркальце размером дюйм на дюйм. — А могу ли я узнать прекраснейшее имя моего
нового пресветлого господина, на службу к которому я поступаю? — спохватился джинн и спрятал
зеркало.
— Гарри. Гарри Поттер. Но вы вовсе не обязаны…
— Как, о мой повелитель? — переспросил джинн, прикладывая ладонь к уху. — Простите, о
великий, но имена неверных даются мне с трудом, иначе бы твой раб не посмел бы переспросить…
— Гарри!
— Гази?
Гарри замотал головой. Ну и ну! Никогда не думал, что его имя столь трудно для понимания!
— Хамза? — раб винной бутылки явно не отличался хорошим слухом. — О, простите,
повелитель! Не будет ли вам угодно разрешить презренному рабу Джамаледдину звать своего
господина благородным именем Малик-бей ибн-Асад? Имя это как нельзя больше подходит моему
повелителю! — восхищенно закончил джинн. Гарри не возражал: все сгодится, лишь бы джинн
утихомирился.
— А как вы оказались в бутылке? — в свою очередь заинтересовался Гарри. Он подтянул под себя
колени и сел поудобнее, чтобы слушать рассказ джинна. Он уже не казался ему ни пьяной фантазией,
ни страшным чудовищем, уж больно был похож на тех хитрого вида арабских эмигрантов,
торговавших тряпками, коврами и подделками под золото на Портобелло-роуд. Если бы не прозрачные
ноги и замечательный шелково-бархатный наряд, джинн показался бы обычным человеком.
— О, повелитель! — джинн просиял от такого вопроса точно Миртл, которую спросили о ее
смерти. — Да будет тебе известно, о прекраснейший мой господин, что Джамаледдин ибн-Омар ибн…
нет-нет, не буду утомлять тебя всеми именами, которые носит твой презренный раб!.. Итак, тебе угодно
знать о преступлении, которое послужило причиной столько жестокого заключения несчастного раба
твоего в границы этого презренного сосуда? Изволь: собака Джамаледдин был проклят и заточен в
заговоренные глубины этой бутылки за убийство неверного! Что есть величайшая несправедливость, не
находишь ли, мой господин? — уныло спросил джинн, ковыряя в носу. — Этот неверный был хитрый
и могучий колдун, притворяющийся простым маглом на службе у короля Испанского. Маскируясь под
монаха именем Доменико Сордо, нечестивый пес проник под видом посланника к моему султану и
пытался залучить его на путь зла, совратив с пути истинной веры. Твой раб Джамаледдин тогда служил
начальником охраны великого султана и однажды, когда подлый пес опаивал моего господина своими
снадобьями, отнимающими разум, правоверное сердце Джамаледдина не выдержало, и он поднял саблю
на преступника. К сожалению, он скрылся, змеей уполз из покоев господина, а пресветлый султан,
очнувшись, за оскорбление посла милостиво пожаловал меня смертью через сдирание кожи. К счастью,
Джамаледдин сумел бежать в ту же ночь. Он пробрался в покои неверного и заколол его заговоренным
кинжалом. Но прежде, чем умереть, собака Сордо проклял Джамаледдина страшным проклятием,
понуждавшим его служить хозяину бутыли, в которую его заточил негодяй испанец, исполняя три его
желания. Как только желания будут выполнены, Джамаледдин должен сменить господина и служить
уже новому повелителю. Твой презренный раб, о повелитель, — вздохнул джинн, уныло подпирая
локтем смуглую щеку. — Служил уже более чем тридцати господам. В последний раз это было так
давно… я не угодил тогда своему господину, и он, в ярости, что его желание не сбылось, выбросил
бутылку вместе со мной в воды великого океана. Я томился, заточенный в зеленое стекло, почти триста
лет, пока твои мудрые руки не освободили меня из трехвекового плена, за что собака Джамаледдин
будет тебе обязан по гроб своей никчемной жизни! — и джинн предпринял очередную попытку пасть
ниц перед Гарри.
Пирамида