ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА. 544-545 ГОДЫ I ЭПОХИ
- Учитель...
Вот так же она пришла в первый раз, четыре года назад - темноволосая, по-мальчишечьи
стриженая, большеглазая, трогательно-угловатая. Он тогда спросил ее имя. "Ахтэнэ", -
ответила она. "Ну, здравствуй, Ахтэнэ..." Она чуть склонила голову - глаза у нее были
зеленовато-карие, печальные и добрые, как у олененка, он еще подумал, что за четырнадцать
прожитых ею лет ей нечасто приходилось видеть радость, - и сказала с тенью смущения, но без
страха: "Здравствуй, Учитель..." Было в ней что-то, вызывавшее чувство щемящей нежности,
что-то смутно знакомое, но никак не понять - что...
- Учитель, позволь, я попробую вылечить - твои руки.
- Не получится, девочка...
- Но разве кто-нибудь пробовал?
Он с удивлением осознал - нет, никто. Как-то сразу поверил, что эти раны и ожоги не
заживут. Она без труда разгадала смысл его молчания:
- Вот видишь! Я хотя бы попытаюсь. Я многому научилась...
Это было правдой: потому-то она и оказалась здесь. Девочка обладала редким даже для
целителей Твердыни даром - чувствовать травы и говорить с ними. Алри, один из лучших
целителей Аст Ахэ, только руками разводил: "Такой ученицы у меня еще не было. Бывает, я
уже к ночи с ног валюсь, а ей хоть бы что - про то расскажи, это объясни... Ну, бывает, и
поворчишь на нее... Но упорная девчонка попалась! Веришь ли, Учитель - я иногда думаю, что
и мне не справиться, не исцелить рану, смотришь - она отвар или настой какой сделает,
пошепчет что-то, листочки приложит... и ведь удается все! Бывает правда, и сама потом еле на
ногах стоит, одни глазища и видны - в пол-лица..."
- Ты только не говори себе, что ничего не выйдет. Надо поверить.
Серьезный взгляд, и голос - ласковый, но твердый. Верно; эта уж, если решила что, от
своего не отступится. "Что ж с тобой делать... Только ведь испугаю тебя..."
- Не думай, я не побоюсь, - словно мысли прочла. - Покажи руки, Учитель...
Только губы дрогнули. Опустилась на колени, провела рукой над его ладонями.
- Тебе рассказал кто-то?..
Дернула плечом, не поднимая глаз:
- Я знала. Всегда знала. Теперь... только поверь мне.
"Если бы ты знал, почему я выбрала этот путь..."
Она склонилась к самым его рукам, зашептала что-то - быстро, горячо, беззвучно. Он
чувствовал ее теплое дыхание на своих ладонях; то ли мерещилось, то ли и вправду - боль
утихала... Удивился про себя: неужто и меня убедить сумела?.. Невероятно...
Она закрыла глаза, борясь с безумным неодолимым желанием - коснуться губами этих
израненных рук; стискивала зубы, чувствуя, как набегают на глаза слезы. Хотелось верить, так
хотелось верить - все удастся, ведь не было еще так ни разу, чтобы - не удалось... ничего,
ничего, бывали раны и страшнее... но никогда не было - таких. Незаживающих. Как долго,
долго, бесконечно тянутся минуты... Если бы ты знал... если бы ты знал - все эти годы, все, все
- только ради этого... Голова кружится, перед глазами - огненные круги. "Не может быть. Не
может! Я не верю..."
- Не могу... больше...
Он поддержал ее, когда она начала медленно валиться навзничь. Не открывая крепко
зажмуренных глаз:
- Что?..
Он молчал, глядя в ее лицо.
- Не получилось... Не говори ничего! - почти зло. - Я знаю. Значит, я так ничему и не
научилась.
Одна слезинка, жгучая и злая, все-таки пробилась из-под длинных ресниц:
- Ненавижу себя.
Он не знал, что говорить. Попытался как-то успокоить:
- Мне стало легче, девочка. Поверь, это правда.
- Вот именно. Девочка. Девчонка. Глупая самоуверенная девчонка. Так и скажи. И не
нужно меня утешать! - посмотрела с вызовом. - Только прости. Если сможешь. За то, что
понадеялся на меня. А я... Прости.
Она стремительно поднялась и выскочила за дверь прежде, чем он успел ответить.
Потом он долго не видел ее - похоже, Ахтэнэ избегала встречаться с ним. До этого
вечера...
Ей вовсе не хотелось спать в эту ночь: странное чувство непокоя, не дававшее даже на
мгновение сомкнуть веки. Даже старинные книги не могли унять смятения души; может, виной
тому была бьющая в окно метель...
Она не смогла бы объяснить, откуда знала, что нужно идти именно сюда, в Одинокую
башню. Из приоткрытой двери тянуло холодом, но видно было, что в комнате горит светильник
- значит, не спит. Не спит. Странная мысль. Грустная. Нелепая. Он говорил - Бессмертные не
умеют спать.
Мысль о бессмертии заставила ее помедлить на пороге. Наверно, легче всего это понять
детям - им кажется, что они никогда не умрут. И - правы: он ведь тоже говорит, что люди не
умирают - уходят. Он вообще в последнее время много говорит о Дороге. Ему верят. В людях
Твердыни нет страха смерти - а потому они сами подчас вызывают страх почти священный.
Многие думают, что Черным Рыцарям вообще неведом страх: словно нет ничего страшнее, чем
ступить за порог, словно бояться можно только за себя. Смешно. И грустно.
Бессмертие... Те, что были рядом с тобой, уходят без возврата - а ты живешь. И всегда
вокруг тебя - люди, и всегда ты - один, потому что знаешь: они уйдут. Ты - останешься. И
будешь помнить - всех и все. Тяжело понять, как это - помнить все. Иногда у кого-нибудь
случайно вырывается: "Учитель, ты не помнишь?.." - и в его глазах появляется тень печальной
улыбки. Милосердный дар - забвение: тускнеют воспоминания, и самые тяжелые и страшные
из них, теряя отчетливость, оставляют по себе только смутную горечь и приглушенную
саднящую боль. И человек сживается с ней, привыкает. А - когда, вспоминая, переживаешь все
заново? Так, словно это происходит сейчас?.. Он однажды обмолвился об этом свойстве памяти
Бессмертных, и с тех пор она часто задумывалась над этим.
Девушка тряхнула головой пытаясь отогнать грустные мысли, и тихо проскользнула в
комнату.
...Стрельчатое окно в тонком переплете распахнуто настежь, вьюжный ветер врывается в
комнату, швыряет пригоршни снега в лицо тому, кто стоит у окна - высокому, седому,
запахнувшемуся в крылья, как в плащ...
Он стоял, запрокинув голову, закрыв глаза - она знала это, даже не видя, - и ветер
развевал его волосы - белые, белые, как зимняя луна, и металось звездное пламя в хрустальной
чаше светильника - огонек бесприютной души, а вьюжная ночь за окном была светлой, ветер
гнал призрачные рваные облака, и в разрывах туч проглядывало черное небо с далекими
искрами звезд - ночь полнолуния; тени и блики скользили по его лицу, и вздрагивали больные
крылья...
Она беззвучно вздохнула, и беззвучно выскользнул сухой стебель из ее пальцев, но он
услышал и обернулся, и она одними губами прошептала - не надо... - зная, что сейчас
произойдет: черные крылья обернутся плащом, снегом рассыплются звезды в волосах, и яркая
ледяная звезда на челе - погаснет, и погаснет, уйдет из глаз этот невероятный горький и
счастливый свет, заставляющий видеть только - глаза, только - взгляд...
И - ничего этого не произошло.
Все с тем же странным выражением на лице, словно еще во власти неведомого ей
видения:
Пирамида
