- Он говорит правду, - сказала она тихо. - Он хороший...
Ирмо обрадовался этой нежданной защите:
- Да, да! Идемте со мной - вы отдохнете, отоспитесь... - он просто не знал, что еще
сказать им, как успокоить. - Как вас зовут?
- Линнэр... Тайли... - представились старшие почти в один голос.
- Йолли... - это его златокудрая заступница.
- Эйно, - тоже золотоволосый, сероглазый и решительный.
- Даэл... Ойоли... - наверно, брат и сестра, оба пепельноволосые, хрупкие и тихие; жмутся
друг к другу, как беззащитные озябшие птенцы.
- Ахэир, - темноволосый и ясноглазый. - А это Гэлли, - совсем малышка, года полтора,
которую он держит на руках.
- Тайо, - светло-золотые волосы, золотистая кожа, упрямо и сурово сдвинутые брови:
маленький рыцарь. А вот и его дама: короткие волосы с отливом в рыжину, пытается смотреть
дерзко, хотя напугана:
- Эрэлли.
- Эллорн... Эннэт... - близнецы, оба черноволосые и держатся за руки так крепко, что
костяшки пальцев побелели.
- Торн...
- Исилхэ... - большущие глаза, губы дрожат - вот-вот заплачет, но держится из последних
сил.
- Тэнно...
- Алхо...
- Энноро...
- Хэллир...
- Аэлло...
- Тииэллинн... - снова девчушка, и голосок тоненький, чистый.
- Анта... - смешалась. - Анта-элли...
Последняя молчит. Тииэллинн отвечает за нее:
- Она - Элгэни. Она не... Она не будет говорить. Лайтэнн - ее сестра. Была.
- Остальных куда-то увели, - добавляет Линнэр. - Мы спрашивали, но нам не сказали -
куда.
Он отвел их вглубь колдовского леса, надеясь втайне, что мерцающее волшебство этих
мест хоть немного отвлечет их; но дети следовали за ним в сосредоточенном настороженном
молчании. Несмотря на все его уверения, добра здесь они не ждали.
...Засыпали они быстро: и тела, и души их были слишком измучены, чтобы
противостоять чарам Владыки Снов. Он ласково говорил с ними, каждого называл по имени,
гладил встрепанные волосы, заглядывал в недетски-печальные глаза. Худенькие беспомощные
тела едва прикрыты рваной одеждой - видно, с ними не церемонились.
Линнэр был последним.
- Ты не ответил мне, - он пристально смотрел в глаза Ирмо. - Впрочем, я и так знаю. У
нас никого и ничего больше не осталось; и он... - мальчишка замолчал, на мгновение опустив
ресницы и стиснув зубы. - А ты, - резко и отчетливо, - должен отнять у нас память. Последнее,
что есть. Так, Ирмо?
Вала успел удивиться - откуда Линнэр знает его имя?..
- Конечно. Знали, кого просить об этом. Ты ведь милосерден. Ты не захочешь новой
крови здесь, - его передернуло. - Соскоблить письмена с пергамента. Ведь пергамент плохо
горит. Да и к чему? - ведь можно потом все переписать заново! Но следы других, стертых
знаков - они ведь останутся, Ирмо. Их не вытравить ничем.
Он говорил с Валой не просто как взрослый - как старший; но это уже не удивляло.
- И не вся кровь прорастет травой; след останется. Останется и в ваших душах, и на
руках ваших; и все воды Великого Моря не смоют ее... Почему я не родился раньше! я мог бы
встать там, рядом с моими братьями и сестрами, с мечом в руках... Да что проку. Мы не умели
убивать. Вы - умеете.
Владыка Снов пытался не отводить взгляд. Линнэр заговорил о другом:
- Этой осенью я должен был избрать Звездное Имя. Я уже знал его: Гэллэйн. Я ведь
Видящий. Но нет Учителя, чтобы он сказал - "Ныне имя тебе Гэллэйн; Путь твой избран - да
станет так". И Пути уже не будет. Не будет
- здесь. И не достанет сил вернуться. Да и некуда.
Он приподнялся на локте и оглядел спящих.
- Сколько из них поднимут меч против него? - тихо и горько.
Ирмо не смог сказать ни слова.
- Я ведь уйду, Владыка Снов. Я знаю, ты не желаешь нам зла. Учитель рассказывал о
тебе. Прости, что я так говорил с тобой; ни перед ним, ни перед нами ты не виновен.
- Нет, Линнэр. Я молчал, когда говорили о Великом Походе. Я запретил себе верить в то,
что видел и знал. Я боялся. Боялся, что меня покарают, как Ауле. И - молчал.
- Я помню. Учитель рассказал и о нем. Мы только одного понять не смогли: как можно
запретить творить. Зачем это нужно. И как убивать людей, он нам тоже не объяснял, - криво
усмехнулся. - Ну, да ничего: это мы и сами увидели.
- ...Так что я просто трус, Линнэр. Вот и мой Майя ушел от меня, как Артано от Ауле...
- Гортхауэр, - поправил мальчик.
- Как?..
- Гортхауэр. Учитель его иногда называл по-другому: Ортхэннэр. Но на нашем языке -
так.
- Да-да, конечно, - поспешно согласился Ирмо.
Помолчали.
- Я хотел бы, чтобы ты остался со мной, - раздумчиво сказал Ирмо. - Только ты ведь не
захочешь. Я бы, наверно, тоже не захотел...
Линнэр положил руку на руку Ирмо:
- Ты... нет, не трус. Ты просто не смеешь поверить себе.
Ирмо невольно вздрогнул; ему показалось, что эти слова произносит - другой, тот, кого
сейчас в оковах вели в чертоги Мандос.
- На тебе нет вины перед нами, Владыка Снов, - повторил Линнэр.
- Я хотел бы... - почти моляще продолжил Ирмо, - чтобы ты остался. Мне ведь даже
говорить почти не с кем... Но ты стал Человеком, и Эльфом мне тебя не сделать, а тем паче, в
Майя не превратить. И жить здесь ты не сможешь... Мне кажется, что я - с ним говорю. Сам -
не посмел, пока можно было. И после того, что я сделал, наверно, уже не смогу...
- Ты не желал зла. Да что я: никто здесь не желал зла! Только слепо вершили чужую
волю. Как дети несмышленые.
И снова Ирмо почудился другой голос.
- Но ты, Владыка Снов... Мне тяжело видеть так далеко, но ты еще станешь Человеком.
И, знаешь...
Мальчик улыбнулся печально и мудро - совсем не по-детски:
- Знаешь... пусть ты скажешь те слова, которые не успел сказать Учитель. Он не осудил
бы меня.
Глубоко вздохнул:
- Я, Линнэр, избрал Путь Видящего, и знаком Пути, во имя Арты и Эа, беру имя Гэллэйн,
Око Звезды.
И почти беззвучно откликнулся Ирмо:
- Перед звездами Эа... и... Артой... - впервые он произносил имя мира так, - ныне имя
тебе... Гэллэйн. Путь твой избран... Да станет так.
Пирамида