- Кажется, знаю. Вы должны заключить мир. Как равные.
- Мир? С ним? После того, что он сделал? После всех войн, после Орков?
- Согласись, то, что сделал с ним ты, не может склонить к приязни к тебе.
- Не я один судил его!
- Ты - король. Ты мог сказать свое слово.
- Не мог! Я пошел бы против Эру, против моих братьев и сестер.
- А он тебе не брат?
- Манве отвернулся.
- Намо, что же делать, что?
- Я сказал.
- Но как? Он не примет гонца. Он так уверен в своей силе и неуязвимости...
- О чем ты говоришь, Манве? Какая неуязвимость? Почему ты пытаешься сделать из
него злодея? Разве Эльфы не сокрушили его войска? Разве сам он
- Вала - не изранен Финголфином? Разве его не ранил Человек?
- Человек?
- Да, Берен.
- Ты не говорил.
- Ты не спрашивал. Манве, он не сильнее нас. Да, он могуч, достаточно могуч, чтобы
помочь тебе в твоих трудах. Но он не разрушитель, Манве.
- Тогда, может, он и согласится... И что будет?
- Я это вижу. Арда будет воистину прекрасна и благословенна. Люди станут равными
Бессмертным, а их дар Свободы позволит им сделать Арду столь прекрасным миром, что не
предвидит даже Эру. Разве не возрадуется он? Разве не во славу будет это нам?
- Может, ты и прав, - задумчиво промолвил Манве. - Но как же замысел Эру?
- А был ли его замысел таков? Ведь мы не видели всего, брат.
- Не видели... Да. Но... что будет, если мы не сможем... договориться?
- Я не хочу об этом думать. Смерть вновь придет в Валинор. Арда замрет. Как будет
жить разум, если затихнет сердце? Я видел...
- Ты уверен?
- Я умею видеть.
- Значит, два пути... Но, может мы сумеем и без... него?
- Сумеем, но чем ты заменишь долю Мелькора? Это будет другой мир, ущербный.
Такова истина.
- Я понял. Я скажу на Совете. Пусть решают все.
- Манве...
- Я понимаю тебя. Я клянусь - никто из Валар не ступит на берега Средиземья. Я клянусь
- пальцем не коснусь его. Я клянусь - каждый будет выслушан и мера заблуждений каждого
будет определена, и мера искупления назначена будет каждому.
Немного спустя после беседы с Манве радость Намо сменилась сомнением, а затем
ощущением собственной невероятной глупости и какого-то стыда. Мучительнее всего было то,
что он никак не мог понять причины этого неуютного чувства. Ведь он искренне пытался быть
беспристрастным и справедливым к обеим сторонам. Он искренне желал примирения и хотел в
него верить - но почему-то не верил. Предчувствие, всегда безошибочное, противоречило
доводам разума. Или Манве менее холоден, чем казалось Намо, и его чувства могут одолеть
разум? Намо не знал.
- Так что же здесь думать! - кричал Тулкас, потрясая кулаками. - Если он с Эльфами и
даже с Людьми справиться не в силах, то...
- Умерь свой гнев, могучий Тулкас. Я сказал: два пути у нас. Решайте.
- О чем спорить, супруг мой? Воля Эру священна. И тот мир, что задумал Отец, должен
быть построен. Значит, Враг должен быть сокрушен.
- Разве не было тебе слова Эру? - удивился Ороме.
- Да, но... - Манве не мог смотреть в глаза Намо. Но ведь все шло очень удачно, решало
большинство...
- И что будет, если Арда станет владением Людей? Что ты будешь за король? Над кем?
Над Эльфами? Над Валинором? А Люди - ему?
- Судьбы Арды решать не владыкам ее. Пусть слова свои скажут дети Арды, те, кто
живет в ней, и кому Арда принадлежит по праву. Их воле мы подчинимся.
Манве говорил спокойно и уверенно - олицетворение высшей справедливости. Слова -
холодные хрустальные капли.
- Я хочу знать - во благо ли Арде деяния брата моего. Я хочу знать - следует ли нам
говорить с ним или начать беспощадную войну. Я хочу знать - отправить ли к нему посланца,
дабы он сам пришел на суд Валар под честное мое слово, что я не трону его?
Молчала Варда. Молчал Тулкас - не от раздумий, он был лишь в изумлении. Что
возиться-то с Врагом? Бей, и все.
- Гонца? - наконец, выдохнул Ороме. - Ты забыл, как он чуть не убил благородного Отца
Орлов?
- А мы разве не убили его посланника? - спросил Намо.
- Страшен во гневе Гнев Эру, - насмешливо сказал Ирмо. - Почему бы не разгневаться и
Мелькору? Или гибель Майя не стоит вырванного хвоста Соронтура?
- И все же это опасно. Довольно было смертей, - сказал Манве.
- Может, слово Валар будет в устах Людей и Элдар?
- А он что - станет их слушать? - усмехнулся Ороме.
- Почему бы и нет? Принял же он послов сыновей Феанаро.
- И Майдрос за это поплатился.
- Не за это. И ты это знаешь. Боюсь, ныне он не примет послов ни от кого. Он никому
уже не верит.
- А силой привести, - рявкнул Тулкас.
- Это в самом крайнем случае, - остановил его Манве. - Впрочем, потом все равно уйдет
по своей воле, если правда на его стороне. Только, - Манве предупредительно поднял руку, -
никто из Валар не ступит больше на землю Арды. Хватит. Арда - не место для решения споров
Великих. Это чужой дом - дом Элдар и Людей, и пусть решают хозяева. Наш дом - здесь.
- Тогда пусть они скажут слово, - заговорила Варда.
Рек Эонве:
- Слушайте же посланца Смертных Земель Эарендила к Великим.
- Может ли Смертный Человек ступить на берега Земли Бессмертных и остаться в
живых? - мрачно спросил Намо.
- Для этого и пришел он в мир, - ответил Ульмо. - Он сын Туора из Дома Хадора; но
разве не Идрил, дочь Тургона из рода Финве, мать его?
- Валар не предлагают дважды. Не было ли изречено, что никто из Нолдор, покинувших
Валинор вслед за Феанаро, не сможет возвратиться назад?
- в голосе Владыки Судеб звучала скрытая угроза. Он уже знал, что будет говорить Эарендил;
знал - и страшился.
И тогда заговорил Манве:
- Твои слова справедливы, брат мой; но ныне волею Отца изречь его судьбу дано - мне.
Любовь к Элдар и Атани вела Эарендила; и проклятье не властно над ним. Потому повелеваем
мы тебе, Эарендил, и супруге твоей Элвинг говорить ныне перед Великими.
Намо опустил голову: он не был властен изменить ничего.
- Ответь нам, Эарендил, благо ли для Арды деяния Мелькора? - спросила Варда.
- О Великие! О каком благе можно говорить, если скоро все Дети Илуватара либо
погибнут под мечами черного воинства, либо станут рабами Врага? Я пришел молить о защите.
Пирамида