я управился меньше чем за минуту и повис на стременах салазок,
раскачиваясь вверх-вниз, проверяя надежность конструкции. Вроде пока
держится.
Канатчик придирчиво осматривает карабины и узлы. Он прогоняет
салазки по тросу на метр вперед-назад, проверяя, не износились ли
миниатюрные подшипники, потом всей тяжестью виснет на мне и резко
отпускает, чтобы убедиться, что кольца и лямки не подведут. Ему нет дела
до моей жизни, но, если салазки застрянут на двадцатикилометровом
мономолекулярном тросе, расхлебывать это придется именно канатчику,
болтаясь на лямках над бездной.
- Вперед, - говорит он, хлопая меня по плечу.
Я прыгаю в пустоту. Стропы натягиваются, трос провисает, салазки
тихонько гудят - я скольжу все быстрее и быстрее, потихоньку отпуская
тормоза. Не проходит и десяти секунд, как я мчусь по тросу с
головокружительной быстротой. Подняв ноги, я усаживаюсь в обвязке: за
последние три месяца эта поза стала для меня совершенно естественной.
Хребет Куньлунь - цель нашего путешествия - ослепительно сверкает на
фоне закатной тени, которая неумолимо надвигается на разверзшуюся подо
мной пропасть и наползает на хребет Пхари.
Зазвенел трос, едва заметно изменилось натяжение - следом за мной
пустился в путь А.Беттик. Оглянувшись, я вижу, как он удаляется от
стартовой площадки, образцово-показательно вытянув ноги и покачиваясь
вверх-вниз на эластичных лямках. Андроид машет мне рукой, и я машу в
ответ, поворачиваясь на своей подвеске, чтобы осмотреть трос, с тонким
пением проносящийся мимо меня. Порой на трос опускаются птицы, порой на
нем вдруг вырастает сосулька или выбивается волокно. Редко - очень редко
- можно напороться на пустые салазки. Что здесь произошло: несчастный
случай? Или пассажир по одному ему известным причинам сам перерезал
подвеску? Кто знает? И совсем уж редко бывает, что какой-нибудь психопат
прилаживает на тросе удавку или пружинный самострел. За такие дела,
конечно, казнят, бросая в пропасть с самой высокой террасы, но это
слабое утешение.
Впрочем, сейчас все спокойно, и я скольжу над бездной по
сверхлегкому тросу. Лишь негромкий гул салазок да посвист ветра нарушают
безмолвие. Солнце еще не село, но на высоте восьми километров царит
холод. Дышать здесь нетрудно. С первого же дня на Тянь-Шане я неустанно
благодарю богов, сотворивших эту планету, за то, что даже при гравитации
0,954 g кислорода здесь более чем достаточно. Я смотрю на облака,
проплывающие в нескольких километрах подо мной, и невольно вздрагиваю
при мысли о том, какое чудовищное давление там, внизу, представляю себе
бурлящий океан, терзаемый неистовыми фосгеновыми и углекислыми бурями.
Суши на Тянь-Шане нет - лишь бесчисленные горные хребты, на тысячи
метров возносящиеся над густым месивом океана навстречу кислороду и
по-гиперионски яркому солнечному свету.
Я вспоминаю другую планету: я был там всего несколько месяцев
назад. Вспоминаю свой первый день в корабле Консула. Мы разгонялись для
перехода в С-плюс. Автохирург лечил мою сломанную ногу, а я между делом
спросил:
- Любопытно, как я прошел через портал? Последнее, что я помню, это
громадный...
В ответ Корабль прокрутил голограмму, снятую плавучей камерой. В
тот день шел дождь, и все казалось расплывчатым. Мерцала зеленоватым
сиянием арка портала, раскачивались макушки деревьев. И вдруг сквозь
арку просунулось щупальце - длинное, длиннее самого Корабля. Оно сжимало
что-то наподобие игрушечного каяка, завернутого в лохмотья параплана.
Щупальце сделало единственный взмах - замедленный и грациозный; каяк,
несущий распростертого в кокпите человечка, спланировал (а вернее -
спорхнул) метров на сто и исчез за раскачивающимися верхушками деревьев.
- Почему ты не подобрал меня сразу? - спросил я, не скрывая
раздражения. - Зачем было ждать всю ночь, оставив меня болтаться под
дождем? Я ведь запросто мог сдохнуть!
- Я не располагал инструкциями на предмет того, чтобы забрать вас
сразу по возвращении, - надменно ответствовал Корабль с интонациями
полоумного ученого. - Возможно, вы занимались каким-либо важным делом,
не терпящим вмешательства. Если бы вы не дали о себе знать в ближайшие
двое суток, я бы отправил зонд для выяснения, все ли с вами
благополучно.
На что я весьма откровенно высказал все, что думаю о подобной
логике.
- Странное определение, - заметил Корабль. - Хотя в мою
субструктуру действительно встроены некоторые органические элементы и
децентрализованные вычислительные ДНК-компоненты, биологическим
организмом в строгом смысле слова я не являюсь. У меня отсутствует
пищеварительный тракт и нет никакой нужды в испражнении, не считая
отвода отработанных газов. Следовательно, задний проход у меня тоже
отсутствует как в прямом, так и в переносном смысле. Следовательно, вряд
ли меня можно квалифицировать как...
- Заткнись! - не выдержал я.
Через четверть часа, на подступах к циклопической стене хребта
Куньлунь, я начинаю осторожно тормозить. Последние сотни метров наши
тени несутся снизу вверх по отвесной оранжевой скале, словно в китайском
театре - две схематичные фигурки, размахивающие конечностями: это мы
манипулируем тормозами и разворачиваемся, чтобы приземлиться на ноги. И
вот уже передо мной приемная терраса - шестиметровый каменный блок, за
ним - стена, обитая побуревшим от непогоды войлоком из овцекозьей
шерсти. Гудение тормозов нарастает до громкого воя.
Плавно погасив скорость, я почти без рывка останавливаюсь в трех
метрах от стены, встаю на ноги и отстегиваю салазки и страховку с
проворством, достигаемым упражнениями. Мгновение - и позади меня
приземляется А.Беттик. Даже с одной рукой тормозит он куда грациознее.
С минуту мы просто стоим, глядя, как балансирует на кромке хребта
Пхари оранжевый шар солнца. Косые лучи озаряют возносящийся из угольной
тьмы ледяной пик. Покончив с подгонкой снаряжения, я говорю:
- Когда доберемся до Срединного Царства, будет уже ночь.
А.Беттик кивает:
- Я предпочел бы пройти трассу до темноты, месье Эндимион, но,
по-моему, подобная перспектива нам вряд ли светит.
При одной только мысли о спуске по трассе в темноте в паху у меня
все сжимается. Любопытно, имеется ли аналогичная физиологическая реакция
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида