получиться, — Сьюзен быстро говорила и ужасно нервничала. Гарри понял, что у девочки накипело, и
она готова все рассказать первому встречному, ему, например, чтобы только не держать больше эту
тайну в себе. Он перегнулся через стол и взял ее за руку.
— Не переживай, Сью. Кто знает, может, это пригодится тебе когда-нибудь.
— Ох, Гарри, честное слово, ты сейчас говоришь, как один из слизеринцев!
Слова Сьюзен напомнили Гарри, как сортировочная шляпа пинками пыталась загнать его в
Слизерин, он отпустил ее руку и нахмурился. К тому же они заставили его память странно напрячься,
точно он уже их слышал раньше, только где и когда? Сьюзен же, приняв его замешательство за обиду,
покраснела:
— Прости, Гарри, я не хотела… Ах, почему я такая глупая, все время ляпну что-то не то!
Неловкий момент, в течение которого Гарри думал, почему он не обижается на Сьюзен, когда,
будь на ее месте, например, Рон, он бы тут же вызверился на него, Сью прервала смущенным
предложением:
— Может, пойдем, посмотрим нашу голубятню, Гарри? Хочешь?
— Конечно, хочу!
Они вышли из дома, и Сьюзен повела его вокруг домика, обсаженного кустами черемухи.
Обогнув тщательно огороженную частоколом клумбу, из-за которой коварно высовывались загребущие
лапы хищного Плюющегося Плюща, Сьюзен подошла к небольшому домику, похожему на совяльню,
только высоко поднятому над землей на четырех балках. Внутри домика было темно и что-то шумно
возилось. По приставной лесенке Гарри забрался наверх следом за Сьюзен, и его тут же оглушил
птичий гомон, ослепил туман бесконечных белых трепещущих крыльев и летающих в воздухе перьев.
Сверху на Гарри спикировал большой белый голубь с рыжеватым хохолком и попытался приземлиться
ему на голову, но соскользнул и плюхнулся прямо в руки парню. Гарри осторожно держал его в руке,
боясь сдавить слишком сильно, но, казалось, голубю только доставляет удовольствие находиться в
руках человека, а когда Гарри осмелел и решительно почесал ему горлышко, голубь важно и довольно
заворковал.
— Это — Пик, мой почтовый голубь, — смеясь, сказала Сью. — Он всегда такой. Обожает сидеть
в руках, совершенно ручной.
— Пик? Забавное имя! — Гарри вспомнил, какие экзотические имена были у сов семейства
Уизли.
— Вообще-то, его полное имя Пикассо, но это слишком длинно!
— Ха, Пикассо… — не так давно, роясь в библиотеке мисс Эвергрин, Гарри наткнулся на альбом
этого художника, и теперь мог не ударить в грязь лицом и не спрашивать глупо, почему Сьюзен так
назвала голубя. — А сову моего друга Рона Уизли зовут Свинринстель! Круто, правда?
— А как же он его называет для краткости? — расхохоталась Сью, стряхивая с себя птичьи перья.
— Это же не имя, а скороговорка какая-то!
— Он зовет его Свин! — подавился хохотом Гарри. Они смеялись так громко, что распугали
остальных голубей, и перепуганные птицы стали с шумом выпархивать из голубятни в постепенно
сгущающуюся голубоватую дымку летнего вечера, спасаясь от сумасшедших людей, на которых напала
охота посмеяться именно в их, голубей, уютной голубятне. Шли бы уж куда-нибудь в другое место, это
было у Пика написано прямо на клюве. Разошедшийся не на шутку Гарри размахивал рукой с зажатым
в ней голубем, однако, Пик с суровым видом профессионального мученика все сносил, печально
топорщив свой хохолок. При одном только взгляде на голубя Сьюзен и Гарри расхохотались еще
сильнее, Сью вытирала слезы тыльной стороной руки, а Гарри, будучи больше не в силах сжимать
голубя в руке, выпустил его, и Пикассо с сокрушенной миной присел на жердочку и принялся
ликвидировать последствия такого грубого обращения с собственной особой. Он почистил перышки,
встряхнулся и недовольно забулькал, распушив горло.
— Ох, и весело же тебе здесь живется! — смог, наконец, вымолвить Гарри, когда они отсмеялись.
— Честное слово, я тоже так хочу! А то единственным развлечением за последние дни стала клетка
моей совы, опрокинутая мне на голову сумасшедшим вороном!
— Сью! Эй, дочка, ты дома? Сью, ты где, на голубятне? — незнакомый голос взрослого мужчины
несколько отрезвил и даже напугал Гарри. Его рука привычно дернулась в карман за палочкой, но
палочки в нем не оказалось, поэтому Гарри только сжал пальцы в кулак и осторожно притих,
вцепившись в голубиный насест. Сью с удивлением наблюдала за его реакцией.
— Да не волнуйся ты так, Гарри, это же мой папа!
Гарри расслабился. Сколько же можно жить в ожидании нового нападения? По-видимому, Сью,
не знавшая многих перипетий его жизни, о чем-то догадалась, поэтому не стала над ним смеяться. Они
открыли дверцу и спустились вниз, где у подножия голубятни их уже ждал невысокий мужчина с
пушистой взлохмаченной шевелюрой, светлыми баками и простодушными добрыми глазами,
скрытыми за стеклами таких же очков-велосипедов, как и у Гарри. Мужчина был одет в потертую
форменную мантию Министерства Магии с зеленой нашивкой на рукаве, что означало, как когда-то
ему рассказывал мистер Уизли, что колдун работает в подразделении, занимающемся контролем над
магическими растениями или животными. Такая же нашивка была и у мистера Диггори.
— Сьюки, дочка, это твой приятель? — незнакомый мужчина снял очки, протер их подолом
мантии и подслеповато прищурился. — Добрый вечер. О, это не Джастин? Простите, я сперва принял
вас за ее друга Джастина Финч-Флечли, — начал извиняться он.
— Добрый вечер, сэр, — смущенно выдавил Гарри, не зная, куда девать свои руки. Наконец,
сообразив, он протянул одну из них и пожал мягкую ладонь отца Сьюзен.
— Это м-м-м… Гарри, папа. Гарри Поттер, он учится в Гриффиндоре, — несколько натянуто
объяснила Сьюзен, смущенная отцовским приветствием. Гарри почему-то ощутил себя козлом,
пробравшимся в чужой огород. Вот черт, что же Джастин подумает-то? Они ведь неплохо с ним
ладили… Пока он так мрачно раздумывал о перипетиях своей непростой личной жизни, которой,
собственно не было (зачумленный я что ли, сердито подумал он, вон, даже у Джастина есть девушка и,
к тому же, такая милая), мистер Боунс всплеснул маленькими натруженными ручками. Под ногтями у
него виднелась земля.
— Невозможно! Гарри Поттер у нас в доме! — отец Сьюзен тут же поднял глаза на скрытый за
косматой челкой шрам у Гарри на лбу. — Сьюки, почему же ты держишь мальчика на грязной
голубятне, немедленно проводи его в комнаты! Гарри Поттер, какая честь… Мальчик-Который-Выжил
— у нас в гостях! Невероятно! Приятно познакомиться, молодой человек, я — Эммет Боунс, —
шевелюра мистера Боунса встопорщилась от возбуждения, и он бы еще долго восторженно бормотал
что-то себе под нос, но тут его оттеснила Сьюзен.
— Па, — грозно сказала она, возмущенно встряхивая белой косичкой. — Перестань! Это всего-
навсего Гарри, мы вместе учимся. Ты же не орал, как резаный, когда ко мне приезжали Эрни и
Джастин.
— Но, милая, это же совсем другое дело!
Маленький мистер Боунс показался Гарри немножко чокнутым, но приятным человечком. Сидя в
гостиной, они обсуждали квиддич и быстро нашли общий язык (Эммет Боунс когда-то был ловцом
Хуффльпуффа и учился вместе с мистером Диггори). Гарри не мог поверить, как такой на удивление
скромный простодушный растяпа мог получить Кубок Школы в 1976 году, хотя и не высказывал этого
подозрения вслух. Однако, мистер Боунс, светясь, как начищенное Уолли серебряное блюдо с эклерами,
извлек из недр старинной горки большущую награду (изрядно проржавевшую с одной стороны) и
предъявил ее, как доказательство. Пришлось поверить.
— А после того, как я закончил школу, меня звали играть в юношескую сборную страны, но я
решил, что лучше уж поддержать семейную традицию. Видишь ли, Гарри, в нашей семье все любили
возиться с деревьями и цветами, почему бы я стал ломать этот обычай? Что может быть приятнее, чем
слушать, как разговаривают цветы? А у каждого из них есть свой голос, да-да! Ромовые Ромашки
говорят невнятно и с сильным валлийским акцентом, Танцующий Тюльпан любит разговаривать
только, когда ему включают филадельфийский джаз, а Хрустальная Хризантема шепелявит и
изъясняется хокку…
— Папа, тебе пора ужинать, — мягко напомнила Сьюзен, прерывая бесконечную речь отца, ставя
Пирамида