Странно, мы
- враги. Разве не прекрасны небо и ветер, созданные Манве? Или воды Ульмо? Или плоть
Арды, создание Ауле? Я связал их воедино - потому я враг. А это взяло все мои силы... Будь я
Человеком, я мог бы уйти, был бы свободен. Только вот Человеком я не стал. Потому и не мне
решать судьбы Арды. Мое время кончилось. Ульв, я дожидаюсь своего часа. Теперь это крепче
цепей Ауле. Я знаю, что со мной покончат, и скоро. И опять он был прав - со мной покончат
дети Арды. Эльфы и Люди. Даже воинство Валар не способно сохранить свою мощь здесь. По
крайней мере, полностью... И что будет с вами, когда меня не станет?
- Нас тоже не станет. Должны остаться лишь хранители мудрости. А дело воинов -
умирать.
За дверью послышались шаги и вошел Борра. Сейчас он не был невозмутимым. Он
смотрел исподлобья, словно заранее отметая любые возражения.
- Мы решили, Властелин.
- Что вы решили?
- Пусть умрет так, как умерла наша сестра. Не обвиняй нас в жестокости, сами знаем.
Мы только Люди и не умеем прощать такое. Ты ведь и сам отнюдь не все прощаешь.
- Пусть будет так, как вы решили. Но все же...
- Нет. Он предал нас. Предал тебя. Предал Служение. Если бы он просто ушел, это одно.
Но он заставил Людей бояться. Он отравил их души алчностью и жестокостью. Он сделал из
них Орков. Он заставил бояться тебя и избегать мудрости, предпочитая тупую, жестокую силу.
Наконец, он казнил нашу сестру. Из бессильной злобы загнанной в угол крысы. За то, что она
поняла всю его гнилую душу и отвергла ее. Мы не хотим этого прощать. Мы тоже умеем
ненавидеть. Мы решили. Ульв, ты идешь?
- Нет. Простите меня, но мне больно смотреть на огонь. Страшно.
- Что же, я понимаю. Прости.
Борра ушел.
- Огонь - это больно, - после долгого молчания сказал Вала.
- Я знаю, - коротко ответил человек и повернул руки ладонями вверх.
- ...Властелин...
Тревожные черные глаза, напряженно-звенящий голос.
- Я хочу быть твоим воином...
СОВЕТ ВЕЛИКИХ. 533 ГОД I ЭПОХИ
...И Эарендил ступил на берега Земли Бессмертных.
Он поднимался по зеленым склонам Туны, но никто не встретился ему на пути, и пусты
были улицы Тириона; и непонятная тяжесть легла на сердце Морехода.
Какой воздух здесь... Он глубоко вдохнул - мелкие иглы впились в горло и легкие: пыль,
алмазная пыль. Ему стало страшно. Быть может, потому никто из Смертных не может жить в
Земле Аман, что и самый воздух здесь смертелен для них? И он умрет - умрет, не достигнув
своей цели, задохнется, как выброшенная на берег рыба... Режущая боль в глазах заставляла по-
иному вспоминать слова предания: "Враг был ослеплен красотой и величием Валинора"...
Сквозь радужную дымку он пытался рассмотреть город. О Тирион-на-Туне, улицы и
площади твои, мощеные белым камнем, гордые башни твои... Игрушечный городок
игрушечной земли. Земли Великих. Что со мной, почему - так... Где же эта красота, это
величие?..
Он шел - беспомощный, растерянный, полуослепший от приторно-ровного сияния белой
дороги; а волосы и одежда его были покрыты алмазной пылью. Он шел и уговаривал себя -
этого не может быть, это все потому, что я пришел из Смертных Земель, потому что моя душа
омрачена тенью Зла, потому что во мне кровь Людей... Стало немного легче, но тоска и
непонятное гнетущее ощущение не исчезали. Он поднимался по бесконечным белоснежным
лестницам и звал, звал - уж во власти отчаянья, - звал хоть кого-нибудь... И когда, потеряв
всякую надежду, повернул к берегу - услышал - голос, грозный и величественный. Он стоял,
склонив голову, а голос, шедший словно с высоты, возвещал:
- Здравствовать тебе, о Эарендил, величайший из мореходов! Здравствовать тебе, о
вестник предреченный и нежданный, вестник надежды, несущий Свет, славнейший из Детей
Земли! Ныне призывают тебя Великие пред лице свое, дабы говорил ты пред ними о том, что
привело тебя в Благословенный Край. Я, Эонве, Уста Манве, сказал.
- ...Брат мой, - Манве озабоченно смотрел ему в глаза. - Брат мой, я призвал тебя, дабы
великое дело обсудить с тобою. Никто больше не сможет помочь мне, только ты!
- Разве не поможет тебе совет Эру, Отца Сущего?
- Когда стоишь на вершине горы, мелочей не видишь. Отец указал нам путь и цель, идти
мы должны сами. А кому ведомы пути судеб лучше, чем тебе, брат мой?
- Я слеп. Я не знаю цели Эру, она открыта лишь тебе. Я вижу тысячи дорог, и в разные
края ведут они. Куда мы должны прийти? Лишь тогда можно знать путь.
- Отец наш желает блага Арды.
- Много путей я назвал бы путями ко благу. Но они все разные и к разному ведут, брат
мой. Просвети меня, если ты знаешь.
Манве поднялся, неспешно подошел по яркому мозаичному полу к витражному окну.
Радуга стояла в тихом теплом зале, радуга, поднимающаяся от драгоценной блестящей мозаики
пола и золотых блестящих колонн, причудливо изогнутых, обвитых гирляндами драгоценных
каменьев. Пылинки не плясали в чистом безвкусном воздухе. Свет струился сквозь
разноцветные окна и, отражаясь в миллионах граней, радужным сиянием сходился на золотом
троне, скрадывая все очертания. Молчание - усыпляющее, чистое, безвкусное, как валинорский
воздух. Намо вздрогнул, когда Манве, наконец, заговорил. Он по-прежнему смотрел в окно.
- Одному тебе откроюсь. Мне было слово от Эру, Отца Сущего. И сказано было: песнь
Арды нарушена. Ведомо мне, что в Конце Времен, когда замысел Единого свершится, Арда
раскинется среди Эа, и Сильмариллы вновь явятся, и оживут Деревья, и свет их равно
разольется из конца в конец Арды...
Лицо Манве сияло вдохновением.
- ...и великая Песнь зазвучит из уст Айнур, и Валар, и Майяр, и Элдар...
- А Люди?
- Тогда Единый откроет нам их пути, и мы поймем их, и в общем хоре воспоют они. Но,
брат мой, нам не свершить этого, пока Арда под пятой Моргота. Он, он один мешает
свершению Замысла, отравляя мысли, убивая, совращая. Он могуч и ужасен, и я боюсь, что он
уничтожит Арду. Брат, я бы давно уже изгнал его за Стену Ночи - пусть скитается, где хочет,
но ведь он не уйдет просто так! Он разрушит Арду - не ему, так никому! Он разрушает души!
Помнишь, что он сделал с Эльфами?
Намо вздрогнул.
- Брат, помоги. Ты видишь и знаешь. Я все открыл тебе. Помоги мне. Я согласен даже на
мир с ним. Помоги.
Намо неотрывно смотрел в лицо Манве. Все происходящее окончательно смутило его
разум. Прекрасное лицо Манве было полно тревоги, чистые лазурные глаза смотрели прямо, и
великая забота была в них. Он был прекрасен, Король Арды. Он просил помощи. Намо
вспомнил другие глаза, переполненные болью. "Даже здесь я вижу звезды..." Скованные руки
творца... Великое непонимание, что разделило этих двоих. Вот она - гибель Арды. Свет и Тьма,
сплетенные воедино, великое движение; вот она - песнь Арды... Он видел эту нить, слышал эту
струну, и радость поднималась в нем. Он видел братьев рядом.
Радость? Он схватил свое я за горло. "Не торопись. Не забывай".
- Почему ты думаешь, что Мелькор хочет гибели Арды?
- А разве ты не видишь, что лишь его волей нарушен замысел Эру? Ты знаешь, что
делать?
Пирамида